Михаил Болтунов
Михаил Медведко (второй слева) с турецкими офицерами. Фото из архива автора.
Леонид Медведко вместе с женой и трехмесячным сыном ехал в свою первую командировку за границу – в Турцию. Да и куда ему еще было ехать, выпускнику Московского института востоковедения, турецкого отделения!
Можно считать, ему повезло: немногим из выпуска удалось поехать на работу за рубеж. Возможно, и он бы сидел сейчас в Москве и ждал у моря погоды. Но в институт пришел офицер из отдела кадров Главного разведуправления Генштаба.
Леонида уже приглашали на Лубянку, в КГБ. Но, откровенно говоря, ему не очень хотелось связывать жизнь с этой организацией. Оказалось, что и Медведко не подошел комитетчикам: родственники у него во время войны были на оккупированной территории. Да к тому же Леонид пожаловался, что хромает самочувствие. Тут он немножко слукавил: здоровье было в порядке. Но «покупатель» из КГБ захлопнул папку: «Нам нужны здоровые люди. Свободен!»
А вскоре Медведко сидел перед кадровиком из ГРУ. Он даже запомнил его фамилию: полковник Левшня. Того не смутили родственники, бывшие в оккупации. Пришлось рассказать и о небольшом скандале перед выпуском. Одна из девушек-выпускниц забеременела, и в качестве отца ребенка назвала Леонида. Действительно, он провожал ее несколько раз, но между ними не было близости. Медведко твердо стоял на своем. Однако не все ему поверили. Секретарь партбюро так и сказал: «В партию мы тебя принять пока не можем. За интим тоже надо платить».
Об этом и рассказал Медведко полковнику без утайки. Прямота и искренность понравились кадровику. Левшня рассмеялся: «Нам такие люди нужны! Теперь ты знаешь, какие бывают женщины».
КАЗУС НА ТУРЕЦКОЙ ГРАНИЦЕ
Леонида направили в 4-е управление ГРУ. Ехать ему предстояло в Турцию в качестве переводчика.
Накануне отъезда он прошел беседы в Центральном комитете партии. Перед этим его и жену Елену одели на специальном складе. Выдали каждому пальто, Леониду – шляпу, супруге – шляпку, чемодан на двоих. В ЦК с ними беседовал инструктор, потом попросили зайти к заведующему отделом. Им оказался Леонид Ильич Брежнев. Поговорив о делах, Брежнев сказал: «Будьте бдительны. А главное – берегите ребенка и жену».
Ехали через Болгарию. Пешком переходили турецко-болгарскую границу. Потом болгарский консул посадил их в поезд. Попросил турецких проводников приглядеть за ними. И вот они в купе. Жена с сыном уснули, а Леониду не спалось.
Он вспоминал институт, подготовку в ГРУ и пытался представить будущую службу в резидентуре в Анкаре. Казалось, задремал, сморил-таки его сон, как вдруг в коридоре вагона услышал шаги, и кто-то резко и нетерпеливо постучал в дверь.
Леонид включил свет, открыл замок. На пороге стояли несколько турецких жандармов. Они что-то быстро говорили, указывая на вещи семьи Медведко. Признаться, из речи жандармов Леонид практически ничего не понял, ну разве что слово «каза». Оно могло означать то ли аварию, то ли катастрофу.
«Провокация! – подумал он, вспоминая инструктажи. – Явная провокация». Но что-либо предпринять в этой ситуации он был бессилен. Пришлось собрать чемодан и следовать за жандармами. Выгрузив пожитки из вагона, они хотели принять и ребенка, но супруга только крепче прижала его к себе.
Оказалось, действительно «каза» – авария на железной дороге. Пришлось около километра шагать по шпалам, чтобы пересесть в другой состав. Утром они приехали в Стамбул.
ЯРЛЫК ТЕРРОРИСТА
На следующий день военный атташе, побеседовав с Медведко, представил его советскому послу в Турции Александру Лаврищеву. Тот встречал переводчика не с пустыми руками. Протянул турецкую газету:
– Что ж вы, товарищ Медведко, еще не доехали до посольства, а уже занялись терроризмом и диверсиями. Читайте, что о вас пишут!
«Час от часу не легче», – подумал Леонид и взглянул на первую полосу газеты. Там крупным шрифтом, красной краской был набран заголовок: «Катастрофа на железной дороге». Дальше шел текст, описывающий произошедшее, и весьма неожиданный подзаголовок: «Русские шпионы».
– Вот это самое важное, – улыбнулся посол. – Отсюда и читайте.
«Обращает на себя внимание, – писал автор статьи, – что по маршруту Эдирне–Стамбул в последнее время зачастили ездить русские дипломаты. В ночь железнодорожной катастрофы по этой дороге проследовал помощник военного атташе Леонид Медведко со своей женой Еленой».
Так в первую же ночь на турецкой земле старший лейтенант Медведко был повышен в должности до помощника военного атташе. И, по сути, получил прозрачный намек на возможную причастность к теракту.
Каждый разведчик, прибывающий в страну, начинает свою работу с оценки контрразведывательной обстановки. Леониду Брежневу тут потеть особенно не пришлось: обстановка была налицо.
Покинув кабинет посла, Медведко вспомнил слова знаменитого турецкого поэта Назыма Хикмета. Они не раз встречались в Москве, Леонид переводил его стихи на русский язык. Провожая его в командировку, Хикмет сказал: «Запомни, во всем плохом, что происходит в Турции, будут винить Москву, коммунистов и курдов». Что тут скажешь – верные слова.
ВОСТОЧНАЯ ВЕЖЛИВОСТЬ И ТУРЕЦКИЕ НРАВЫ
5 марта 1953 года утренние выпуски турецких газеты вышли с сенсационными заголовками: «Русский диктатор загнулся!» «Сталин протянул ноги!»
Подтверждения этому посольство не получило. Советский МИД почему-то молчал. Никто из дипломатов не знал, верить ли этому известию. Но вскоре московское радио сообщило: умер Сталин.
Леонид понимал, что предстоит немало работы, быстро собрался и поспешил в посольство. Было еще рано, но у запертых дверей миссии он увидел группу иностранных дипломатов и турецких представителей.
Пока готовили траурный портрет и книгу для записей, посол приказал Медведко занять гостей. И тогда ему впервые пришлось побеседовать с экс-президентом Турции – лидером Народно-республиканской партии генералом Исмет-пашой Иненю. Генерал говорил, что со смертью Сталина ушла целая эпоха и его дела войдут в историю века.
Однако слова соболезнования – это одно, а дела – совсем другое. Отношение к советским людям и к СССР в Турции оставалось враждебным. С Леонидом случалось не раз, что турок, узнав в нем русского, едва не плевал в лицо.
Как-то один из его новых знакомых сказал: «Мы воевали с вами в ста сражениях и всегда побеждали! Почитайте наши учебники». Медведко почитал. Действительно, по турецким учебникам они из всех сражений выходили победителями. Правда, когда Леонид вместе с военно-морским атташе капитаном 1 ранга Павлом Чичериным приехали в Синоп, там еще помнили победу русского флота и знали о сокрушительном поражении турок.
Сказать, что работать советской разведке в Турции было трудно – считай, не сказать ничего. Это тебе не цивилизованная старушка-Европа, где за сотрудничество с советской разведкой тоже, конечно, не гладили по голове, но не лишали жизни. В Турции даже за попытку сотрудничества, да что там, просто за встречу с советским дипломатом могли вздернуть на виселицу.
И это не фигура речи, не красное словцо. Молодой офицер Леонид Медведко всего раз встретился и пообщался с турецким гражданином, курдом по национальности, который работал в одной из военных организаций. Что можно успеть за одну встречу? Разве что познакомиться, немного пообщаться, ни о каких шпионских делах не было и речи. Однако курд был схвачен. В газетах написали, что он агент русского шпиона, и в результате курд закончил жизнь на виселице.
С этим случаем приезжал разбираться в Анкару генерал Константин Сеськин. Однако вины в гибели курда со стороны Медведко не нашли. И тем не менее подстраховались – Леонида перевели в Стамбул, в аппарат военно-морского атташе. Ведь у него не было дипломатического паспорта, и случись что, он также мог оказаться в турецких застенках.
«НЕ ПОВЕРИЛИ В МОСКВЕ НАШЕМУ СИМОНУ»
Теперь ему предстояло набираться опыта под руководством опытного советского военного разведчика генерала Михаила Иванова. Тот еще в 1940-е годы работал в Японии, готовился принять на связь самого Рихарда Зорге.
Летом 1956 года на Измирской международной торговой ярмарке Медведко познакомился с директором израильского павильона. Назвался тот Симоном, рассказал, что был скрипачом, эмигрировал в свое время из Советского Союза. Особенно переживал наш бывший соотечественник за то, что после войны 1948 года главные еврейские святыни остались в Восточном Иерусалиме. О международном статусе этого города Симон и слышать не хотел.
Казалось, ничего примечательного в речах Симона не было. Но насторожило Леонида одно замечание израильтянина. «Вспомните меня потом, – говорил собеседник Медведко, – этой осенью мы разобьем своих врагов и выйдем к Суэцу. Мы будем в Иерусалиме».
Это заявление Симона Леонид и передал резиденту Иванову. Михаил Иванович выслушал внимательно. И неожиданно спросил, не может ли Медведко встретиться со скрипачом еще раз. Молодой офицер удивился просьбе резидента, но виду не подал, ответил утвердительно. Тем более что на следующий день Симон уезжал из Стамбула в Анкару. Генерал хотел знать, откуда у скромного директора павильона такая важная информация.
Медведко встретился с новым знакомым и выяснил, что источник вызывает полное доверие: им оказался родственник Симона, офицер Генштаба израильской армии.
Информацию доложили в Центр.
Правда, как ее использовало советское командование, до сих пор неизвестно. Только когда по радио сообщили о начале войны, генерал Иванов произнес с досадой: «Судя по всему, не поверили в Москве нашему Симону».
Медведко понимал Иванова. Оставалось утешать себя мыслью, что они, офицеры стамбульской резидентуры, поставленную задачу выполнили: заранее сообщили о начале войны.
МЕШОК СЕКРЕТНЫХ КАРТ
Тем временем накалялась обстановка вокруг Сирии. Турецкие войска подтягивались к границе. Участились приграничные инциденты. Пресса Анкары постоянно публиковала провокационные материалы о «законных претензиях» на часть сирийской территории. В турецкие порты заходили американские военные корабли. НАТО готовилось начать свои учения в Восточном Средиземноморье и на территории Турции.
Советский Союз тоже не остался безучастным к бряцанию оружием у своих южных границ. Он развернул крупные маневры Кавказского военного округа.
В Анкару срочно с официальным визитом прибыл заместитель госсекретаря США Лой Хендерсон. И надо же такому случиться – в турецких газетах появилась странная информация: у Хендерсона якобы пропал портфель с документами. Догадайтесь, кого в этом обвинили? Конечно же, «русских шпионов».
Дабы подтвердить их злостные намерения, полиция устроила провокацию: несмотря на дипломатический иммунитет, арестовала двух помощников военно-морского атташе, а также переводчика и шофера. Всю ночь Медведко звонил в полицейский участок. Ему отвечали, что идет разбирательство, выясняются причины подлинных намерений советских военных дипломатов.
Утром сотрудников аппарата военного атташе выпустили. Но турецкие газеты уже пестрели сообщениями о шпионаже русских. В посольство поступила нота турецкого МИДа: помощники были объявлены персонами нон-грата и вскоре покинули страну.
– Ну что, Леонид, ты теперь и швец, и жнец, – усмехнулся генерал Иванов, имея в виду, что Медведко остался едва ли не единственным сотрудником атташата, выполняющим протокольные функции. – Нам с тобой и завершать операцию.
Дело в том, что Центр поставил перед стамбульской резидентурой задачу: добыть крупномасштабные карты турецкой территории. Через знакомых удалось выйти на военного врача-стоматолога, который был в оппозиции к действующему режиму. Тот, разумеется, преследовал свои цели и надеялся на помощь из СССР. У разведчиков же были свои конкретные интересы.
На приеме у этого врача уже перебывали сам Иванов, его супруга, Медведко с женой. Когда речь заходила о картах, врач сердился, отмахивался, всем своим видом показывая, что добыть их не проблема. Наконец он согласился это сделать.
«Меня вызывает Иванов, – вспоминает Медведко. – Я понимаю, что требуется, и предлагаю: «Михаил Иванович, мое пребывание в Турции закончилось, если вы подстрахуете, я пойду. Даем врачу адрес тайника, он делает закладку, а я заберу карты».
На том и порешили.
Приходим на встречу с медиком, спрашиваем: «Достал карты?» – «Достал». – «Положил в тайник?» – «Нет». – «Почему?» Отвечает: «Я же турецкий офицер, полковник. Что же мне лазать по всяким дырам. Это ваши штучки. Вот вам жетон, идите в камеру хранения на морском вокзале и заберите 400 карт в мешке».
Вот так поворот! Как гром среди ясного неба! А если это подстава? Ведь только что четверых выслали».
Генерал Иванов долго думал, мучился, но делать нечего: надо идти. Спрашивает Медведко:
– Леонид, ты готов?
– Готов…
– Мы тебя высадим у камер хранения и подстрахуем.
Леонид Иванович как-то в беседе признался, что единственный раз в жизни с ним случилось такое: пока дошел до камеры хранения, был весь мокрый, словно из парилки. Не помня себя, он предъявил служащему жетон, и ему без проблем выдали заветный мешок. Мешок секретных карт! Идет и ждет: вот схватят, вот арестуют!
К счастью, все обошлось. В коридоре его встретил Иванов, забрал мешок и погрузил в машину. Быстро приехали в консульство, распаковывали мешок, и на столе – гора карт! Агент не подвел.
Генерал Иванов доложил в Центр, отправил карты. Москва долго молчала, потом сообщила, что Иванову и Медведко объявлена благодарность, они награждены денежной премией.
А вскоре пришел приказ: командировка капитана Медведко в Турцию завершена. Сопровождал Леонида в Москву сам вице-консул Иванов. Он опасался очередной провокации со стороны местных властей. Так они вместе и прибыли на Родину.
комментарии(0)