Евгений Горбунов Ни одна годовщина нападения гитлеровской Германии на СССР не обходится без упоминания о Рихарде Зорге. Однако его имя неотделимо от имени одного из самых талантливых руководителей советской военной разведки Яна Берзина.
О ЧЕМ ДОЛГО УМАЛЧИВАЛОСЬ
Вопрос о том, когда Берзин познакомился с Зорге и решил привлечь его к работе в военной разведке, постоянно поднимался всеми советскими авторами, писавшими об этих людях в середине 1960-х. Уж очень было заманчиво показать прозорливость руководителя военной разведки, увидевшего в немецком публицисте будущего талантливого резидента, которого он нашел, воспитал и пустил в самостоятельное «плавание» – сначала в Китай, а затем в Японию.
Но писать о деятельности Зорге в Коминтерне, а тем более в ОМСе (Отдел международных связей) – партийной разведке этой международной организации – на протяжении многих лет в СССР строжайше запрещалось. И рассказывать о связи Зорге с Николаем Бухариным (его реабилитировали только в начале 1990-х) также было невозможно. Вот почему появилась версия, согласно которой Берзин в конце 1920-х годов регулярно ходил в немецкий клуб в Москве, где слушал страстные выступления Зорге, громившего оппозицию Сталину, и там с ним познакомился.
На самом деле в 1928–1929 годах Зорге мотался по заграницам, и ему было не до публичных выступлений. И временем для этого он не располагал, и лишний раз работнику ОМСа светиться не стоило. А вот познакомиться на конгрессе Коминтерна в 1928-м Берзин и Зорге могли, тем более что оба были делегатами с правом совещательного голоса. Мог посодействовать этому знакомству и возглавлявший ОМС Иосиф Пятницкий, начальник Зорге и друг Берзина.
После освобождения Бухарина от всех коминтерновских постов началась чистка среди его соратников в Исполкоме КИ. В эту группу попал и Зорге. 16 августа 1929 года он был исключен из списка работников Западноевропейского бюро ИККИ и откомандирован в распоряжение ЦК ВКП(б). Рихард в это время находился в Англии и после такого решения очутился в двусмысленном и неопределенном положении. Естественно, что он должен был думать о будущем и о своей дальнейшей работе. Но в ту пору Зорге встретился со своей бывшей женой Кристиной, которая познакомила его с резидентом Разведупра в Германии Константином Басовым.
После нескольких бесед военный разведчик по достоинству оценил выдающиеся способности Зорге. Именно Басов сообщил Берзину о перспективном сотруднике, которого можно привлечь к работе.
В сентябре 1929 года начался интенсивный обмен письмами между Москвой и берлинской резидентурой Разведупра, в которых обсуждалась дальнейшая судьба Зорге. Басов, в частности, писал Берзину: «Телеграфировал относительно предложения Зорге. Он действительно очень серьезно намерен перейти на работу к нам. С теперешним его хозяином у него очень неопределенное положение, и уже почти целый месяц как он не получал никаких указаний относительно своего будущего. Сидит также без денег. Он достаточно известный работник, и нет надобности останавливаться на его характеристике. Владеет немецким, английским, французским, русским языками. По образованию ≈ доктор экономики. Если его положение решится в пользу нас, то он лучше всего подойдет для Китая. Туда он может уехать, получив от некоторых здешних издательств поручения по научной работе».
В этом письме – полная программа дальнейшей деятельности Зорге в военной разведке, которую резидент и будущий разведчик обсудили во время своих встреч. Несомненно, что инициатива исходила от Зорге, который решил полностью использовать свой журналистский опыт для создания надежной «крыши». Кстати, метод журналистского прикрытия являлся в те годы новинкой для советской военной разведки и был по достоинству оценен Берзиным.
16 сентября Басов отправляет еще одно письмо Берзину, сообщая начальнику Управления все, что ему удалось узнать о Рихарде: «Зорге получил телеграмму, в которой разрешают ему поехать в Москву для переговоров. Причем обратно он должен вернуться за свой счет. Как видно, хотят уволить его. Он зайдет к Вам и поставит вопрос о переходе на работу к нам. Я наводил справки – чем вызвано такое поведение в Коминтерне по отношению к нему. Получил некоторые намеки, что он замешан в правую оппозицию. Но все-таки все знающие его товарищи отзываются о нем очень хорошо. Если Вы возьмете его, то самое целесообразное будет – послать в Китай...».
«Намеки» на возможную связь Зорге с правой оппозицией не смутили Берзина. Очевидно, начальник Разведупра чувствовал себя тогда достаточно уверенно и имел солидный вес к ЦК партии, чтобы не опасаться каких-либо последствий в том случае, если он возьмет к себе в военную разведку человека, связанного с правыми лидерами Коминтерна.
Приведенные выше документы позволяют сделать некоторые выводы. Зорге сам предложил себя советской военной разведке и сам избрал район своей будущей работы – Китай. Он правильно решил, что в Европе уже достаточно примелькался, а потому мог попасть под подозрение полиции и контрразведок европейских стран. В этом случае опытные разведчики, а Зорге уже можно было считать опытным партийным разведчиком, обычно меняют район деятельности. И роль Берзина в этом была не столь значительной, как пишут советские авторы, хотя решение о переходе Зорге в Разведупр было принято, конечно, им и в этом его несомненная заслуга.
НЕУДАЧНЫЙ ДЕБЮТ
Зорге получил свой псевдоним Рамзай, очевидно, еще перед поездкой в Китай, а не при разработке знаменитой операции в Японии, как об это утверждается в некоторых книгах. Например, в своих письмах Старику (Берзину) сотрудник Разведупра Гайлис, находившийся в Китае, несколько раз упоминал Рамзая.
Одно из писем было послано из Шанхая 30 ноября 1930 года. В нем говорится о возможной поездке в «советские» (то есть контролируемые китайскими коммунистами) районы Сватоу и Амой и помощи Зорге в организации этого опасного путешествия: «Есть еще одна возможность. Это при помощи Рамзая. Он говорит, что у него есть некоторые возможности по организации экспедиции. Кое-какие бумаги он может получить от своего консула, тоже собирается получить охранное письмо от губернатора. Я думаю, что стоило бы дать ему директиву организовать это дело...»
В другом письме от 3 декабря 1930 года Гайлис пишет о известной ему информации Рамзая, касающейся реорганизации Чан Кайши своей армии. При этом реорганизация должна проводиться с помощью немецких военных инструкторов, со многими из которых Зорге был хорошо знаком.
Деятельность Зорге в Шанхае развивалась успешно, но его участие в 1932 году в неудачной попытке освободить супругов Ноуленс (арестованные китайской полицией агенты Коминтерна, прибывшие в Поднебесную по швейцарским паспортам и выданные внедренным в Компартию Китая провокатором), по-видимому, привело к тому, что он попал под подозрение. И вряд ли справедливы утверждения советских биографов Зорге о том, что он, блестяще выполнив задание в Китае, был отозван в Москву специально для переброски в Японию.
10 октября 1932 года в Москву поступила шифровка из Шанхая: «От китайского источника узнали, что Нанкин якобы обнаружил след военного шпиона. Подозревают будто бы одного немца и еврея. На основании наших старых грехов и слухов среди местных немцев полагаем, что круг подозрений вокруг Рамзая все больше смыкается. Просим срочно сообщить, должен ли Рамзай неприметно выждать прибытия замены или же он может уехать независимо от прибытия последнего».
Резолюция: «Пусть едет, не дожидаясь замены, иначе сгорит. 11.10.32. Берзин».
12 ноября 1932 года Зорге сел на пароход в Шанхае и прибыл во Владивосток 21 ноября. Руководство группой перешло к Паулю (Карл Римм).
«ПРОКОЛЫ»
Зорге, как резидент в Китае, подчинялся начальнику Управления, то есть непосредственно Берзину. И только с его согласия мог принимать участие в спасении Ноуленсов. Было ли ошибкой со стороны руководства Разведупра привлечение Рамзая к этому делу? Сложно ответить на этот вопрос сейчас, спустя столько лет. В те годы людей не хватало, и, очевидно, Пятницкий попросил Берзина оказать помощь... Не исключено также, что на Берзина оказали нажим и по линии ЦК ВКП(б), и он, как дисциплинированный партиец, не смог отказать, хотя и понимал все отрицательные последствия предстоящей операции. Ясно одно: по собственной инициативе Берзин вряд ли бы дал соответствующие указания Зорге.
Однако угроза провала возникла не только вследствие участия Рамзая в попытке выручить из беды Ноуленсов. Рихард достаточно открыто общался с Агнесс Смедли, известной своими левыми взглядами и находившейся под подозрением китайской полиции. Кроме того, накануне отъезда Зорге в Москву его навестил шеф секретной службы КПК Кан Шен и предупредил, что в разведывательную сеть проник провокатор. Сам факт того, что нелегальный резидент Разведупра был известен руководству местной Компартии, говорил о неблагополучии в системе конспирации резидентуры.
Истинный характер и возможные последствия ошибок Рихарда в Шанхае были основательно изучены и взвешены Берзиным, после чего руководитель Разведупра сделал вывод, что нет оснований считать Рамзая расшифрованным. Очевидно, затем и было принято решение готовить Зорге для новой командировки – в Японию.
