Давнее дело

Много чего за последние полтора десятилетия рассказано в отечественных СМИ о советских спецслужбах вообще и об их руководителях в частности. Причем в основном – негативное. Однако могу, опираясь на собственный опыт, утверждать: далеко не все большие руководители в «органах» были людьми бесчестными, готовыми выполнить любую грязную работу. В связи с этим хочу вспомнить одну уже очень давнюю историю...

...Май 1952 года. В моем кабинете зазвонил телефон. Снимаю трубку и слышу: «Капитана Сыромятникова вызывает к себе генерал Ивашутин».

Иду и гадаю: зачем, интересно, я понадобился самому начальнику 3-го Главного управления Министерства государственной безопасности СССР (военная контрразведка). Вхожу в кабинет Петра Ивановича Ивашутина и, как положено, докладываю о прибытии. Он поздоровался со мной очень любезно, как со старым знакомым. На столе перед ним лежала толстенная папка.

Генерал начал прямо с ходу: «Это следственное дело на предмет ареста генерального конструктора надводных боевых кораблей класса крейсеров и эсминцев Х. Все необходимые санкции на его арест уже имеются. Арест санкционировал прокурор города Ленинграда, свое согласие на это дали секретарь Ленинградского горкома партии У. и от Военно-морского флота – контр-адмирал М. Последним должен поставить подпись министр обороны СССР маршал Булганин. Но в том, что он не будет против, сомнений нет, ведь все необходимые согласования имеются. Но у меня это дело вызывает сомнения. Ведь до этого я работал в Ленинграде и знаю, как там решаются дела под руководством первого секретаря Ленинградского горкома Андрианова. Занятость не позволяет мне тщательно рассмотреть это дело, и я рассчитываю на вас. Уверен, что вы с задачей справитесь».

С этими словами он передал мне увесистый том.

Вернувшись к себе, я сразу же приступил к изучению материалов. Сидел над бумагами до 10 часов вечера и еще весь следующий день. Однако, ознакомившись лишь с третьей частью содержания дела, я пришел к твердому убеждению, что заслуженного ученого пытаются обвинить в антисоветской агитации незаконно и необоснованно. Кстати, этот человек никого, собственно, и не агитировал, не склонял на неправедный путь, не призывал к совершению каких-либо действий, которые могли бы нанести вред нашей стране. Он лишь высказывал в узком кругу свои мысли, зачастую – очень разумные, но в некоторых случаях – такие, которые с натяжкой можно было бы назвать «нездоровыми». Чаще всего происходило это во время разговоров один на один. Хотя, конечно, в обстановке, которая сложилась в ту пору в Ленинграде (вспомним и разгромную критику Ахматовой и Зощенко, и дело только недавно расстрелянных бывших руководителей парторганизации Северной столицы), за антисоветскую агитацию могли признать все что угодно, не вникая в смысл сказанного.

Построчное изучение всех материалов дела до конца полностью подготовило мой первоначальный вывод: во всей совокупности высказывания конструктора никакой угрозы безопасности страны, ее общественному строю не представляют. И, наконец, самое главное – чего мы достигали таким бессмысленным арестом? Теряли талантливого создателя боевых кораблей, который приносил большую пользу государству и принесет еще больше. Взамен же получим зэка, не способного к физическим работам. Направить его в одну из так называемых шарашек? Но там эсминцы и крейсера не проектируются.

В таком ключе я и доложил подготовленную мной справку начальнику 3-го Главного управления МГБ. Ивашутин полностью согласился с приведенными мною доводами и на моих глазах красным карандашом жирной линией перечеркнул лист, на котором находились подписи с санкциями на арест.

По тем временам, а тем более в обстановке, которая царила в 3-м Главном управлении МГБ, со стороны генерала Ивашутина – в будущем заместителя председателя КГБ СССР, а затем многолетнего начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР – это был очень мужественный поступок.