Авианосец «Энтерпрайз» нашли по мусорному следу

Стратегический ракетоносец «Огайо» выходит на отработку задачи в море. Фото автора

Так сложилось, что неспокойная межгосударственная обстановка 1970–1980-х годов не дала возможности «китаистам», за редким исключением, проявить себя в стране «изученного» языка. Рядом с границей, на посту в телефонных наушниках – да, но в Китае – не судьба. Поэтому так свежи в моей памяти две служебные командировки за пределами СССР, но только со «вторым», английским, языком.

О первой говорить много не буду, бортперевод в ходе полетов в Египет и Сирию в 1973 году, во время очередной арабо-израильской войны. Много и достойно о тех событиях известно и рассказано. Задачи выполнили, награды и благодарности получили. Не без гордости скажу, что в числе нескольких человек нашего курса я был награжден медалью «За боевые заслуги». А вот вторая командировка, в 1987 году, была уникальна по имевшим место событиям. Хотя по назначению – морской тихоокеанский поход – не такая уж редкость. Однако все по порядку…

ПРИКАЗЫ НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ

Окрестности города Хабаровска, где я проходил службу в одной из специальных частей. В январе 1987 года, временно исполняя в звании майора обязанности начальника командного пункта, получил указание из разведуправления Дальневосточного военного округа срочно подобрать офицера со знанием английского языка для участия в дальнем походе на корабле Краснознаменного Тихоокеанского флота (КТОФ). 

Доложил командиру части и неожиданно услышал его предложение «рассмотреть» свою кандидатуру. Воспользоваться такой возможностью я был готов. Правда, советоваться с семьей, как об этом нередко говорят, из-за вероятных непростых объяснений (в семье две маленькие дочери) не хотелось, поэтому в тот же вечер я довел до супруги якобы полученное по команде указание направить меня в служебную командировку. А приказы не обсуждаются…

Несколько дней ушло на подготовку служебных документов, прохождение медкомиссии и сборы, и в последних числах января 1987 года я прибыл в разведуправление штаба КТОФ во Владивостоке. Все складывалось оперативно, у штаба стояла наготове служебная машина для следования офицеров управления к причалу, где уже завершалась подготовка к морскому походу. В машине я узнал название корабля (средний разведывательный корабль (СРЗК) «Г. Сарычев»), продолжительность похода (пять месяцев) и район плавания (побережье США). Что сразу бросилось в глаза на пирсе – длинная вереница матросов в черных шинелях на белоснежном фоне (типа «яблоки на снегу»), загружающих в трюм продовольствие (мясные туши).

Короткое представление командиру корабля капитану 3 ранга А. Овчинникову, заместителю командира корабля по оперативной работе (по-морскому, заместителю командира по разведке, ЗКР) капитан-лейтенанту А. Богданову и размещение в двухместной каюте на нижней палубе. Следует отметить, что у капитана 3 ранга А. Овчинникова этот поход в качестве командира корабля был первым, поэтому наставником и старшим в походе был назначен офицер штаба КТОФ в звании капитана 1 ранга. Моим соседом по каюте оказался представитель отдела спецпропаганды штаба КТОФ капитан 3 ранга И. Джумаев. Каюта наша располагалась в непосредственной близости от камбуза, что первоначально обрадовало («поближе к кухне»), но впоследствии доставило определенное неудобство из-за постоянных пищевых запахов.

Выход в море был запланирован на этот же день. Перед походом я «традиционно» побеседовал в отдельной каюте с представителем особого отдела.

СЮРПРИЗЫ

От причала отошли поздним вечером, однако буквально с первого часа похода начались «сюрпризы». При прохождении среди льдов бухты винт задел какое-то подводное препятствие. Корабль остановился, и потребовалось несколько часов обследования состояния винта. Специалисты не нашли причин возвращения в гавань, и СРЗК «Г. Сарычев» вышел в открытое море. Через некоторое время мы без проблем, в сопровождении самолета и корабля японской береговой охраны, миновали пролив между островами Хоккайдо и Хонсю и наконец-то оказались на просторах Тихого океана.

А вечером следующего дня произошла трагедия. Мы полным ходом шли в юго-восточном направлении к экватору, когда была принята метеосводка о приближении сильнейшего циклона. Метеопрогноз был настолько для нас жизненно опасен, что руководством похода было выдвинуто предложение срочно изменить курс в направлении Аляски и обойти наиболее опасные «четверти» циклона. Шифровка ушла в штаб КТОФ. Ответ был неожиданным – следовать прежним курсом, соблюдая меры предосторожности. Чья-то нерешительность или безответственность сказались через несколько часов, когда тихоокеанский циклон настиг нас…

По рекомендации капитан-лейтенанта А. Богданова я остался в каюте. Сказать, что наступил ночной кошмар – ничего не сказать. Началась такая качка, что, по ставшей потом известной информации, корабль едва не пересек критическую точку крена. Я же, крепко держась за стол, наблюдал абсолютно нереальную картину: наружное стекло иллюминатора попеременно меняло свой цвет – белый, черный, бежевый, красный. Дело в том, что на палубе, с расчетом на продолжительный поход, были закреплены бочки с краской, которые сорвались со своих мест и грохотали по палубе, заливая борта.

И в этой критической ситуации, в кромешной темноте и в сногсшибательный ветер, на борьбу за живучесть корабля была направлена так называемая баковая партия – аварийная группа матросов под руководством заместителя командира корабля. Матросы были попарно привязаны друг к другу страховочными веревками. Трагический финал этого спасательного выхода довел до меня капитан-лейтенант А. Богданов, на мгновение заглянув в каюту: волна накрыла одну из пар, и один из матросов был смыт за борт. Для спасения человека были сброшены спасательные круги и специальный плотик. Корабль, держась бортом к волне, приступил к поискам матроса – прожектора, звуковые сигналы. А через некоторое время – малый ход зигзагами. Без результата…

Остаток ночи и последующие два дня мы находились в этом районе. Доложили во Владивосток, была привлечена наша авиация, дали циркулярное сообщение для других кораблей и судов по аварийному каналу связи «Рейд». Поступило всего одно сообщение от японского корабля, что обнаружен наш плотик. Пустой. Все ждали реакции командования КТОФ, не исключая вероятности досрочного завершения похода из-за ЧП. Командование решение приняло – поход продолжать. Впереди было пять месяцев открытого океана…

Однако этот случай имел продолжение. В середине июня, возвращаясь из похода, мы пришли в район гибели матроса и отдали ему дань памяти. Был изготовлен плавучий обелиск с фотографией, который в присутствии всего экипажа на палубе был спущен на воду, произведен оружейный салют. Но не менее шокирующее известие ожидало нас во Владивостоке. Родственникам матроса о февральской трагедии сообщено не было. Оказывается, это обязан был сделать командир нашего корабля. Причем трехлетний срок службы матроса, которого ждали дома в Вологодской области, истекал как раз в июне этого года…

НЕ ДЕМАСКИРОВАТЬ!

Между тем боевой поход продолжался. Через две недели встали на рейде острова Уэйк, где я впервые поднялся из каюты на палубу. Дело было не только в ненастной погоде, но еще и в том, что разведывательный корабль традиционно сопровождали самолеты ВМС и береговой охраны США, а моя форма зеленого цвета явно демаскировала наше «судно связи». Вот тут-то и раздобыли для меня офицеры джинсовые шорты и футболку, которых едва хватило на весь поход.

Следующим местом остановки были нейтральные воды в непосредственной близости от Гавайских островов, один из основных районов боевой работы. Начало марта 1987 года. Военно-морская база ВМС США Перл-Харбор. Работа по морской и воздушной обстановке. Периодическая смена района стоянки, отход на десятки километров от береговой линии. Внимание к нам, естественно, было повышенным. Круизные катера, вертолеты Береговой охраны (БОХР) США, проходящие мимо нас десантные корабли с морской пехотой на борту. «Некритичные» провокационные действия типа зависания вертолетов над кораблем, фотографирование, касание бортами яхт нашего корабля.

Длительный период нашего нахождения в районе Гавайских островов, их обход с интенсивным морским грузовым и пассажирским трафиком дали возможность, пусть на расстоянии, но рассмотреть прибрежную инфраструктуру. Активная работа гражданского аэропорта города Гонолулу с 5–10-минутными интервалами между взлетами и посадками самолетов, необычно яркая раскраска гражданских судов и самолетов, бомбардировщик В-52 с черным узким корпусом на взлете, поражающий разнообразием американский и мексиканский развлекательный теле- и радиоэфир. И впервые увиденные и поразившие меня небоскребы! А выше аэропорта в горах – огромный неоновый белый крест, хорошо видимый ночью, – памятник жертвам японского налета на американскую ВМБ Перл-Харбор 7 декабря 1941 года. Ну и более жизненные ситуации: ловля матросами кальмаров и красных морских окуней на общий стол, добыча голодных акул в прикладных целях (изготовление сувениров). Кстати, в желудке одной из них нашлась пустая пачка из-под советских сигарет «Аэрофлот».

Отмечу, что дальний морской поход в отрыве от близких требовал определенной физической и моральной разрядки. С самого начала плавания мы с соседом по каюте капитаном 3 ранга Джумаевым активно включились в спортивную жизнь, ежедневно по утрам делая на верхней палубе пробежки и занимаясь на перекладине. Контакты с семьями нам удавалось поддерживать короткими телеграммами, передававшимися по каналам боевой радиосвязи в штаб КТОФ, и с оказией письмами через танкеры, заправлявшие нас топливом, продовольствием и водой. Периодически в кают-компании демонстрировались художественные фильмы, снятые, похоже, еще до моего рождения на киностудиях, которые мы шутливо называли «Тюбетейка-фильм».

СЕКРЕТНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

В середине марта направились в новый район боевой работы – западное побережье США, миновав по пути запретную для плавания зону известного тихоокеанского ракетного полигона «Баркинг Сэндз» на острове Кауаи (Гавайские острова), и через десять однообразных дней перехода встали на рейде города Сан-Диего, штат Калифорния.

Интенсивное движение надводных кораблей и подводных лодок, боевая учеба экипажей кораблей и морского десанта, отработка элементов взлета и посадки самолетов на авианосец. Продолжительный ознакомительный переход в северном направлении вдоль побережья США до Сан-Франциско со знаменитым мостом «Золотые ворота» и обратно. Нашей совместной с моряками работы существенно прибавилось.

Об одной специфической составляющей этой работы чуть подробнее. Речь о такой не очень привлекательной, но дающей реальные результаты работе, как сбор специальной командой мусорных мешков с кораблей вероятного противника с последующими оперативной оценкой значимости и отбором нужных материалов для последующего анализа. Приведу характерный эпизод.

Полночь, в каюте не спеша просматриваю результаты «рыбалки». Попался красочный календарь, листаю страницы. На одной из них, с краю, надпись шариковой ручкой. Что характерно, напротив сегодняшней даты. Месяц, число и время. Часа два назад. А в голове – поступившая ранее информация, что возможен выход американской авианосной ударной группы (АУГ) в один из кризисных районов Тихоокеанского региона. Не исключается, что пометка на календаре и ожидаемое событие – простое совпадение, но вероятность есть. Поднимаю заместителя командира по разведке, доклад руководству похода. Кораблю – боевая тревога! Курс – в океан, полный вперед! Через три-четыре часа группу обнаружили, технически определились с составом. Доложили шифровкой. Задача выполнена, разворот – и к утру в прежний район боевого дежурства. Своеобразным «сувениром» в память о тех днях хранится у меня бестселлер с авианосца ВМС США «Энтерпрайз» со штампом «USS ENTERPRISE, PAPERBACK LIBRARY».

ЗВЕЗДА ТЕЛЕЭФИРА

А вот еще один случай, просто уникальный: 3 мая 1987 года мой голос звучал по американскому телевидению!

Ранним утром этого дня я был вызван на главный командный пункт корабля. По аварийному каналу радиосвязи «Рейд» Береговая охрана США настойчиво вызывала на связь советскую атомную подводную лодку! Провокация в расчете на нашу реакцию? Или реальная ситуация? Решение руководства корабля – контакт с Береговой охраной.

Вызываю по радиоканалу БОХР, однако ответа нет. После трех-четырех попыток получаю вызов от авианосца США, находившегося в акватории города Сан-Диего, с предложением оказать помощь в налаживании контакта с Береговой охраной. Даем согласие и тут же слышим повтор нашего сообщения более мощной радиостанцией американского корабля. Береговая охрана США ответила нам и проинформировала, что якобы получен сигнал бедствия от нашей подводной лодки. Есть ее координаты в зоне Тихого океана. Сообщаем, что информацию приняли и выходим в указанный район для выяснения обстановки.

Несколько часов хода в сопровождении самолетов БОХР – район чист. Разворот – и вновь к побережью. Полагаю, что имела место уловка – отвести нас на время от нежелательного для американцев района нашего нахождения. Или чистая провокация. Ну а вечером на одном из местных телевизионных каналов в программе «Время» (такое же название, как у нас) первым же сообщением дали информацию о сигнале бедствия с подводной лодки СССР и переговорах с советским военным судном (то есть с нами)! Я прибыл в каюту командира. Переключились на другой телеканал – та же информация, отрывок моих переговоров с Береговой охраной с титрами на весь экран. И, конечно, комментарий – опасность со стороны СССР у самых границ США! Сообщения продолжались и на следующий день. Более того, такая же информация передавалась по радио соседней Мексики. На корабле меня тут же окрестили «телезвездой». Однако вся эта история могла иметь и негативные последствия, дойдя до сведения заинтересованных органов. Пришлось весь ход переговоров со ссылкой на телепередачи задокументировать и передать командиру корабля для информации и доклада во Владивостоке.

А с советской атомной подводной лодкой встреча у нас все-таки произошла, но несколько позже и по другому поводу. На этой подводной лодке матросу была проведена операция по удалению аппендицита, однако реабилитацию ему требовалось проходить в стационарных условиях. Встреча нашего корабля и атомной субмарины состоялась глубокой ночью в условном морском районе при большой облачности и сильной волне. Нашей шлюпке с огромным трудом удалось пришвартоваться к корпусу лодки и переправить матроса на судно, после чего подлодка стремительно погрузилась. Больной же моряк несколько дней находился на попечении корабельного военного врача и был вскоре передан советскому сухогрузу, следовавшему во Владивосток.

ВСТРЕЧА С РАКЕТОНОСЦЕМ

В середине мая 1987 года, обойдя напоследок западное побережье США от города Сан-Диего до города Санта-Барбара, направились к Гавайским островам. В последний раз заправились топливом и водой от нашего танкера. Затем три недели боевой работы в районе ВМБ Перл-Харбор. В один из дней в течение получаса сопровождали после выхода из гавани ПЛАРБ типа «Огайо», пока она не ушла в глубину.

В начале июня 1987 года взяли курс на Владивосток. По пути я провел радиопереговоры с одним из специальных кораблей США (СГАР – судно гидроакустической разведки), вышедшим в район дежурства, однако на наш лукавый вопрос о районе назначения получили такой же лукавый ответ: It’s a big unknown… (фактически можно считать неким эквивалентом фразе «Понятия не имеем». – «НВО») и пожелание «удачной рыбалки». Через недельный переход вновь встали на траверзе острова Уэйк, где моряки, по планам боевой подготовки, провели учебные стрельбы из корабельного пулемета и автоматов по самодельной морской мишени, а также из пистолетов, чем наверняка обеспокоили незначительный «штатовский» военный гарнизон этого острова. Именно в эти дни (13–15 июня 1987 года) я оказал оперативному составу корабля существенную помощь в отслеживании серьезного мероприятия ВС США типа GLOBAL SHIELD.

Долгожданный день возвращения во Владивосток – 24 июня 1987 года, однако по морской традиции в течение суток стоянка на траверзе города для приведения корабля и команды в образцовый внешний вид. Хотя работы по поддержанию корабля в приличном состоянии не прекращались в походе ни на один день.

Церемония торжественной встречи СРЗК «Г. Сарычев» на пирсе, объятия родственников и близких. Подведение итогов боевого похода в присутствии начальника разведки КТОФ. Несколько добрых слов в адрес представителя органа взаимодействия от сухопутных войск, особенно за работу по GLOBAL SHIELD. Построение личного состава корабля, вручение мне, в числе прочих, похвальной грамоты, уважаемого на флоте знака «За дальний поход» и на память от моряков тельняшки. Наконец, финальный этап военно-морского похода – заслуженный дополнительный паек: по небольшой шоколадке «Аленка» за каждые 155 суток похода (на радость моим дочерям) и несколько запаянных металлических банок с астраханской (с моей родины) воблой. Моя же долгожданная встреча с семьей состоялась через несколько дней на железнодорожном вокзале в Хабаровске, куда мои родные специально приехали из военного городка.

Таков один из эпизодов моей военной службы на в целом обычном для выпускника нашего института извилистом боевом пути по условному маршруту: Военный институт иностранных языков (ВИИЯ) – Монгольская Народная Республика – Ленинградский военный округ – Дальневосточный военный округ – Московский военный округ.