Юрий Юдин
|
|
Агитационный плакат времен Второй мировой войны. Иллюстрация NARA |
Академик Михаил Гаспаров писал по сходному поводу: «Культура – это все, что есть в обществе: и что человек ест, и что человек думает. Нет «места культуры» в обществе, есть «структура культуры» общества. Конечно, некоторые предпочитают называть «культурой» только те явления, которые нравятся лично им, а остальные именовать «бескультурностью» или «одичанием», но это несерьезно».
ВОССТАНОВЛЕНИЕ В ПРАВАХ
И тем не менее в Советском Союзе «сложилась традиция понимания культуры как результата творческой деятельности и положительного идеала. С этой точки зрения война и военная деятельность с их спецификой, которую часто называют варварством и зверством, вряд ли могут быть отнесены к культуре», – пишет философ Владимир Бажуков.
А культуролог Игорь Мищенко отмечает, что «термин «военная культура» был демаргинализирован сравнительно недавно». Культура и цивилизация долго противопоставлялись войне и варварству. Лишь в конце XX столетия ситуация меняется и «под военной культурой начинают понимать аксиологию» (то есть иерархию ценностей), а также «нормативно-регулятивные компоненты культуры социальной группы, чья жизнь связана с реализацией или предотвращением организованного насилия».
Можно привести и конкретно-исторические причины. Первым понятие «военная культура» в России употребил в начале ХХ века известный консервативный публицист, бывший флотский офицер Михаил Меншиков («Суворов – это Пушкин военной культуры»).
Но при советской власти и фельдмаршал Суворов долгое время – до конца 1930-х – был фигурой неприемлемой (Пугачевский бунт усмирял, мятежных поляков подавлял, самодержавию верно служил). А про Меншикова, которого заклеймили мракобесом, черносотенцем и антисемитом, и говорить нечего. Чекисты шлепнули его еще в 1918-м (причем на глазах у шестерых его детей).
В общем, даже имя Меншикова, не говоря о его идеях, в советской печати упоминать было не принято. Так что «культуру отмены» выдумали не американцы и не вчера, она и у нас 100 лет назад развернулась как следует. Что, как ни странно, вроде бы дает нам теперь право взирать на американцев и прочих западников со снисходительной брезгливостью.
ОБЛИКИ ВОЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
Но мы здесь говорим не о культуре отмены, а о культуре военной. Нынешние ее исследователи проводят важное различие: «военная субкультура» как профессиональная культура военных присуща лишь их социальной группе, а «военная культура» как часть культуры всеобщей так или иначе влияет на все общество и почти на все социальные группы.
Выделяется отдельная дисциплина – военная антропология, которая исследует ценности, представления, верования, традиции и обычаи социальных групп на разных стадиях военных конфликтов; образы войны в массовом сознании и в сознании комбатантов; психологию боя и солдатского фатализма, героического порыва и паники; особенности психологии фронтового быта, рядового и командного состава, отдельных родов войск и военных профессий и много других интересных вещей.
Среди авторитетных предшественников исследователи военной культуры упоминают голландского историка Йохана Хейзингу, который отмечал, что война также может рассматриваться как функция культуры. И выдвигал такие понятия, как «игровой характер войны», «игровой элемент войны», «война как благородная игра чести».
Американец Джеймс Фейблман использовал понятие военной культуры для характеристики одной из стадий развития человеческой культуры вообще (в таком ряду: допервобытный, первобытный, военный, религиозный, цивилизационный, научный и постнаучный типы). Военный тип культуры (Ассирия, Спарта, Рим) – это крупный шаг вперед сравнению с первобытной фазой. Способ производства основан на рабовладении. Основной вопрос этой культуры обращен к ее носителям: «хорошо ли ты повинуешься?» Почитаемые добродетели – героизм и самопожертвование. Мужчины существуют для войны, а женщины – для воспроизводства воинов. Воспитание сводится к выработке выносливости. Характерная черта – поклонение богам войны (Сету, Мардуку, Аресу, Марсу и др.) Главные достижения – письменность, металлургия железа, строительство дорог. Военная культура живет за счет меча и гибнет от меча, конец ее обычно насильственный.
(Тут можно возразить, что военный тип культуры бывает свойствен государствам на разных стадиях развития (воинственным викингам и немирным горцам, Великому улусу Чингисхана, Швеции от Густава Адольфа до Карла XII, Пруссии Фридриха Великого и Отто Бисмарка, империи Наполеона, Третьему рейху, Японской империи и мн. др.), далеко ушедшим от первобытных времен, прежде чем впасть в неистовый милитаризм).
Австрийский этолог Конрад Лоренц в знаменитом труде «Агрессия» утверждает, что в основе войн лежит инстинкт агрессивности человека. Человек унаследовал от животных инстинкт агрессивности, но в отличие от хищников типа льва или волка, способных одним ударом убить себе подобных, у него нет механизма торможения агрессии, который препятствует самоуничтожению вида. Вместо механизма торможения у человека механизм ответственной морали, но он слишком слаб, чтобы остановить агрессию и искоренить убийство себе подобных. При этом подчеркивается роль воинственного воодушевления, под влиянием которого человек утрачивает инстинктивные запреты калечить и убивать сородичей.
В общем, военная культура не сводится ни к совокупности стратегий, сословных традиций и военно-технических знаний, ни к официальной или неформальной субкультуре армии. Появляются такие понятия, как «военная культура общества» и «социальная рецепция армии», исследуются их отражения в словесности и изящных искусствах, национальные образы войны и армии и т.п.
Вот мы как раз и попытаемся дать беглые очерки военной культуры, для начала – нынешних военных сверхдержав (США, Россия, Китай).
СТРАННАЯ АРМИЯ ВОИНСТВЕННОГО НАРОДА
И начнем мы с США, наиболее удобных для такого обзора, потому что государство это существует всего 200 с небольшим лет, а армия его в нынешнем виде и вовсе возникла после Второй мировой войны.
Дело в том, что отцы-основатели США настороженно относились к регулярной армии. При этом американские колонисты, «люди фронтира», сами по себе были достаточно воинственны и ополчения штатов собирались по первому зову. Поэтому регулярная армия (Континентальные силы, Легион Соединенных Штатов и т.п.) то мобилизовалась, то распускалась, то быстро росла, то резко сокращалась. В мирное же время поначалу хватало немногочисленной милиции и Национальной гвардии (резервистов). Надо сказать, что и делать профессиональную военную или флотскую карьеру американцы в XIX веке не слишком стремились: чтобы реализовать «американскую мечту», было предостаточно других возможностей.
В Первую мировую войну американские экспедиционные силы в Европе состояли из призывников, резервистов и добровольцев. По такому же принципу US Army формировалась во Второй мировой. И лишь в 1947 году была законодательно закреплена структура постоянных Вооруженных сил США (впрочем, и эта структура то и дело видоизменялась). Поэтому американская военная история изобилует парадоксами. Например, вооруженным силам в их нынешнем обличье нет и 100 лет, зато отдельные рода войск, как морская пехота, чуть ли не старше самих США (формально основана в 1775 году).
При этом считается, что регулярная армия США сыграла важную роль в формировании чувства национальной идентичности. Вспоминают такие вехи, как Триполитанская война (1801–1805) и Алжирская война (1815). В американской истории это как наше Ледовое побоище или походы Святослава Игоревича, только с военно-морским и отчасти пиратским колоритом.
ДВЕ СТОЛИЦЫ – ДВЕ ТРАДИЦИИ
Еще одна национальная черта американцев: они не любят вспоминать о своих неудачах и поражениях. Например, в их истории было две войны за независимость: Первая («Американская революция», 1775–1883) и Вторая (1812–1815). Оба раза воевали с англичанами, первую войну выиграли, вторую свели вничью.
Памятником первой войне остались несколько приключенческих романов Фенимора Купера («Шпион, или Повесть о нейтральной территории», 1821, «Лайонел Линкольн, или Осада Бостона, 1825 и др.) и Германа Мелвилла («Израэль Поттер», 1855).
Вторая война велась с переменным успехом, в ее ходе британский морской десант даже сжег американскую столицу Вашингтон. На другой стороне планеты Россия воевала в это время с Великой армией Наполеона, и французы также заняли и спалили нашу первопрестольную столицу Москву. Но в России эта кампания оставила величественный монумент – «Войну и мир» Льва Толстого (и ряд других достойных романов – например, «Рославлев, или Русские в 1812 году» Загоскина или «Пожар Москвы» эмигрантского писателя Ивана Лукаша). А американцы ни одного приличного романа об этих событиях не создали и вообще постарались об этом национальном унижении поскорее забыть. Правда, песня Фрэнсиса Скотта Ки «Знамя, усыпанное звездами» об осаде Балтимора стала государственным гимном США. Но Балтимор тогда американцы все-таки отстояли.
ДВЕ ГРАЖДАНСКИЕ ВОЙНЫ
Еще один пример – Гражданская война, самая кровопролитная в истории США.
Опять же напрашивается сравнение с нашей Гражданской войной. Она оставила в русской литературе несколько несомненных шедевров: это «Конармия» Бабеля, «Белая гвардия» Булгакова, «Чевенгур» Платонова, «Вечер у Клэр» Газданова, «Разгром» Фадеева. «Тихий Дон» Шолохова», на мой вкус, книга перехваленная, как и «Доктор Живаго» Пастернака, но и они принесла своим авторам мировую известность и Нобелевские премии.
А сколько было еще достойных великой литературы книг: «Хождение по мукам» Алексея Толстого и его же «Ибикус» и «Гадюка»; «Школа» и «Синие звезды» Гайдара; «Города и годы» Федина; «Как закалялась сталь» Николая Островского; «Роман с кокаином» М. Агеева; романы Леонова, Пильняка, Артема Веселого; добавим сюда же несколько прекрасных поэм и пьес.
А что мы имеем в американской словесности? Роман Стивена Крейна «Алый знак доблести» (1895); рассказ Амброса Бирса «Случай на мосту через Совиный ручей» (1890); «Авессалом» (1936) и «Непобежденные» (1938) Уильяма Фолкнера… больше и вспомнить нечего. Разве что «Звезды и полосы» фантаста Гарри Гаррисона (1998–2002) – трилогию об альтернативной истории, не лучшую в его творчестве.
В итоге самой известной книгой о Гражданской войне в США остаются «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл (1936) – откровенно феминистский роман, получивший известность благодаря замечательной экранизации. Считать его памятником военной культуры можно только с большими оговорками и огромными натяжками.
Иное дело, что о своей Гражданской войне американцы сняли множество фильмов, среди которых есть настоящие шедевры. Что все творчество того же Фолкнера, как и нескольких других писателей-южан, так или иначе оглядывается на эту национальную травму. Что южане, как утверждают некоторые американские критики, проиграли войну северянам, но выиграли у них сражение по части культуры. В общем, Гражданская война оставила в США глубокий след, но великих книг, как ни странно, не дала.
Об американской литературе, рассказывающей о Первой и Второй мировых войнах, об американской военной маринистике (тоже, прямо скажем, небогатой), о батальном кино и вестернах, о субкультурах и традициях американских родов войск, о военных памятниках и парадах и о прочих аспектах военной культуры США, также не лишенных удивительных парадоксов, мы непременно продолжим разговор в следующих номерах «НВО».
