Леонид Млечин Добрых четверть века назад, в один из первых дней работы в журнале "Новое время", я приоткрыл дверь в кабинет заместителя главного редактора Виталия Чернявского. Он вел номер, и я принес ему заметку.
Виталий Геннадьевич разговаривал по телефону. Откинувшись в кресле и несколько мечтательно глядя в окно, он предавался приятным воспоминаниям: "Вот когда в октябре сорок второго я допрашивал своего первого пленного немца..."
Я осторожно прикрыл дверь.
ИНТЕРЕСНЫЕ ЛЮДИ
У главного редактора "Нового времени" были два заместителя. Оба в прошлом чекисты. Борис Яковлевич Пищик служил во внутренних подразделениях НКВД-МГБ, а после войны создавал структуры госбезопасности в Литве. Когда началось изгнание евреев из органов, убрали и Пищика. С тех пор он занимался журналистикой.
Виталий Чернявский работал во внешней разведке и быстро делал карьеру. Но судьба была к нему жестока.
Он заболел. Начальник разведки Александр Сахаровский, знавший Чернявского по совместной работе в Румынии, имел право оставить его на службе. Но не захотел.
КГБ не пристроил его на высокую должность, как это было принято позднее. Ему пришлось в буквальном смысле слова начинать жизнь с нуля, причем - самостоятельно. Только благодаря своим способностям он занял заметный в те годы пост первого заместителя главного редактора еженедельника "Новое время". Впрочем, КГБ пренебрежительно относился к старым заслугам. Например, дочь знаменитого Абеля-Фишера после смерти отца вообще не могла найти себе работу, и Чернявский взял ее в английское издание "Нового времени". Вообще он охотно помогал людям, попавшим в трудное положение.
О прошлой службе Чернявского в редакции знали все. Он держался сурово и строго, и его побаивались. Однажды заведующая производственным отделом, дама шумная и крикливая, чей визгливый голос разносился по всем четырем этажам редакционного здания на Пушкинской площади, влетела в кабинет Чернявского и с порога стала жаловаться на бездельников в печатном цехе. Некоторое время Чернявский терпеливо выслушивал ее вопли. Когда ему надоело, он бесстрастным голосом произнес: "Хорошо. Составьте мне список, и я прикажу их расстрелять".
Дама осеклась и тихо ушла.
В старом "Новом времени" было множество людей, чьи познания и жизненный опыт восхищали меня. Вильгельм Людвигович Мартенс, сын первого советского полпреда в Америке, выловил ошибку в фоторепортаже об Австрии. Бросив взгляд на один из снимков, он сказал: "Подпись здесь неправильная. Это - другая площадь". - "Откуда вы знаете?" - обиженно взвился автор.
В сорок пятом, объяснил Мартенс, я брал эту площадь с отрядом наших десантников.
Чернявский был признанным специалистом по разведке. Но только в перестроечные годы он рассказал мне в деталях, как он провел одну из самых дерзких операций, организованных нашими спецслужбами в послевоенные годы.
ИЗ РУМЫНИИ В ГЕРМАНИЮ
В 1953 году Виталий Чернявский руководил отделом во Втором главном управлении МВД СССР (внешняя разведка). Неожиданно его вызвал Берия и отправил в Румынию старшим советником сразу при двух румынских министрах - госбезопасности и внутренних дел.
- Вы пользовались особым доверием Берии? - спрашиваю я Чернявского.
- Нет, я был для него новым человеком. Последние годы Берия не руководил непосредственно госбезопасностью, и я был вне поля его зрения. Сыграли роль моя хорошая служебная аттестация.
- А почему он послал вас в Румынию?
- Впервые меня отправили туда в начале сентября 1944 года. Я пробыл там три года, хорошо изучил страну, быт и нравы, психологию народа, свободно владел румынским языком, так что в случае необходимости выступал в качестве заправского румына, чему способствовала и моя внешность.
Берия обновил состав советнических групп в странах народной демократии, поставил во главе молодых и деятельных сотрудников. Потребовал, чтобы они свободно владели языком страны пребывания и могли беседовать с руководителями секретных служб и лидерами государств без переводчиков.
Он настаивал на том, чтобы советники не вмешивались во внутренние дела и не давали рекомендаций по "скользким" делам, особенно тем, которые возникали в результате внутренней борьбы в правящей верхушке, дабы ни у кого не было ни малейшего повода для ссылки на то, что они заведены и реализованы по указанию советских товарищей.
- Какие указания вы получали от Берии?
- Едва я успел немного осмотреться в румынской столице, как 17 июня в Берлине начались выступления рабочих против политики правительства ГДР, которые были подавлены Советской армией. Берия позвонил мне по ВЧ и предупредил: "Головой ответите за то, чтобы такого не случилось в Бухаресте". И приказал каждый день докладывать лично ему или его первому заместителю Богдану Кобулову, на котором замыкалась внешняя разведка, об обстановке в Румынии. К Бухаресту подтянули части отборных дивизий румынской армии, которые были сформированы во время войны на территории Советского Союза, подразделения пограничных войск, было усилено патрулирование столицы и окрестностей...
В день, когда был арестован Берия, у меня умолк аппарат ВЧ. Я не мог дозвониться в Москву...
Примерно через месяц Чернявского, как и других старших советников, отозвали: "Вы были назначены без согласования с ЦК КПСС, поэтому вас освобождают от должности. Ждите нового приказа..."
Чернявского ценил генерал Евгений Питовранов, который в конце 1952 года возглавил разведку. Чекисты были уверены, что его сделают министром госбезопасности. После смерти Сталина Питовранов потерял свой высокий пост и министром уже не стал. Его отправили в Восточный Берлин руководить представительством КГБ в ГДР. Он взял с собой Чернявского начальником первого (разведывательного) отдела.
Разведаппарат состоял из шести отделений: американское, английское, западногерманское, французское, научно-технической разведки и нелегальной.
Каждую неделю из Москвы поступали новые задания, рассказывал Чернявский. Что-то узнать, что-то сделать. Или украсть. Помню, пришел приказ добыть краску для легковых автомобилей - никак она у нашей промышленности не получалась.
Мы умыкнули в ФРГ образцы краски, рецептуру. Все передали в Москву, но краска все равно оставалась плохой.
Представительство КГБ занималось и борьбой против деятелей антисоветской эмиграции. В апреле 1954 года попытались выкрасть из Западного Берлина одного из руководителей НТС Александра Рудольфовича Трушновича.
- Мой сосед по дому в Берлине был начальник отделения аппарата уполномоченного КГБ по работе с эмиграцией, - вспоминал Чернявский. - Он занимался Трушновичем. Правда, получилось неудачно. Его завернули в ковер, чтобы никто не обратил внимания, и вынесли на улицу. Привезли, развернули, а он - уже труп, задохнулся. Убивать не хотели. Хотели похитить.
Сам Чернявский провел фантастическую операцию, остававшуюся загадкой многие десятилетия.
ФРГ- ГДР - ФРГ
Летом 1954 года из Западного Берлина исчез доктор Отто Йон, первый начальник западногерманской контрразведки Ведомства по охране конституции. А через несколько дней он объявился в Восточном Берлине, столице ГДР.
Это был огромный подарок для Германской Демократической Республики и малоприятный сюрприз для ФРГ. На сторону социалистического государства перешел не какой-то мелкий чиновник, а политик почти что в ранге министра, с именем, с авторитетом.
Отто Йон был в Федеративной Республике человеком известным. В прошлом он являлся участником немецкого Сопротивления, причастным к заговору 20 июля 1944 года против Гитлера. После окончания Второй мировой войны сделал большую карьеру в ФРГ. Отто Йон не просто перебрался в Восточную Германию, а стал обличать Германию Западную.
В те годы западная и восточная части Германии соревновались во всем. Но предметом особой гордости были перебежчики.
На Востоке торжественно принимали беглецов с Запада. На Западе раскрывали объятия перед беженцами с Востока.
11 августа 1954 года Отто Йон выступил на большой пресс-конференции в Восточном Берлине. Он объяснил, что прибыл в ГДР ради того, чтобы бороться за воссоединение расколотой страны. Он поведал журналистам о том, что в западной части Германии идет процесс милитаризации, что бывшие нацисты заняли важные посты в ФРГ, что Западная Германия вместе с Соединенными Штатами готовится к Третьей мировой войне.
Отто Йона принимали в ГДР как высокого гостя, ему показывали, как растет и хорошеет первое на немецкой земле государство рабочих и крестьян. Его путешествие по Берлину снимали операторы кинохроники. А через год, в 1955 году, Отто Йон столь же неожиданно совершил побег в обратном направлении и вернулся на Запад.
ОПРАВДАНИЯ ГОСПОДИНА ЙОНА
Похождения доктора Отто Йона на самом деле были результатом одной из самых успешных послевоенных операций советской внешней разведки. Не так уж часто в истории борьбы секретных служб удавалось переманить на свою сторону начальника контрразведки другой страны. Даже у знаменитого Кима Филби ранг был пониже, он всего-навсего возглавлял отдел в британской Сикрет интеллидженс сервис. А Отто Йон руководил всем контршпионажем Западной Германии.
Тогдашний канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, естественно, хотел, чтобы начальником Ведомства по охране конституции стал его собственный "выдвиженец", но это были времена, когда Бонну приходилось прислушиваться к мнению оккупационных держав. Сам Аденауэр зависел от англичан и не смог возразить, когда они поставили в конце 1950 года на этот пост своего человека - Отто Йона.
Тем не менее канцлер Аденауэр обиделся. Он игнорировал Отто Йона и по всем делам обращался к другой секретной службе - разведывательной организации бывшего гитлеровского генерала Райнхарда Гелена.
Министр внутренних дел ФРГ Герхард Шредер тоже считал Йона ставленником англичан. И ему это тоже не нравилось. В июне 1954 года министр откровенно заявил, что назначит нового начальника ведомства, как только Федеративная Республика станет полностью независимой.
Его слова не остались неуслышанными.
20 июля 1954 года, в годовщину покушения на Гитлера Отто Йон как участник Сопротивления приехал в Западный Берлин для участия в митинге, посвященном памяти тех, кто пытался убить Гитлера, но погиб сам. Назад в гостиницу Йон не вернулся.
Позднее он доказывал, что его заманил в ловушку некий берлинский врач-психиатр Вольгемут, который уговаривал его, Йона, пойти на встречу с русскими. А они опоили начальника контрразведки каким-то препаратом и в бессознательном состоянии вывезли в ГДР.
Йон уверял, что, находясь в Восточной Германии, он был вынужден говорить то, что ему велели: у него были основания бояться за свою жизнь. Но западногерманский суд ему не поверил. Судьи пришли к выводу, что Йон перебрался в ГДР добровольно, без принуждения. Экс-перебежчика приговорили к четырем годам тюремного заключения. 22 августа 1956 года он начал отбывать свой срок.
Правда, отсидел Отто Йон только два. В 1958 году его помиловал президент ФРГ.
Все последующие годы бывший главный контрразведчик Западной Германии продолжал уверять журналистов, что он отвергал любое секретное сотрудничество с Москвой и потому невиновен в измене и выдаче государственных секретов. В 1965 году Йон опубликовал автобиографическую книгу "Дважды через границу".
Подполковник Чернявский отвечал за всю эту операцию с Отто Йоном. И вот что он поведал мне, когда я задал вопрос: по своей воле перешел доктор Йон из одного Берлина в другой, или же его похитили?
...Берлинский врач-психиатр Вольфганг Вольгемут давно знал Отто Йона, лечил его брата. Вольгемут считал себя коммунистом. Он встречался с советскими разведчиками, но не был агентом. На профессиональном языке это называется "доверительный контакт". Врач и обратил внимание своих советских друзей на разочаровавшегося во всем Йона, который в плохих отношениях с собственным министром.
Возник вопрос: а не согласится ли он поставлять советской разведке секретные документы? Вольгемут выразил сомнение: Йон не тот человек. Тогда его попросили устроить встречу. Вольгемут, опытный психиатр, довольно умело провел беседу, и Йон, который не знал, что ему делать, и искал какого-то выхода, согласился поговорить.
Тогда, в 1954 году, такой наивный человек, как Отто Йон, наверное, плохо представлял себе, что делается за железным занавесом, в социалистическом лагере. Участнику Сопротивления Отто Йону, возможно, по душе пришлись антифашистские лозунги Восточной Германии. И, напротив, неприятно было видеть лица бывших нацистов, занявших важное положение в Западной Германии.
Встречаться в Западном Берлине советские разведчики не захотели, боялись ловушки на чужой территории. Они предложили Йону приехать в столицу ГДР. Вольгемут сам отвез Йона в Восточный Берлин, там его пересадили в машину резидентуры внешней разведки и доставили на конспиративную квартиру в Карлсхорст.
На следующий день генерал Питовранов доложил председателю КГБ Ивану Серову и начальнику Первого главного управления (внешняя разведка) Александру Панюшкину, что проведенная беседа показала: "Вербовка Йона нецелесообразна и нереальна. Мы приняли решение склонить его не возвращаться в Западную Германию и открыто порвать с Аденауэром, а для этого сделать соответствующие политические заявления".
Питовранов позднее уверял, что Йон все сделал совершенно добровольно. Один из его бывших подчиненных рассказывал, что Йон был мертвецки пьян. Его рвало. Пришлось вызвать врача, который дал немцу лекарство и помог прийти в себя.
Виталий Чернявский рассказывал иначе: немца, конечно же, хотели завербовать. Когда стало ясно, что это совершенно невозможно, его все равно не отпустили. Ему дали снотворное, чтобы выиграть время для размышлений. А он уже был сильно пьян. В результате он проспал больше суток.
Когда он проснулся, разведка уже приняла решение: если нельзя сделать Йона агентом, пусть он станет пропагандистом.
Отто Йона вынудили понять, что в данной ситуации ему лучше сделать вид, будто он остался в ГДР по собственной воле. Его возили и в Советский Союз. С ним беседовал заместитель начальника разведки по европейским делам генерал Александр Коротков, специализировавшийся на немецких делах. Йон, разумеется, рассказал все, что знал, о западногерманских спецслужбах. Еще больше Первое главное управление КГБ интересовали его контакты с британской СИС. Но он был политиком и едва ли мог назвать детали, интересовавшие советскую разведку.
Отто Йон быстро разобрался, где он оказался. Это издалека можно было заблуждаться. Жизнь в Восточном Берлине ему совсем не понравилась. От тоски он пристрастился к хорошему армянскому коньяку, который поставляла ему советская разведка, и просился домой...
Когда выяснилось, что Йон не представляет особого интереса, его решили не удерживать на Востоке. Тем более, что его возвращение на Запад только усиливало опасения западных немцев, что перебежчик раскрыл Москве все секреты, которые знал.
Через полтора года, 12 декабря 1955 года Йон совершил побег в обратном направлении. Он надеялся, что ему как жертве Москвы будут сочувствовать, но все получилось по-другому. Ему не простили побега и жестких слов о боннских властителях...
Чернявский восхищал меня мужеством и стойкостью. Он никогда не жаловался. О недугах рассказывал иронически: "Надо же, думал, что уже все испытал, а врачи еще что-то придумали, заставили кишку глотать".
Мне кажется, разведка совершила большую ошибку, до времени отправив Чернявского в отставку. Волевой, хорошо образованный, преданный делу, он многого бы достиг. Это было делом его жизни, он тосковал по разведке. Но ни о чем не позволял себе сожалеть.
Что касается здоровья, то Чернявский пережил генерал-лейтенанта Сахаровского на двадцать с лишним лет и до самого последнего времени не прекращал трудиться. Считал, что должен зарабатывать на жизнь, да и вообще не мыслил себя без работы. В восемьдесят с лишним лет написал и издал две книги.
Он умер, отметив восьмидесятипятилетний юбилей. На похоронах отдельной группой стояли молодые люди в темных костюмах, чья одинаковость выдавала их принадлежность к спецслужбам. Для них Виталий Геннадьевич был, наверное, просто ветераном, которого положено проводить в последний путь, хотя говорят, что в ведомственном музее в Ясенево есть фотография подполковника Чернявского, еще молодого, полного идей и надежд.
Дарья Гармоненко 
