Юрий Борисов
Гитлер хотел, чтобы Олимпиаду выигрывали только такие немцы. Поэтому сам не участвовал.
Фото 1936 года
В июле 1924 года в Ландсбергской тюрьме, расположенной в Баварии, Адольф Гитлер приступил к созданию, пожалуй, самой человеконенавистнической книги ХХ века.
Но будущий фюрер этот труд не писал. Он его диктовал Рудольфу Гессу, подельнику по неудавшемуся путчу, который они учинили годом раньше.
Вначале замысел Гитлера был скромнее – он хотел написать автобиографию. А потом решил ввести в историю своей жизни кое-какие нацистские идеи. Он рассчитывал по выходе из тюрьмы побороться за лидерство в Национал-социалистической партии, репутация писателя-узника могла укрепить его положение в борьбе за власть. Он и книгу-то назвал с подкупающей простотой – «Майн кампф» («Моя борьба»).
С образованием у будущего лидера нации было плохо. Рейхминистр военной промышленности Альберт Шпеер позже вспоминал: «Дилетантизм был одной из характернейших черт Гитлера. Он никогда не учился какой-либо профессии и, в сущности, всегда был аутсайдером. Необремененный традиционными представлениями, его быстрый, подвижный ум иногда выдавал смелые неортодоксальные решения, которые не пришли бы в голову специалисту. Стратегические успехи первых военных лет можно напрямую связать с его неисправимой неграмотностью в правилах игры и его дилетантски неомраченной решительностью».
Что же до художественного таланта, то это тоже не по адресу. Автор на этот счет не заморачивался. Он видел мир не таким уж прекрасным, хотя бы потому, что все вокруг было заселено врагами Германии и нужно было срочно принимать какую-то идейную программу спасения страны.
Английский теоретик театра Эрик Бентли в своей книге «Жизнь драмы» написал по этому поводу следующее: «Безоговорочно отдаются во власть идей обычно самые дурные люди. Наглядным примером может служить Гитлер. «Майн кампф», возможно, не содержит ни одной светлой идеи; более того, в этой книге не так уж много просто ясных идей, но, с другой стороны, она не содержит ничего, кроме идей, и служит выражением образа мыслей человека, признающего одни только идеи».
Бентли предупреждал, что если мы станем рассматривать всю литературу в целом, а не только хорошую, то неизбежно столкнемся с литературой дурных идей, у которых есть свой пафос...
Но если Гитлер диктовал свою мракобесную библию национал-социализма, то будущий министр пропаганды Йозеф Геббельс был романтиком и, поучившись в нескольких университетах, писал сам. Правда, свою повесть в дневниках «Михель – судьба немца» он с графоманским усердием вымучивал 10 лет. Она начинается такой записью: «Заумь вгоняет меня в нестерпимую скуку. Тошнит от каждого печатного слова...»
Главный герой повести, Михель, намеренно олицетворяет тип такого немца, которого просто съедает мизантропия. Вот только одна из его гуманистических мыслей: «Я не могу уничтожить нации, оставив жить человечество, как и сохранить лес, лишив деревья корней».
Такие вот они были, «писатели» Третьего рейха. А кончили с собой в духе собственных сочинений. Гитлер и Ева Браун – 30 апреля 1945 года, а на следующий день – Геббельс и его жена Магда, которая сама убила своих шестерых детей.
Чуть больше повезет соратнику и писарю Гитлера Рудольфу Гессу. Его полная приключений жизнь дойдет до скамьи подсудимых в Нюрнберге. Его не повесят, он еще будет писать свои мемуары в тюрьме, пока не умрет тихой смертью маленького человека. Что интересно, во время Нюрнбергского процесса ученые решили замерить интеллектуальный уровень самых главных фашистов. И он оказался не таким уж низким, что не вязалось с уровнем их понимания того, как устроен мир. Вероятно, иррациональность их мозгов была пронизана мифами о всемирных заговорах и прочей вредной ерундой.
Тут, конечно, нам важен вопрос не о безумных писаниях вождей, а о том, как немецкая нация проживала годы национал-социализма, какой была при этом ее повседневная культура, почему она не оказывала почти никакого сопротивления режиму и т.д. и т.п.
Самое интересное, что нацисты представляли себя главными и единственными хранителями культуры, считая, что, если их не будет, мир накроет черная завеса бескультурья. Более того, они утверждали, что в культуре главное – ее расовая природа. Поэтому, когда на Олимпиаде 1936 года четырехкратным олимпийским чемпионом стал чернокожий американец Джесс Оуенс, Гитлер впал в истерику и не вышел награждать победителя.
Правда, позже жизнь знаменитого бегуна в Америке стала настолько бедной и неустроенной, что ему пришлось состязаться в забегах с лошадьми. Американские расисты скорее всего болели за лошадей.
 |
| Проверка на арийство: крестьянам измеряют черепа. Фото 1933 года |
Нацификация народных масс, или посвящение в национал-социализм, по мнению идеологов режима, будут успешными, когда, как говаривал Гитлер, «вместе с позитивной борьбой за их души будут уничтожаться международные отравители».
То есть в культуре и политике тоталитарной власти главенствующее место занимал «образ врага». А в этом образе чаще всего представали евреи. Это связано с тем, что на идеологическое становление Гитлера сильное влияние оказали «Протоколы сионских мудрецов». Известная литературная фальшивка, многократно разоблаченная, собственно, и легла в основу главного труда нациста № 1 Германии.
Но для того чтобы козни евреев были зримыми и страшными, устраивались всевозможные пропагандистские шоу. Вроде выставки «дегенеративного искусства». Это были в основном показы модернистских работ, не очень понятных широкой публике в условиях набирающего силу антиинтеллектуализма.
Поэтому стоило только к непонятной или пугающей картине добавить надпись «Немецкие женщины глазами евреев» или «Циничное искажение образа германских героев мировой войны», как сразу возникал желаемый эффект – зрительские массы начинали верить в то, что от евреев исходит сплошное зло.
Отличительная особенность лично Гитлера, а значит, и нацистской стратегии в целом, заключалась в том, что пропаганда состояла в трансляции культурных установок в широкие массы. То есть воздействие было направлено на эмоциональную сторону людей, потому что для масс характерны чувства, а не мысли. Людям объяснялась связь истинных арийцев с природой, с кровью и почвой. Только так может быть услышан «голос расы».
В книжном обозрении за 1937 год в гейдельбергской студенческой газете можно было прочесть такое строгое сообщение:
«В настоящее время ведется широкая дискуссия об интеллектуальных способностях человека. В связи с этим нам хотелось бы уточнить, что впредь мы намерены заниматься не образованием и совершенствованием умственных способностей, но выработкой характера».
А в августе 1942 года в издании «Вилнаэр цайтунг» было размещено, можно сказать, логическое обоснование того, что можно назвать борьбой со здравым смыслом: «Образованность и воспитание, благодаря которым мышление начинает осознавать свою ценность, приводят людей к мнению, что все на свете достижимо с помощью разума…»
Может показаться, что дальше пойдет хвала этому самому разуму. Но нет, оказывается: «Так происходит рождение того типа людей, которых мы называем интеллектуалами. Но, к счастью, труд представляет собой отличную защиту от опасности интеллектуализма. Работа руками требует от человека не только физической силы, но и определенного характера, которые вызывают трансформацию его психических черт и помогают совершенствованию разума».
Таким образом, физические и психические черты, помноженные на железный характер, делали человека массы человеком действия.
Отсюда неутомимые призывы к изменению характера образования, потому как Гитлер объяснил, что мы ныне страдаем от избытка образования. Ценны только знания, но всезнание является врагом действий. Что сейчас необходимо, так это инстинкт и воля.
Надо сказать, что даже в 1940 году не все это понимали и соглашались с такой пропагандой. Студенты одного из университетов выразили мягкий протест, заявив, что не понимают, как и зачем надо противопоставлять разум и характер.
А это было время жесткого режима, потому что уже в 1936 году Геббельс, например, издал приказ о запрете критики искусства «раз и навсегда».
Человек, который при слове «культура» хватался за пистолет, объявил, что впредь сообщения и репортажи об искусстве должны заменить критику искусства, которая «возомнила, будто является его судьей, что имело место со времен еврейского господства в искусстве, полностью исказившего концепцию критики».
По Геббельсу, критическое отношение к вопросам искусства должно стать прерогативой издателей. В репортажах же об искусстве оценок быть не могло, надо было обходиться только описанием произведения.
Такие репортажи должны были дать публике возможность для собственной оценки и выражения своего мнения о художественных вершинах и провалах.
О действенности приказа Геббельса можно судить даже по названиям кинокартин. Фильм «Олимпия» был снят в ходе Олимпийских игр в Берлине и состоял из двух частей – «Народный праздник» и «Праздник красоты». Дальше шли просто умилительные названия: «Родная сторона», «Примерный супруг», «Отпуск под честное слово», «Путешественники», «Молодежь».
Под стать были и документальные картины: «Пчелиное государство», «Крылатые гости на морских курортах Балтики», «Кожаных дел мастера Вюрцбурга», «Немецкие гоночные машины», «Рысаки», «Радиооператоры», «Артиллеристы», «Пилоты в небе», «Природа и техника», «Каракатицы», «Молодежь на танцах»...
 |
| Будете верны Гитлеру, получите теплые шинели. Фото 1935 года. Федеральный архив Германии |
Преуспели идеологи нацистского порядка и в деле воспитания женщин в духе классических немецких канонов. Разумеется, это не научные труды, а прямые действия.
Один из департаментов представителей Национал-социалистической партии распространил на заводах Нижней Франконии некий документ, в котором, с одной стороны, говорилось о том, что в последнее время на работу в цеха было принято много женщин, и этой привилегией они обязаны гордиться и благодарить партию за такое трудоустройство. Но с другой стороны, гордые женщины должны вести себя так, как того требуют этика и эстетика национал-социализма.
А дальше уже без всяких реверансов предписывалось не принимать на работу женщин, использующих косметику. Также должны быть уволены дамы, курящие в общественных местах – в гостиницах, кафетериях, на улице.
Но особенной мечтой нацистов было доказательство зависимости качества работы ученых-естествоиспытателей от их расовой принадлежности.
В качестве представителей нордической расы были взяты Кеплер и Ньютон, а другую сторону представлял Эйнштейн – просто какой-то чрезмерный еврей.
Как и по каким параметрам устанавливалось превосходство арийцев над Эйнштейном, понять было невозможно. Да и выводы были выдержаны в каком-то странном стиле: «Если кто-нибудь спросит: «Каким образом можно попасть в немецкую науку о природе?», то мы ответим: «Новая национал-социалистская наука не может существовать в условиях дилетантского понимания мировых систем и концепций как чего-то нереального или произвольного, так как это нанесет только вред». Естествознание должно исходить из самой природы и базироваться на результатах работы великих нордических первооткрывателей и толкователей природы, имея целью раскрытие сущности германской расы и ее славного существования. Нам следует держаться как можно дальше от всего, что исходит от евреев, и быть немцами и национал-социалистами во всех своих делах и мыслях».
Этот упоительный бред заставляет вспомнить книгу выдающегося австрийского психолога Вильгельма Райха «Психология масс и фашизм». С приходом Гитлера Райх покинул Европу, и это понятно. В запрещенной нацистами книге он утверждал, что фашизм – это не дело рук какого-нибудь Гитлера или Муссолини, а выражение иррациональной структуры массового человека.
В своих доводах он исходил из масштаба и широты распространения «расовых предрассудков». Именно эта массовость убеждала Райха в том, что источником расизма является иррациональная область человеческого характера. «Расовая теория не проистекает из фашизма, – писал он. – Напротив, фашизм возникает на основе расовой ненависти и служит ее политически организованным выражением. Отсюда следует, что существует немецкий, итальянский, испанский, англосаксонский, еврейский и арабский фашизм».
Нацистскую ментальность Райх считал ментальностью «маленького человека», порабощенного, стремящегося к власти и в то же время протестующего. Неслучайно все фашистские диктаторы происходят из реакционной среды «маленьких людей»… Маленький сержант превзошел генерала-империалиста во всем: в маршевой музыке, «гусином шаге», в умении командовать и подчиняться; в способности съеживаться от страха перед идеями; в дипломатии, стратегии и тактике; в умении одеваться и проводить парады; в знаках отличия и почетных наградах. Во всех этих вещах кайзер Вильгельм, по Райху, выглядит жалким фальсификатором по сравнению с Гитлером, сыном голодного чиновника.
Замечание интересное и точное. Но Гитлер все равно маленький. Просто он вождь маленьких людей, коими и были нацисты.
