Симон Кордонский
Российское общество не перестало быть сословным.
А.П.Рябушкин. "Семья купца в XVII веке". Государственный Русский музей
Сословное мироустройство и связанное с ним внерыночное распределение ресурсов совместимы со свободными рынками и классовой структурой при определенных и специфичных для каждого государства условиях. В нашей государственной практике они тоже сосуществуют, но не в синхронии, как в других государствах, а только в диахронии – десятилетия торжества сословности сменяются годами перестроек и революций. Возникает феномен цикличности отечественной истории, этакий «век сурка».
Демократия и партийная система формируются (когда сословность вытесняется на властную периферию) как необходимые атрибуты рынка при отделении общества от государства и разделении его на классы, в простейшем случае – на богатых и бедных. Демократия является формой интеграции разделенного на классы общества в политическое целое и формой интеграции общества и государства в национальное государство; политика как институт и как деятельность необходимы в демократическом обществе для согласования классовых интересов и для представления национального государства в межгосударственных отношениях.
Соборная представительность и свободные выборы
В сословно-государственном внерыночном единстве, не разделенном на классы, нет необходимости ни в демократии, ни в политике: согласование ресурсных интересов сословий осуществляется на административном рынке при административном торге по поводу «распила» ресурсов, консолидированных сувереном в общенародном – общесословном – бюджете. Суверен – президент или монарх – также представляет интересы такого государства в межгосударственных отношениях. Сословно-государственное целое по определению не является национальным государством. Это может быть империя или такое «общенародное государство», как СССР, но никак не национальное государство.
Для общества, разделенного на сословия (и государства, не отделенного от общества), характерна принципиально недемократическая форма представительности – такая как традиционные для Руси земские соборы. Необходимым условием соборности является институт разного рода внутрисословных собраний, члены которых могут выдвигать кандидатов на земские соборы. Важно, что для формирования внутрисословной общности необходимо признанное самим народом его разделение на сословия, причем такое, чтобы при отнесении человека к тому или иному сословию не возникало неопределенности. Члены того или иного сословия должны отличаться от членов других сословий бесспорными атрибутами и обладать сословным сознанием.
Сословное единство СССР обеспечивалось системой идеологического воспитания, пропаганды и агитации и институтами разного рода собраний – партийных, комсомольских, профсоюзных, – в которые было вовлечено практически все дееспособное население. Тотальность этой системы обеспечивали нерефлексивное принятие сословной идентификации гражданами СССР и необходимый для существования общенародного государства минимум соборности.
В 90-е сословная система распалась, ее место заняли примитивный рынок и его институты. Это привело к возникновению феномена политики и политической жизни – как формы согласования интересов старых социальных групп, оставшихся в бесструктурном социальном пространстве после крушения сословной системы, с одной стороны, и новых групп рыночных деятелей, возникших при расхищении оставшихся бесхозными государственных ресурсов и превращении их в товары и деньги – с другой.
Вместо института советских сословных выборов, при котором в составе представительских органов советской власти в результате сложнейших процедур вычислений и согласований были представлены все советские сословия, возник институт свободных выборов. В ходе свободных выборов в представительские органы власти оказались выбраны в основном те, кто смог проплатить место в партийном списке или «купить» мажоритарный округ. Политические партии, возникшие в момент распада советской сословности, поначалу по форме и названиям представляли интересы советских сословий (компартия, аграрная партия и прочие), но постепенно превратились в квазиполитические структуры, не имеющие четкого места ни в развивающейся сословной структуре, ни в стагнирующем классовом обществе. Они не представляют ни сословий, ни классов богатых или бедных.
После принятия Федерального закона «О статусе депутатов» члены законодательных собраний всех уровней превратились в новое постсоветское сословие с законно определенными привилегиями и обязанностями. Согласно этому закону введена особая форма государственного служения – законотворчество; депутаты стали людьми, несущими законотворческую службу. Это была неудачная попытка интегрировать демократию и сословность, включив демократические институты выборов в общую сословную структуру распределения ресурсов. В результате выборы в целом (и представительная власть в частности) потеряли изначальный рыночно-демократический смысл, а депутаты превратились в сословие, отстаивающее собственные интересы при распределении ресурсов. Причем сословие особое: депутатство, по сравнению с членством в других титульных сословиях, можно «купить» относительно легко. Естественно, сословная структура в целом не может оставаться нейтральной к такому способу формирования членства. Во многом поэтому в последние годы был осуществлен переход от так называемых свободных выборов к выборам по партийным спискам, в ходе которых затруднен доступ к членству в сословии депутатов тем, у кого – по мнению членов других титульных сословий – нелады с происхождением, гражданством, биографией или какими-то другими значимыми сословными признаками. При этом исчезли почти все формы советской сословной представительности и согласования сословных интересов, а освободившееся место советской пропаганды и агитации заняла реклама стилей потребления – атрибута классового общества.
Рынок и ресурсы
В 90-е накопленные государством социальные обязательства перестали обеспечиваться соответствующими распределяемыми ресурсами. Довольствие сохранившихся служивых людей, зарплата бюджетников и работающих по найму, пенсии пенсионеров и все другие сословные формы распределения на какое-то время превратились в источники ресурсов, расхищаемых нарождающимся слоем предпринимателей. Политическая организация общества не могла в принципе удовлетворить запросы остатков советских сословий – институт свободных выборов не создавал условий для того, чтобы эти запросы институализировать.
В последние годы параллельно естественному формированию структуры классов богатых и бедных государство начало институализировать служивые сословия и поддерживать упомянутые советские (нетитульные) сословия бюджетников, пенсионеров, работающих по найму, еще не до конца распавшиеся. Если на сей раз России повезет и сословное устройство не станет уничтожать богатых для того, чтобы не было бедных, то когда-нибудь в этом конфликте, может быть, и вызреет новая структура общества, уравновешивающая сословные амбиции и интересы классов.
Пока развитие конфликта между сословной и политической организациями общества идет так, что «классовость» подавляется «сословностью». Свободные выборы исчезают как институт в связи с нефункциональностью, вместо них возникают «выборы сверху», в чем-то схожие с советскими, однако не столь проработанные технологически и методологически и совсем не обоснованные идеологически.
Постепенно формируется сословие коммерсантов, функцией которого является обслуживание бюджета, а не бизнес. Бизнес вытесняется коммерцией, которой совершенно не нужны демократия и ее институты, ведь коммерсанты работают на административном рынке. Необходимым условием коммерции становится «социальная ответственность бизнеса». В связи с этим реальный бизнес уходит из страны или трансформируется в интернациональный, защищенный от сословных «распила» и ренты существенно лучше, чем внутристрановой.
Основная проблема отношений между классами и сословиями в России заключается в том, что рынок для своего развития и расширения нуждается в минимизации изъятий с него государством. Сословная же система в целом нуждается в максимизации изъятий, в беспредельном расширении государственного бюджета как ресурсной копилки. Объем изъятий имеет определенный предел, после которого рынок ужимается и возникают дефициты ресурсов, необходимых для распределения между сословиями. Появление дефицитов интерпретируется сословиями как сигнал к еще большему изъятию ресурсов с рынка, что чревато – в конечном счете – генерализацией дефицитов и очередной волной социальной нестабильности, в ходе которой может разрушиться вся система межсословных отношений. Применение массовых репрессий для консолидации ресурсов и для «борьбы с коррупцией», конечно, вполне возможно, однако вряд ли оправдает неизбежные политические издержки.
Интеграция структур и раздвоение личности
Сейчас в России в значительной степени нерефлексивно опробуется специфический российский способ интеграции сословной и классовой структур – за счет ограничения амбиций и классов, и сословий: суверенная демократия. Однако способ реализации суверенной демократии – то есть предельные формализация и дедемократизация избирательного процесса и квотный (по партийным спискам) подход к формированию состава Федерального собрания и региональных органов представительской власти – не учитывает ни разделения общества на богатых и бедных, ни сословных амбиций.
Логика суверенной демократии могла бы быть адекватной складывающемуся миропорядку, если бы в представительских институтах можно было четко отделить классы от сословий. Но превращение Федерального собрания в орган сословного представительства выводит из сферы политики классовые институты. Агенты выживающего сейчас рынка окажутся вне закона (в обоих смыслах слова) в том случае, если эта логика будет реализована в полной мере. В то же время исключение из Федерального собрания сословной представительности, существующей сейчас в виде лоббирования интересов военных, правоохранителей, государственных гражданских служащих, создает поле для сословного произвола, не регулируемого ни законами, ни сословной моралью.
Минимальная социальная стабильность и социальная справедливость в современной России невозможны без хоть какой-то определенности в отношении того, кто есть кто в этом государстве: каким чином обладает, какое звание имеет, кому, в конечном счете, служит и что ему за это причитается. Такая определенность вряд ли достижима вне сословной структуры, но сословная определенность, как упомянуто выше, не задается априори, а формируется в ходе торгов на административном рынке и сборов сословной ренты, альтернативных рынку товаров и услуг.
В то же время классовая определенность (отнесение себя к богатым или бедным) невозможна без свободного рынка и его институтов, которые сейчас вытесняются административным рынком в «теневую экономику», порождающую столь же теневое, непубличное и не выявляемое исследованием разделение на хорошо обеспеченных ресурсами (условно богатых) и плохо обеспеченных (условно бедных). Богатство и бедность воспринимаются сословным государством – обществом не как естественные состояния человека, но скорее как нарушение порядка вещей, в котором уровень жизни производен от принадлежности к сословиям, а не есть результат труда или рыночного случая. Однако за последние годы в стране возникли рынок и некоторые его атрибуты, в том числе и классовое расслоение. Практически все граждане номинально принадлежат к какому-нибудь сословию, но в то же время ориентированы на потребление, соответственно им необходима классовая определенность.
Граница между сословиями и классами проходит по человеку, а не между индивидуумами и их группами; суверенная демократия консервирует эту внутреннюю раздвоенность членов нашего общества, она буквально двулична. Строительство суверенной демократии чревато повторением истории и очередным распадом государства из-за дефицитов и вызванных им межсословных конфликтов.
Сосуществование в одном социальном пространстве сословной и классовой структур (без внятных объяснений того, как они сосуществуют) и ведет к формированию весьма своеобразной формы отечественной аномии. Человек одновременно может быть и государственным служащим, и торговым посредником, и предпринимателем, и защитником прав трудового народа – работающих по найму, бюджетников и пенсионеров, например.
Одновременное и неявное конфликтное (а не мирное, как в демократиях) сосуществование двух базовых систем стратификации создает социальную напряженность, при которой члены одного – любого – сословия считают, что государство недодает им ресурсов и потому они бедны, в то время как другие сословия нарушают принципы социальной справедливости и – незаконно – обогащаются. Себя и членов своего сословия люди описывают в сословных терминах, а членов других сословий – в классовых.
Амбивалентность социального статуса приводит к тому, что государственное служение трансформируется в посредничество или крышевание, которые самими действующими лицами часто считаются добросовестным служением. Внутренний конфликт между ролями члена сословия и рыночного актора проявляется в не объяснимой другими причинами безудержной алкоголизации или безмерном и демонстративном потреблении, в глубоком цинизме и негативизме, сочетающихся с инстинктивной готовностью лизать задницу начальству – члену высшего сословия и пинать зависимых – членов низших сословий.
Для формирования классовой определенности необходимы настоящие политическая организация общества, партийная система и институт права и правоприменения. Вместо них функционируют некие одноименные им деградирующие «демократические» институты, возникшие при формировании рынков, которые используются сословной системой в основном для легализации отчуждения ресурсов и обозначения намерений по их справедливому сословному распределению. Сословные институты доминируют над классовыми, причем не публично и в значительной степени нелегитимно.
В то же время для формирования сословной определенности необходимы легитимизация сословий, самоидентификация их членов, формирование сословных организаций-собраний и сословных судов. Практически никаких действий в этом направлении государство не предпринимает и прежде всего - не признает самого факта создания им сословной структуры. Наоборот – все сословные «политики» публично интерпретируют свои действия как шаги по развитию рынков, созданию демократии и соблюдению прав человека – то есть форм социальной организации, совместимых с сословным общественным устройством только при их субординации институтам классового общества.
