Степан Широков Вторжение Великой армии в Россию вызвало не только массовое партизанское движение, но и волну шпиономании, которая захлестнула высшие эшелоны власти. Причем дело порой доходило до абсурда. Каждый француз изначально рассматривался как шпион, враг.
Вот лишь один пример. В 1810 году на основе договоренности между Наполеоном и Александром I в Эрфурте четыре французских инженера прибыли в Россию для преподавания в институте инженеров путей сообщения. Двоих из них - Дестрема и Базена - отправили в Одессу помогать генерал-губернатору Эммануэлю Ришелье обустраивать порт. И только спустя два года они вернулись в Петербург в качестве профессоров, где уже год работали двое их соотечественников - капитаны Фабр и Потье. И, видимо, достаточно успешно: всех четверых впоследствии наградили орденами. Понимая шаткость своего положения в связи с нараставшей волной шпиономании, они подали рапорт об отставке с русской службы и прошение вернуться домой. Но... В день вторжения Великой армии в Россию французских "спецов" арестовали и под конвоем отправили из Петербурга в Ярославль, где они стали... первыми военнопленными. А оттуда - в Пошехонье, глухой губернский уезд.
Градоначальник Захар Рылов, отродясь не видевший иностранцев, не на шутку испугался, установил за ними слежку и стал строчить доносы губернатору Ярославля: мол, французы делают заготовки пороха и отлучаются куда-то по ночам. Губернатор, в свою очередь, обратился за советом к принцу Ольденбургскому, формальному начальнику инженеров. А тот принял поистине "соломоново" решение по-русски - отправить орденоносцев подальше, в Сибирь. Причем инженерам сообщили, что их зачем-то вызывают в Ярославль. А ночью посадили на баржу и отправили в Иркутск, где они прожили два с половиной года. Пока бедолаги маялись в Сибири, в институте путей сообщения почти год их замещал пленный француз Глейз, выписанный из лагеря для военнопленных в Ярославле.
Между тем ситуация в Европе изменилась. Царь, обещавший вернуть сынов Франции на родину, не забыл и о четырех ссыльных "военнопленных" инженерах. В апреле 1815 года они вернулись в Петербург. И вновь им не повезло - к власти пришел Наполеон. Французов тут же объявили шпионами и чуть было не арестовали. Но за них поручился главный директор Департамента сухопутных и водных путей сообщения Франц Деволанг, предусмотрительно посоветовав своим протеже принять российское гражданство навсегда! Так они и поступили - не возвращаться же в Сибирь.
Все четверо, отметим, верно служили своей новой родине, не раз награждались орденами и дослужились до генеральских чинов. Базен, например, принимал активное участие в строительстве Исаакиевского собора и Лесной биржи в Северной столице, Фабр строил морские порты в Таганроге и Мариуполе, Дестрем - военные форты в Кронштадте и железные дороги, а Потье написал первый русский учебник начертательной геометрии. И лишь двоим в конце концов посчастливилось вернуться домой.
Когда шла Отечественная война, случались и трагикомические происшествия. В сентябре 1812 года мужики Рязанской губернии чуть было не перебили московских чиновников, перевозивших на баржах по Оке ценности Грановитой палаты, приняв за французских шпионов.
Волна шпиономании не спала и после войны. А восстание декабристов только усилило гонения на пленных. Так, по подсчетам профессора Сироткина, в период с 1826 по1829 год во Францию вернулось немало французов, причем многие с русскими женами и детьми.
