Юрий Бобылов Среди опрошенных ученых-физиков РАН неоднократно звучала мысль о необходимости урегулирования правового режима секретности научных разработок. Эти высказывания были связаны с известными уголовными делами физиков Сутягина, Данилова и других, обвиняемых в разглашении государственных секретов и шпионаже. Аргументы ученых сводятся к тому, что сам по себе режим секретности препятствует интеграции российской науки в общемировую, причем альтернативы такой интеграции нет. Поэтому круг засекреченных разработок необходимо сократить до действительно необходимого минимума, поскольку в советское время сфера секретности была несоразмерно раздута, и это положение сохраняется доныне.
Еще более важным, по мнению опрошенных российских ученых, имело бы более четкое правовое определение режима секретности, исключающее его произвольное толкование. Сохранение сегодняшнего несоразмерно расширенного и юридически неопределенного режима секретности ведет к свертыванию целого ряда важных научных направлений и отъезду ученых за рубеж.
СЕКРЕТНОСТЬ НАУКИ
В соответствии со статьей 8 Закона РФ «О государственной тайне» устанавливаются три степени секретности: «секретно», «совершенно секретно» и «особой важности».
В современной науке всегда есть работы, которые подпадают под повышенную секретность. Это характерно для случаев информационной защиты создания «сверхоружия», то есть нетрадиционной военной техники и вооружений на новой физической, химической, биологической и иной основе, существенно меняющие представления в военном потенциале страны (эффекты могут быть давно известны, но использоваться впервые).
В отдельных случаях глубокое засекречивание целесообразно для отдельных прорывных научно-технических достижений гражданской сферы в виду большого коммерческого значения в случаях возможных революционных промышленных нововведений (искусственный каучук, реактивный двигатель, полупроводники, телевидение, ксерография, магнитная запись информации, нейлон, генно-модифицированные сельскохозяйственные культуры и др.).
В сфере российской науки, особенно РАН и высшей школы, сложилась своя ситуация.
В последние годы утратились стимулы наших ученых для засекреченной деятельности, особенно в традиционно открытой науке «гражданских» отраслей экономики. Возможный и часто оправданный выезд ученых и инженеров на работу за границей и даже на постоянное место жительство там ощутимо влияет на их нежелание иметь допуск и вести засекреченные НИОКР. Более того, по данным социологических опросов, до 80% ученых России все еще мечтают эмигрировать из страны. В мире более всего востребованы физики (30%), биологи (23%), математики (9%), специалисты по общественным наукам (6%), медики (4%).
ВАЖНЕЙШИЙ ОБЪЕКТ РАЗВЕДКИ
При всем эвристическом характере научной деятельности (особенно при проведении фундаментальных исследований) решающим источником информации остается массив первичной научной информации в виде специализированных научных докладов, журнальных публикаций, зарегистрированных научных открытий и патентов, а также научной литературы. В то же время важная вспомогательная роль принадлежит системе вторичной информации на основе переводческой, реферативной, обзорно-аналитической учебной и рекламной (популяризационной) деятельности научно-вспомогательного персонала научных организаций.
Существуют следующие группы типичных информационных массивов:
а) учебники (иногда с грифами секретности) описывают общую характеристику научного уровня, уже достигнутого данной научной дисциплиной;
б) монографии приводят итоги систематического рассмотрения наиболее крупных или перспективных научных проблем;
в) аналитические обзоры характеризуют актуальные научные проблемы, наиболее интенсивные направления и методы научного поиска, а также достигнутые результаты;
г) научные статьи раскрывают объекты, способы и методы научного исследования и полученные конкретные результаты;
д) научные сообщения (письма в редакции журналов, выступления на научных конференциях и др.) информируют научное сообщество о новых научных фактах, требующих дополнительной проверки и осмысления, зарождении новых областей научного поиска, спорных гипотезах и даже новых теориях.
Одновременно важной стратегической особенностью коммуникативных научных процессов является то, что легальный формальный массив имеющейся научной информации, например, в области молекулярной биологии и медицины, создает фундамент для научного поиска, но оказывается недостаточным для ученых, работающих на быстро развивающихся и стратегически важных направлениях фундаментальных и прикладных (особенно военно-ориентированных) исследований и, тем более, технических и технологических разработок. Во многих случаях в этой ситуации опубликованные в печати результаты являются «черствым хлебом».
Таким образом, совершенно очевидно, что сама наука отчасти является типичной разведывательной деятельностью, что, однако, не вполне осознано иными российскими учеными.
ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ ОПЫТ
В то же время в развитии науки и техники с целью решения крупных задач обеспечения национальной безопасности и эффективного промышленного развития большое значение принадлежит научно-технической разведке и промышленному шпионажу. Основным объектом научно-технической разведки (НТР) бывшего СССР были зарубежные вооружения и военная техника. Еще до 1917 года наблюдалось существенное отставание царской России в сфере науки и техники от таких стран, как Англия, Франция, Германия, США и др. Эффективность разведки в области создания новейшей военной техники предопределена ее большой наукоемкостью, длительностью разработок и дороговизной первых опытных образцов.
По оценкам эксперта в области работы спецслужб Сергея Чертопруда, большинство важных советских систем и образцов вооружений и военной техники базировалось на западных образцах и их высоких технологиях. Это весьма смелое утверждение, если учесть огромную численность научно-технических работников в советской оборонке (например, в Минэлектронпроме и Миноборонпроме СССР трудилось примерно по 100 и более тысяч человек). Согласно приводимой Чертопрудом информации, доля зарубежных ноу-хау в советских военных новинках оценивалась примерно в 70%. Так, разведке СССР удалось добыть чертежи гигантского военно-транспортного самолета компании «Локхид» еще до начала его серийного производства в США. Здесь, видимо, речь не идет о краже бумажной документации весом на уровне 10 т, а о полученном доступе к наиболее «критичным техническим решениям» конструкции такого самолета.
С начала 1970-х годов СССР сумел добыть на Западе 30 тыс. единиц усовершенствованного оборудования и 400 тыс. секретных документов. При этом подчеркнута ведущая роль Управления «Т» ПТУ КГБ СССР, в котором трудилось всего около 1 тыс. человек, в том числе 300 из них – за границей.
По данным, проданным французской разведке информированным специалистом Управления «Т» Ветровым, который длительное время имел доступ к сверхсекретной информации, включая документы Военно-промышленной комиссии президиума Совмина СССР, в 1979–1981 годах 5 тыс. образцов вооружений и военной техники улучшалось ежегодно за счет данных НТР.
По мнению ряда экспертов, в 1970–1980-е годы в СССР была самая совершенная система государственного промышленного шпионажа, которая имела такие особенности:
– добывалась только заказная информация;
– обеспечивалась целенаправленность действий разведки;
– применялся принцип «многоликости» покупателя;
– обеспечивались конспиративность и централизованность разведданных (важно, что «добытчики» и «потребители» не могли знать друг друга).
В итоге страна экономила миллиарды долларов и годы научных поисков, получив информацию о западной технике и технологиях.
Ряд недавних шпионских скандалов (Швеция, Германия, Финляндия и др.). говорит о продолжении НТР. Также усиливается проникновение в Японию и Республику Корея. Конечно, масштабы операций уже не те, что были раньше, да и ресурсы ограниченны, но система продолжает работать. Например, 17 ноября 2005 года финская газета «Хельсингин саномат» опубликовала сведения, что в столице страны действуют 50 сотрудников иностранных разведок. При этом, утверждает издание, от 80 до 90% разведчиков имеют дипломатический статус, а другие прикрываются документами журналистов, ученых, предпринимателей и даже студентов.
Однако и за советско-российскими научно-техническими приоритетами (например, ядерные технологии, ракеты морского базирования и др.) охотились и все еще продолжают охотиться разведки США, Англии, Франции, Германии, Японии и др. Вдобавок отставание в технологической базе советских НИИ и КБ затрудняло прямое использование зарубежной документации. Но это компенсировалось большей изобретательностью, простотой и изящностью отдельных заимствованных конструктивных решений. Здесь были свои секретные ноу-хау, которые также стремились добыть иностранные спецслужбы.
РОЛЬ ЛИЧНЫХ КОНТАКТОВ
Мировая научная практика показывает, что между началом даже особо перспективного открытого исследования (появление идеи, разработка метода экспериментальной проверки, математическое моделирование и др.) и публикацией его результатов проходит около трех лет даже в тех областях науки, в которых журналы публикуют полученные рукописи практически без задержки. И если бы ученый ограничивался в изучении предмета своего исследования только формализованной и уже опубликованной информацией, то это сузило бы его информированность на 30–50% (в зависимости от специфики конкретной науки) и соответственно конкурентоспособность.
Полезные для ученых разносторонние научные контакты могут или стимулироваться руководством научных организаций, или, напротив, тормозиться в зависимости от секретности отдельных направлений науки и техники, а также при организации национальных или международных научных контактов. В этой связи нередко происходит известная мобилизация методов и техники традиционной разведывательной работы, отработанных в спецслужбах.
Кроме того, для «родственных» сфер информационной деятельности характерно ее разделение на «экспериментаторов» (получение первичных фактов) и «теоретиков» (аналитические функции с созданием в условиях неопределенности рабочих гипотез, теорий и сценариев дальнейшей работы).
Все сказанное выше отнюдь не призвано раздувать в отечественном научном сообществе волну шпиономании. Оно лишь свидетельствует о необходимости совместной работы российских ученых с ФСБ, СВР и ГРУ, чтобы в результате режим секретности не раздувался сверх меры, был обоснованным и тщательно продуманным, не препятствовал исследованиям, а лишь оберегал от любопытствующего взора закордонных партнеров и соперников.
Дарья Гармоненко