Андрей Сушенцов
Рейтинг американского арабоязычного телевидения уступает "Аль-Джазир"» в 28 раз.
Фото Reuters
Народные волнения в арабских странах Ближнего Востока дают отдельным наблюдателям богатую почву для предположений об управляемом характере происходящего. Среди заинтересованных внешних участников ситуации чаще других указывают на Вашингтон. Полагают, что администрация США вовлечена в события непосредственно и, опираясь на содействие информационных компаний Силиконовой долины, неявно направляет события в выгодном для себя русле.
Указанное верно только отчасти. В действительности текущая политика США в регионе дает характерный пример кризисного реагирования в ситуации неопределенности. Белый дом очевидно растерян. Американцам важно сохранить преемственность ключевых для региональной стабильности египетско-израильских отношений и сложно не приветствовать приход к власти в Каире ревизионистов. Вашингтон любит перемены, но только те, которые инициирует и возглавляет сам. Как вести себя с конкретными «переменщиками» в Каире или Тунисе – в США пока не определились. В условиях ограниченных возможностей по воздействию на ситуацию выжидание остается стратегией действия Белого дома.
Практикум кризисного реагирования в Вашингтоне
То, что произошло в Египте и Тунисе в январе, – демократическая революция или всплеск «протестократии»? Если трактовать народное возмущение как демократическую манифестацию, есть ли гарантия, что революционеры признают мир с соседями ценностью? «Вот что происходит, когда события застают тебя врасплох, – сетовал анонимный источник в администрации Обамы в интервью New York Times. – На протяжении двух лет мы бессчетное число раз проигрывали ситуации в рамках ближневосточного урегулирования и меры по сдерживанию Ирана. Ни один из этих сценариев не учитывал возможность дестабилизации Египта».
Наиболее показательна реакция разведсообщества США. Представленные 10 марта Сенату доклады руководства ведущих разведывательных ведомств о состоянии угроз национальной безопасности удивляют осторожностью оценок. Директор национальной разведки Джеймс Клэппер посвятил ближневосточным событиям два абзаца в обстоятельном 34-страничном документе. В его версии описания событий часты формулировки «внезапно», «непредсказуемо», «стремительно». Завершается анализ философским размышлением о сложности прогнозирования международных процессов.
Поведение официального Вашингтона в рамках наблюдаемой ситуации разительно отличается от агрессивного, наступательного образа действия США в 2000-х годах. Еще не было случая, чтобы Белый дом отказался присвоить результаты революционного внешнеполитического свершения. Но вот 23 февраля, обращаясь преимущественно к международной аудитории, Барак Обама произносит: «Перемены, происходящие в регионе, направляются исключительно населяющими его народами. Эти перемены не являются следствием политики США или другой внешней силы». Заявление подобного рода неизменно ставит любого американского политика в уязвимое положение перед критикой политических оппонентов и избирателей. Недовольны и «прогрессисты» в арабском мире: слышны обвинения в том, что США слишком пассивны. Но дело в том, что Белый дом не может позволить себе сделать однозначную ставку на какую-либо из политических сил.
При этом Вашингтон стремится действовать настойчиво и с опережением. Поступающие в эти дни в Каир и Тунис международные телефонные звонки чаще всего исходят из Вашингтона. США стремятся повлиять на ситуацию в выгодном для себя направлении, но до конца не уверены в том, где оно. Это порождает непоследовательность тактических действий американской дипломатии, которая стоит твердо только на двух постулатах: исключении насилия и неприемлемости статус-кво. Их действенное сочетание до сих пор не найдено.
Примечательна динамика позиции Вашингтона по отношению к экс-президенту Египта Хосни Мубараку. На ранних стадиях волнений Белый дом был на стороне правительства, работа которого называлась «стабильной», а сам Мубарак характеризовался как демократ. Затем произошел резкий разворот оценок, и уже через несколько дней Вашингтон угрожал официальному Каиру отменой ежегодного двухмиллиардного пакета финансовой помощи. После отказа Мубарака баллотироваться на пост президента Египта в сентябре 2011 года США высказались за «переход власти», а через несколько дней потребовали провести его «немедленно». При этом интенсивно разворачивались тайные американо-египетские переговоры, целью которых было сохранить основы созданной Мубараком политической системы, вероятно, с участием его самого.
Определенная доля противоречивости в действиях Вашингтона по отношению к Египту объясняется высокой приоритетностью для США египетско-израильских отношений, гарантом которых выступал Хосни Мубарак и созданный им режим. Деликатность ситуации состоит в том, что на Ближнем Востоке США фактически были вынуждены поддержать протестующих против тех своих союзников, на которых держались основы региональной системы безопасности. Косвенно это сыграло на пользу идеи демократизации, но повредило непосредственным стратегическим целям Вашингтона и ухудшило среду безопасности в регионе.
Отдельные американские эксперты без обиняков признают, что уход Мубарака и тунисского президента Бен Али влечет потерю стратегических активов США в регионе. На фоне волнений в Бахрейне, где базируется американский флот в Персидском заливе, эксперты предсказывают усиление регионального влияния Ирана. Ощущения, что ближневосточные волнения походят на исламскую революцию 1979 года, будоражат Вашингтон, где обстановка и без того накалена. В довершение ко всему гражданская война в Ливии привела к срыву поставок ливийской нефти на мировой рынок, что немедленно дало рост цены на энергоносители. Как не вспомнить добрым словом Хосни Мубарака, который обеспечивал безопасность и беспрепятственный доступ к Суэцкому каналу, а также боролся с исламистами┘
Вашингтон всерьез озабочен проблемой снижения издержек от революционных событий на Ближнем Востоке. Как избежать внешнеполитических потерь и повлиять на ситуацию в желаемом направлении? В целях сохранения своего влияния США в первую очередь заинтересованы в поддержании связей с военным истеблишментом стран, получавших на протяжении трех десятилетий американскую помощь. По мере того как волна недовольства в Тунисе и Египте спадает, власть консолидируется именно в руках военных. Роберт Хантер, ведущий эксперт РЭНД по Ближнему Востоку, отмечает, что продолжение курса на оказание финансовой и военной помощи Египту и Тунису необходимо для сохранения региональной стабильности.
Продолжая сотрудничество с военными, Вашингтон стремится не потерять авторитет среди лидеров революционного движения. США в целом нацелены на сотрудничество с любой политической силой, которая придет к власти по итогам революции. При этом американцы удовлетворены нейтральной позицией, которую заняли военные в Египте и Тунисе в ходе волнений, и противопоставляют их поведение действиям правоохранительных органов Ирана, жестко подавлявших волнения в ходе майских событий 2010 года.
Невмешательство и выжидание кажутся Вашингтону предпочтительной политической линией по отношению к ситуации на Ближнем Востоке, однако турбулентные события последних дней вынуждают действовать. С инициативой об оказании военной помощи силам оппозиции выступила Франция, в короткий срок добившаяся принятия резолюции СБ ООН. Памятуя о внешнеполитических ошибках в Ираке и Афганистане, администрация Обамы не может без ревности наблюдать за европейцами. Масла в огонь подливают отдельные политические силы внутри США, выступающие с экспансионистской программой. Громче других высказываются «неоконсерваторы» и либеральные «прогрессисты», лидерами движения выступают сенаторы-демократы Джон Керри, Джозеф Либерман и республиканец Джон Маккейн. Сторонники линии на политический активизм дают рекомендации по моделированию режима в Каире и Тунисе и выступают лидерами общественного мнения по вопросу о вмешательстве в военно-политическую ситуацию в Ливии.
Последствия втягивания США в третью военную кампанию хорошо понимают в Белом доме и Пентагоне. Присоединяясь к действиям европейских союзников по НАТО против режима Каддафи, Вашингтон действует вынужденно, а потому неохотно. Внося сопоставимый с другими державами вклад в действия международной коалиции, США будут стремиться его строго ограничивать. Вообще в отношении Триполи Вашингтон действует в таком «сердечном согласии» с международным сообществом, какое в последний раз наблюдалось в начале 90-х в ходе первой кампании в Персидском заливе. Более того, исторически передовых в делах «борьбы за демократию» США опередили европейские державы.
Кажется, что настроения американского политического истеблишмента выразил почетный президент Совета по международным отношениям Лесли Гелб: «Если европейцы, арабы или африканцы хотят оказать военную помощь оппонентам Каддафи, это их право. Они живут по соседству, пусть они и решают». Замечание – необыкновенное для американской внешнеполитической мысли. Рассуждений в этом роде ждали от Вашингтона на протяжении 2000-х годов многие.
 Мубарак обеспечивал американцам беспрепятственный доступ к Суэцкому каналу. Фото с сайта www.navy.mil |
Американская «демократизация» Ближнего Востока: оттолкнули или привлекли
Было бы заблуждением полагать, что США вели целенаправленную кампанию по свержению режимов в регионе. И хотя отдельные рассекреченные материалы WikiLeaks свидетельствуют о периодических контактах дипломатов США с оппозиционными политиками, гражданскими активистами и журналистами, в этом нельзя увидеть черты курса на революционное преобразование региона. Тем важнее понять, в чем заключались цели США в сфере распространения демократии и каким образом они к ним шли.
Современный этап американской политики борьбы с авторитарными и экстремистскими режимами начался в 2001 году как производная от анализа политических условий, способствующих развитию терроризма. Вышедшая в 2002 году «Стратегия национальной безопасности США» впервые увязала понятие безопасности с высоким уровнем демократического развития. В дальнейшем эта тема получила развитие в ряде документов и публичных выступлений членов республиканских администраций 2000-х годов, в исчерпывающем виде представ в рамках второго – эпического по замыслу – инаугурационного послания Джорджа Буша-мл.
Однако рассуждениям на тему демократизации Большого Ближнего Востока остро не хватало конкретности и операциональности. Республиканцы не торопились определить своих идейных союзников в исламском мире, оставаясь на уровне общих рассуждений о пользе свободы и вреде диктатуры. И хотя самым общим намерением Вашингтона было способствовать развитию духа открытости и толерантности, действия Соединенных Штатов создавали впечатление надменности и самодовольства. Вкупе с агрессивной военной стратегией это отталкивало арабов больше, чем привлекало. Неудивительно, что склонных солидаризоваться с политикой США на Ближнем Востоке со временем становилось все меньше.
В начале 2000-х годов Вашингтон инициировал ряд проектов, призванных способствовать росту демократического самосознания на Ближнем Востоке. По большей части среди реализованных оказались проекты, значительные по сценарию и затратам, но далеко не по эффективности.
Во-первых, США стремились материально поощрять правительства стран Ближнего Востока, стремившихся присоединиться к «сообществу демократий». С этой целью в 2002 году Вашингтоном был создан Фонд развития тысячелетия, а в 2004 году при участии стран «группы восьми» – «Инициатива по Большому Ближнему Востоку и Северной Африке». Помимо указанных, финансовой поддержкой нуждающихся молодых демократий на Ближнем Востоке занимались следующие крупные негосударственные организации США: Национальный фонд за демократию, Международный республиканский институт, Международный демократический институт, фонд «Азия» и Центр изучения ислама и демократии.
Вторым треком работы стала финансовая помощь ориентированным на демократические преобразования мусульманским негосударственным организациям и отдельным людям. Полезной эксперты признавали деятельность образованной в рамках ближневосточного бюро Госдепартамента «Ближневосточной инициативы по партнерству», которая распределяла небольшие гранты на конкурсной основе (общим объемом в 70 млн. долл. в год). Но оценить реальное влияние оказанной помощи на рост демократических настроений не представлялось возможным.
Наконец, США предприняли усилия по созданию каналов прямого пропагандистского вещания на арабские страны, в 2002 г. запустив радиостанцию «Савва», а в 2004 - открыв спутниковый телеканал «Аль-Хурра» (в совокупности на финансирование этих проектов тратится около 700 млн. долл. в год). К концу 2010 года радиостанция имела определенный успех у арабских слушателей – были открыты 7 региональных служб вещания, включая офисы в Египте и Ливии. Однако телевизионный рейтинг арабоязычного телеканала, ведущего вещание из Спрингфилда (Вирджиния), не превышал 2%, проигрывая лидирующей в регионе «Аль-Джазире» в 28 раз.
Изложенная выше система мер могла бы впечатлить отдельные умы, если бы не драматические цифры опросов общественного мнения. Антиамериканские настроения в ведущих странах Ближнего Востока, достигнув исторического максимума в 2003–2004 годах (90%), сохраняются сегодня на уровне 70%. Наступательные односторонние акции республиканцев наплодили много ненависти и обид, а время на Ближнем Востоке течет медленнее, чем в Вашингтоне, мыслящем четырехлетками выборов. Информационная кампания и точечная финансовая помощь могли дать совокупный эффект только при условии реальных подвижек в рамках ключевого для региона ближневосточного урегулирования. В отсутствие таковых наблюдаемые революционные события в Вашингтоне все чаще трактуют как угрозу безопасности, а не как достижение курса на демократизацию.
Драматические процессы на Ближнем Востоке имеют явно различимую самостоятельную динамику. Они не инспирированы США, хотя последние не снижают интенсивности своего участия в делах региона, и именно в Вашингтон многие обращаются за ответом. Возможно, в будущем делать это будут все реже по мере того, как будут наполняться реальным содержанием выражения «пробуждение Азии» и «постамериканский мир».
