Нацист с человеческой личиной

Вальтер Шелленберг. Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки. Пер. с англ. Л.А. Карповой. М.: Центрполиграф, 2023. 447 с.

В самых громких преступлениях Третьего рейха Шелленберг оказался формально не замешан. Трибуналы, судившие главарей гитлеровского режима, сняли с него все обвинения, кроме «членства в преступных организациях» (с 1933 года он был членом НСДАП, тогда же вступил в СС). Дали ему в итоге всего шесть лет, причем зачли предварительное заключение. Но Шелленберг не отсидел и этого срока – был освобожден в 1950-м по состоянию здоровья.

Он умер в 1952 году от болезни печени, в клинике в итальянском Турине. В эти последние полтора года жизни, между освобождением и смертью, Шелленберг, по-видимому, и написал полторы тысячи страниц мемуаров. Готовили их к печати шведские и американские издатели, выходили они обычно в сокращенном виде, часто под названием «Лабиринт». На русском языке воспоминания Шелленберга издавались с 1990-х годов в разных редакциях.

Нынешнее издание предлагает новый перевод американского сокращенного варианта мемуаров. Перевод читается легко, но не свободен от огорчительных ляпсусов.

Не повезло, например, чехословацким президентам: Эдвард Бенеш тут именуется Бенес, Эмиль Гаха – Гачи. Вместо антропософов фигурируют антропософисты. Вместо вторжения союзников во Францию в 1944-м читаем про какое-то «вторжение Франции». Традиционный германский лозунг «Господи, покарай Англию», известный с Первой мировой (по крайней мере всем читателям «Бравого солдата Швейка») приводится в виде «Господи, накажи Англию» и т.п.

Все знавшие Шелленберга отмечают, что он не был сильной личностью. Зато обладал несомненным обаянием и хорошими манерами, изворотливым умом и изрядной памятью.

Это был отличный исполнитель: молодой, перспективный, аккуратный, предусмотрительный. Умеющий отчитаться перед начальством, наладить сношения с другими ведомствами и вовремя уйти на третий план. Умеренно инициативный (особенно по части сепаратных переговоров с западными державами, которые он пытался вести с 1941 года, испугавшись войны на два фронта). При этом Шелленберг всегда находился в тени своих начальников – Гейдриха, Гиммлера, Кальтенбруннера.

Все, кроме специалистов-историков, представляют отношения в верхушке Третьего рейха по сериалу «Семнадцать мгновений весны». И мемуары Шелленберга не опровергают этих раскладов. Так что подсознательно ожидаешь, когда же в мемуарах появится штандартенфюрер Штирлиц – «любимчик второй степени», фаворит фаворита (а Шелленберг был любимчиком и протеже Гейдриха, а после его гибели сумел войти в доверие и к Гиммлеру).

Олег Табаков оказался идеальным исполнителем роли Шелленберга: внешнее сходство, добродушие, обаяние. Так что растроганные потомки бригадефюрера писали актеру благодарственные письма. Обаяние исторического Шелленберга было, конечно, более скромным, а комплекс неполноценности – более явным.

Но всеобщий любимчик Шелленберг в мемуарах вовсе не собирался платить своим вождям и коллегам взаимностью. Понятно, он хотел снять с себя часть вины, переложив ее на начальство. Возможно, многие черты гитлеровской политики ему и впрямь казались безумными (истребление евреев, нерасчетливо жестокие репрессии против поляков и пр.). Но при этом автор мемуаров предстает беспринципным и мстительным.

«Мюллер был сух и лаконичен. Это был человек невысокого роста, широкий в плечах, с почти квадратным крестьянским черепом и выступающим лбом, напряженными тонкими губами и проницательными глазами... У него были широкие, массивные ладони, а пальцы – квадратные, как коробки спичек… Однажды он сказал мне со своим грубым баварским акцентом: «На самом деле нужно загнать всех этих интеллектуалов в угольную шахту, а потом взорвать ее»… С его стороны диалог почти целиком состоял из холодно сформулированных вопросов и представлял собой допрос». И, однако же, этого мужлана Шелленберг успешно приручает и вьет из него веревки.

Гейдрих был «высокий, импозантный мужчина с широким, необычайно высоким лбом, небольшими беспокойными глазками, коварными, как у животного, обладавшими неизъяснимой силой, с длинным хищным носом и широким ртом… У него были худые и слишком длинные руки – глядя на них, я подумал о паучьих лапах. Его красивую фигуру портили широкие бедра, волнующе женские, что придавало ему еще более зловещий вид... Этот человек был скрытым стержнем, вокруг которого вращался нацистский режим. Развитием целого государства косвенно руководил его сильный характер. Он был на голову выше своих политических коллег и управлял ими так же, как и огромной разведывательной машиной СД». Но Шелленберг вскоре начинает играть на чрезмерном честолюбии Гейдриха и находит в его характере массу мелких недостатков.

Гиммлер был склонен к мистицизму, патологически нерешителен и недальновиден. «Он был похож на школьного учителя, который оценивал сделанные уроки своих учеников с въедливой точностью… Вся его личность выражала бюрократическую точность, трудолюбие и лояльность». Но манипулировать Гиммлером, изучив его характер, оказалось так же легко. Всякую самодеятельную выходку Шелленберга Гиммлер поначалу встречает с яростью – но, поразмыслив, соглашается с правотой подчиненного.

А вот нечто вроде вывода. «Среди высших ответственных лиц я встречал много талантливых и трудолюбивых людей. Все они были умными и добросовестными, но ни один даже не мечтал, чтобы их роль была представлена на суд истории. К несчастью для немецкого народа – да и для всей Европы, – люди у вершины власти слишком много думали о том, что они «делают историю», в фантастическом контексте навязчивой идеи Гитлера о создании «тысячелетнего рейха».

С тысячелетием и впрямь неважно получилось – режим просуществовал всего-то 12 лет. Но фашизм как государственная идеология оказался более долговечным: от успехов Муссолини в начале 1920-х и до демократизации Испании с Португалией после смерти Франко и Салазара в середине 1970-х. Мягкий вариант фашизма – перонизм, или хустисиализм – и сегодня популярен в Аргентине. А коллаборационистов – пособников Гитлера – успешно реабилитируют на Украине и в Прибалтике.

А что же «секретные операции»? Шелленберг пишет о провокации против маршала Тухачевского, о разгроме «Красной капеллы», о деле Рихарда Зорге, об убийстве Гейдриха в Чехии, о «тайне Рудольфа Гесса» и т.п. Но обо всем этом теперь написано столько, что знакомство с первоисточником ничего не добавляет. Впрочем, некоторые оценки мемуариста очень любопытны – но не нужно забывать, что они сделаны прежде всего с целью обелить себя.

Да и собственную роль в истории Шелленберг все же не склонен затушевывать. Лейтмотив его мемуаров: если бы ту или иную угрозу вожди рейха оценили правильно да кабы ему, Шелленбергу, дали больше свободы действий либо выделили достаточно средств – история могла пойти иначе.