Артем Улунян Усиление позиций Церкви после падения тоталитарных режимов в посткоммунистических странах Центральной и Восточной Европы стало проявлением глубинных социально-политических сдвигов, свидетельствующих о поисках новых духовных ориентиров в обществе. На Балканах важная роль Церкви обусловливалась историческими причинами, такими, как борьба за национальную идентичность, национальное освобождение и государственную независимость.
Конфессиональный аспект всегда являлся отражением особенностей общественно-политического развития народов полуострова. Особую значимость он приобрел в условиях кризиса коммунистической системы, а также реакции на изменение международного порядка (последнее особенно характерно для Греции).
Однако "прощание" с коммунизмом в странах Балканского полуострова затронуло и церковную жизнь. На протяжении полувека Церковь в этих странах была вынуждена взаимодействовать с атеистической властью, превращаясь в один из инструментов внутренней и международной политики. Церковных иерархов стали обвинять в сотрудничестве с тайной полицией, преследовавшей инакомыслящих граждан.
Одновременно возник вопрос кадрового обновления высшей церковной иерархии. В условиях дезинтеграции Югославии, например, как это было в Сербии, политическая власть оказалась в руках неокоммунистов откровенно националистического толка. Церковь в то время оказалась в довольно затруднительном положении. С одной стороны, она в силу своего положения должна была объединить политических противников, а с другой - не допустить зависимости от власти, которая активно использовала конфессиональный фактор для оправдания агрессии по отношению к соседним частям некогда единой Югославии.
Покаяние по-румынски
Падение коммунистической диктатуры в Румынии в декабре 1989 г. оказалось не только моментом освобождения общества, но и серьезным испытанием для Румынской Православной Церкви (Рум.ПЦ). Буквально сразу после свержения режима Николае Чаушеску румынское общество обвинило высших церковных иерархов в сотрудничестве с диктатурой.
В январе 1990 г. Архиепископ Бухарестский, митрополит Унгро-Влахии и Патриарх всея Румынии Феоктист был вынужден подать в отставку со своего поста (что являлось совершенно необычным с точки зрения церковных правил). Более того, он принес от своего имени и от имени возглавляемой им Румынской Православной Церкви покаяние за все сделанное в годы существования коммунистического режима.
Именно благодаря этому революционному и исключительно мужественному акту, во многом схожему с извинениями Папы Иоанна Павла II за крестовые походы и конфессиональную враждебность в отношении евреев со стороны Католической Церкви, Феоктист вновь был призван Синодом Рум.ПЦ вернуться в апреле того же года на патриарший престол.
В румынском обществе, пережившем определенный шок от поступка высшего церковного иерарха, уже весной 1990 г. резко изменилось отношение как к нему самому, так и Рум.ПЦ, что дало возможность Церкви активизировать свою деятельность. Более того, Патриарх стал инициатором постройки в Бухаресте огромного кафедрального собора в память о национальном спасении. Эта акция символизировала возрождение не только народа и страны, но и веры, объединяющей нацию. Череда политических кризисов в Румынии и борьба между различными политическими партиями, в том числе и радикально националистическими, стала очередным серьезным испытанием для Рум.ПЦ. Однако ни Феоктист, ни другие иерархи уже не вмешивались в политику.
Несмотря на споры между Румынским Патриархатом и Румынской Католической Церковью о том, кому должны принадлежать конфискованные в 1948 г. коммунистическими властями католические храмы, Феоктист пригласил в 1999 г. Папу Иоанна Павла II в Бухарест. Во время визита оба иерарха совместно приветствовали народ во время проезда "папамобиля" по улицам столицы и присутствовали на экуменическом богослужении. Во многом это стало отражением не только конфессиональных, но и политических настроений в румынском обществе. Провозглашенный Румынией курс на вхождение в евроатлантическое сообщество был поддержан и местной Церковью, выступившей в роли духовного посредника между Западом и Востоком.
Сербский путь
Наиболее тяжелые испытания пришлись в 1990-е гг. на долю Сербской Православной Церкви (СПЦ). Распад Югославии, сопровождавшийся гражданской войной, в которой конфессиональный фактор использовался противоборствующими сторонами для мобилизации своих сторонников, поставил как церковных иерархов, так и саму Церковь в крайне опасное положение.
СПЦ должна была объединять свою паству, при этом не давая втянуть себя в разгоревшуюся этническую войну "всех против всех". Слободан Милошевич стремился выступать в роли защитника всего сербства. Он пытался внедрить в общественное сознание идею взаимосвязанности веры и политики, апеллируя к вырванным из исторического контекста фактам сербской истории.
1 декабря 1990 г. главой СПЦ Архиепископом Печским, митрополитом Белградско-Карловацким, Патриархом Сербии стал архиепископ Рашко-Призренский Павел. Будучи хорошо знаком с реальным положением дел в Косово, он представлял, к чему может привести сербов политика Милошевича. За год до вступления на патриарший престол Павел попал в засаду, организованную националистически настроенными албанцами, и получил серьезные ранения, в результате которых провел три месяца в больнице. Выйдя из нее он отказался подавать судебный иск, не желая провоцировать новые межэтнические и межконфессиональные конфликты.
Защищая сербов в Косово, Павел никогда не прибегал к откровенным призывам, способным усилить противостояние, но в то же время и ему не была чужда соответствующая моменту риторика. И тем не менее при своей противоречивости ее глава не действовал в фарватере официальной политики Белграда, что лишь укрепило авторитет Церкви в сербском обществе. Например, после опубликования в 1986 г. известного меморандума некоторых членов Сербской академии наук и искусств, фактически ставшего оправданием националистической политики страны, тогда еще архиепископ Рашко-Призренский Павел демонстративно отказался комментировать этот "документ".
Не менее примечательным в общественно-политической биографии Патриарха стали два случая. Первый из них - это отказ поздравить Милошевича с днем рождения в 2000 г. Именно этот жест Павла послужил для многих церковных и политических лидеров предупреждением: поздравлять диктатора неприлично.
В свою очередь, Слободан Милошевич крайне негативно относился к высшему церковному иерарху, предприняв однажды даже попытку его смещения. На официальных приемах президент демонстративно не приближался к Павлу. Однажды Патриарх на одном из торжеств сам направился к Милошевичу, но тот фактически выбежал из зала, где проходил прием.
После свержения Милошевича Сербия вновь оказалась в кризисе. Когда сербы в четвертый раз не смогли выбрать президента страны, глава СПЦ предложил пригласить на место главы государства потомка королевской династии Александра Карагеоргиевича, живущего в Великобритании. Насколько сильны в Сербии монархические настроения, покажет будущее, но по крайней мере один вариант выхода из создавшейся ситуации озвучил именно Павел.
Символ единства Греции
Для Греции православие на протяжении многих веков было символом единства народа. Уже с момента образования независимого государства в 30-х гг. XIX в. церковная организация имела для страны и политическое значение. В 1833 г. Греческая Церковь была объявлена независимой от Константинопольского Патриархата, с которым вплоть до середины XIX в. были разорваны всякие отношения. Этот акт преследовал цель не допустить влияния Вселенского Патриархата, резиденция которого находилась в столице Османской империи, на внутренние дела Греции. Лишь в 1850 г. Константинополь даровал Элладской Православной Церкви автокефалию. Ее главой стал Блаженнейший Архиепископ Афинский и всей Эллады.
С тех пор Церковь в Греции играла важную политическую роль и имела большой авторитет среди греков. Но в конце ХХ - начале XXI в. с изменением общественно-политической обстановки в стране и мире Элладская Православная Церковь (ЭПЦ) оказалась перед серьезным выбором: либо продолжить традиции, либо учитывать новые веяния в общественных настроениях и международной политической практике.
Прежде всего это касалось серьезных изменений политического климата в Балканском регионе и Европе в целом. Секуляризация общественной жизни в Греции была ознаменована принятием ряда законов, которые ограничили имущественные (земельные) права ЭПЦ, а также ее роль в ряде юридических процедур. Вскоре под давлением внешних обстоятельств - требований европейских международных организаций, членом которой является Греция, греческая Церковь была лишена и монопольного права являться государственной конфессией.
Однако руководство ЭПЦ не перестало активно участвовать в политических и общественных процессах. Более того, в период войны в Югославии оно однозначно вело агитацию в поддержку интересов Сербии и выступало против действий НАТО по отношению к этой стране. Не меньшую роль ЭПЦ играет и в европейском "секторе" внешней политики Греции. Примером тому может служит сделанное в начале 2003 г. заявление главы ЭПЦ архиепископа Христодула, потребовавшего, чтобы в будущей общеевропейской Конституции были отмечены христианские корни Европы.
Разногласия между Афинами и Анкарой по кипрскому вопросу и вступлению Турции в Европейское сообщество также постоянно комментируются иерархами Греческой Церкви, защищающими греческие интересы. 4 декабря 2003 г. архиепископ Христодул выступил с проповедью в храме Святой Варвары в Афинах. Рассказывая о мученической смерти святых, убитых турками в XVII в., он довольно жестко заявил: "А теперь те же самые люди хотят вступить в ЕС. Варварам нечего делать в семье христиан. Мы не можем жить вместе. Дипломатия - это прекрасно, но ради нее мы не станем забывать свою историю". Вмешательство высшего церковного иерарха в щепетильную для официальных Афин проблему взаимоотношений с Анкарой возмутило греческие власти, заявивших о своей поддержке Турции, готовящейся вступить в ЕС.
Под нажимом правительства архиепископ был вынужден уже 6 декабря смягчить свою позицию, заявив: "Однако в нынешней Турции, особенно среди ее руководства и представителей тех институтов, которые обладают властными полномочиями, господствуют представления и взгляды, чуждые тем, которые представляют демократическую Европу. Это является истинной правдой. И эту правду обязаны говорить и мы, церковные люди, потому что это ведет к решению проблемы. Нам необходимо пытаться европеизировать Турцию". Этот недавний "всплеск эмоций", как попыталась представить случившееся греческая печать, лишний раз продемонстрировал способность Греческой Церкви влиять на внешнюю политику Греции.
Болгария: политическое размежевание или церковный раскол?
Падение коммунизма в Болгарии, хотя и не столь драматичное, как в Румынии, вскрыло проблему дальнейших взаимоотношений общества и Церкви. Политическое противостояние между бывшими коммунистами, объединившимися в Болгарской социалистической партии (БСП), с одной стороны, и демократическими силами, создавшими Союз демократических сил (СДС), затрагивало не только общественно-политические сферы, но и духовную, в частности конфессиональную. Суть претензий демократически настроенных представителей интеллигенции к иерархам Болгарской Православной Церкви (БПЦ) сводилась к обвинениям последних в консерватизме, а также их нежелании признать факты сотрудничества с "коммунистической охранкой".
Наибольшую активность проявил Комитет защиты религиозных прав, свободы совести и духовных ценностей, образованный в 1989 г. Христофором Сыбевым, сооснователем СДС. На проходившем в январе-мае 1990 г. общенациональном совещании "Круглый стол" он заявил о необходимости образования "нового демократического Синода" фактически под патронажем СДС. Серьезные претензии, выраженные Сыбевым и рядом его сподвижников из числа духовенства Неврокопской епархии, касались прежде всего проблемы легитимности действующего главы БПЦ Патриарха Максима, который, как выяснилось, был назначен коммунистическим режимом с нарушением церковных канонов.
В июле 1996 г. в церкви Святой Параскевы в Неврокопской епархии митрополит Пимен был провозглашен альтернативным патриархом Болгарии. Попытки снять Максима ни к чему не привели. Более того, стало ясно, что политическая борьба между СДС и БСП была переведена во внутрицерковную плоскость и достигла к 1998 г. своего апогея. Президент Болгарии Петр Стоянов одновременно обратился к Максиму и Пимену с призывом уйти на покой с тем, чтобы избрать нового патриарха, единого для всей БПЦ. Но этого так и не произошло. Осенью 1998 г. после проведенного церковного Собора, участниками которого были высшие иерархи других Православных Церквей, легитимность Максима была подтверждена, а Пимен отказался от претензий на патриарший престол. Вселенский Патриарх, являвшийся председателем Собора, как утверждали некоторые из его участников, рекомендовал в то же время и Максиму покинуть место Патриарха в ближайшем будущем, чтобы окончательно ликвидировать раскол.
Однако уже в 2000 г. требования "неврокопских раскольников", как назвали в Болгарии противников Максима, возобновились с новой силой. Этому в немалой степени способствовал новый закон "Положение о регистрации религиозных организаций". В соответствии с ним под названием "Болгарская Православная Церковь" могут быть зарегистрированы несколько церковных объединений, то есть и те, которые созданы "неврокопскими раскольниками". Тем временем последние постарались получить в собственность городской кафедральный собор в Благоевграде (Неврокопская епархия) и фактически выгнали оттуда правящего митрополита Нафанаила Неврокопского. Новый раскол возглавил самозваный епископ Григорий.
К декабрю 2003 г. дело приобрело довольно серьезный оборот, так как на повестку дня снова встал вопрос об избрании "альтернативного" патриарха. Имея в виду острую борьбу между различными политическими силами в Болгарии, частный на первый взгляд вопрос - внутрицерковный конфликт - превратился в серьезную политическую проблему. Вероятно, следует говорить о необходимости обновления руководства БПЦ, что способствовало бы модернизации традиционно важного общественного для страны института, каковым является Болгарская Церковь.
