Отто Йон: жертва сложившихся обстоятельств или тайный агент?

Главный архитектор Берлина Герман Хензельман (второй слева) рассказывает Отто Йону (третий справа) о планах развития города. Фото Федерального архива Германии

АРХИВЫ ШТАЗИ

В настоящее время Отто Йон, писал немецкий журнал, проживает в Берлине и пытается оспорить то, что он перебежал в свое время в ГДР добровольно. Его версия, которую он намерен вновь подтвердить через суд, состоит в следующем: агенты КГБ подмешали ему в напиток сильный наркотик и вывезли в ГДР.

Однако архивы Министерства госбезопасности (МГБ) бывшей ГДР, отмечал еженедельник, доказывают обратное. Они представляют руководителя германской контрразведки как человека, разочарованного политическим курсом первого послевоенного канцлера ФРГ Конрада Аденауэра и в итоге перешедшего в связи с этим на сторону ГДР.

В публикации упоминалось также, что Йон утверждал на первом судебном процессе, который проходил сразу после его возвращения в ФРГ в 1956 году, что не выдал КГБ и Штази (МГБ) ни единого секрета своего ведомства. Однако Spiegel подчеркивал: имеющиеся документы свидетельствуют, что «Келлер» (псевдоним О. Йона. – Н.Ш.) выдал немало секретов своей службы.

В частности, журнал приводил слова бывшего офицера КГБ Виталия Чернявского, который имел самое непосредственное отношение к делу Йона, о том, что тот перешел добровольно. В архивах Штази также нашлись документы, в которых приводятся слова О. Йона о том, что в ГДР его привело недовольство политическим развитием ФРГ. На основании проведенной в последнее время экспертизы федеральная прокуратура ФРГ, подчеркивалось в публикации Spiegel, делает такой же вывод: Отто Йон не был похищен, а потому его прошение о реабилитации отклонено.

В секретных документах, утверждали журналисты немецкого еженедельника, были обнаружены свидетельства того, что в ходе допросов Йон сдал семерых резидентов и агентов, а также сообщил сведения различного характера о так называемой Организации Гелена (сейчас Федеральная разведывательная служба ФРГ) и руководителях секретных служб западных стран. Журнал, в частности, указывал: «О. Йон заявил, что агент его ведомства, судя по всему, находится в отделе статистики Компартии Германии (КПГ) и передает фотокопии важных документов. Документы КГБ приписывают О. Йону, что он передал еще 11 агентов своего бывшего ведомства, которые были внедрены в неофашистские и военизированные организации».

Согласно информации, которую получили журналисты Spiegel, «Келлер» провел в СССР четыре месяца, а возвратившись в ГДР, стал выступать с лекциями в вузах страны. Но затем, по версии самого Йона, ему удалось с помощью датского журналиста Хенрика Бонде-Хендриксена вернуться в ФРГ.

МОСКОВСКАЯ СЕНСАЦИЯ

В очередном номере московской газеты «Новости разведки и контрразведки» за 1997 год под рубрикой «Публикуется впервые» появилась статья Виталия Чернявского «Кто вы, доктор Йон». Об авторе было сказано, что он в 1953–1956 годы был начальником разведслужбы аппарата уполномоченного КГБ СССР в Германии, а затем возглавлял в этом же аппарате отдел, занимавшийся разведкой в ФРГ (в 2004 году в издательстве «Молодая гвардия» была опубликована книга Виталия Чернявского «Разведка. Вымыслы и правда: Как создается мифотворчество о деятельности специальных служб», в которой он изложил историю Отто Йона более подробно и с новыми фактами. – «НВО»).

Об исчезновении доктора Йона советский разведчик пишет так: «Газеты и электронная пресса были полны всевозможными слухами. Вот наиболее расхожие из них: «Президента Федерального ведомства по охране конституции похитила секретная служба Кремля», «Доктор Йон стал жертвой левых экстремистов», «Глава боннской службы безопасности тайно оставил свой пост в знак протеста против покровительства властей нацистским элементам». Федеральный канцлер Аденауэр распорядился срочно начать расследование по факту исчезновения О. Йона. Тому, кто сообщит, где находится президент ФВОК и что с ним стало, правительство обещало награду в 500 тыс. западных марок, сумму по тем временам немалую.

Но через три дня все прояснилось. 23 июля О. Йон объявился в Восточном Берлине. Он выступил по радио и заявил, что перешел в Германскую Демократическую Республику и попросил у тамошних властей политического убежища. И сделал это потому, что только на Востоке, по его мнению, есть условия, чтобы проводить активные действия по объединению двух немецких государств в единую, нейтральную и демократическую Германию.

Это была настоящая информационная бомба. Но через три недели Йон взорвал пропагандистский заряд еще большей мощности, когда появился в берлинском Доме печати на пресс-конференции перед двумя сотнями немецких и иностранных корреспондентов. Он не только раскрыл мотивы своего перехода, но и предал огласке некоторые секретные планы НАТО в отношении Советского Союза и других государств советского блока».

Далее В. Чернявский указывал, что Йон стал сотрудничать с Комитетом за единство Германии. В здании на Тельманплац, где размещалась эта организация, существовавшая на средства правительства ГДР, он получил просторный кабинет и тут же включился в активную пропагандистскую работу против ремилитаризации ФРГ и вовлечения ее в орбиту НАТО через участие в Европейском оборонительном сообществе и за создание условий для воссоединения двух немецких государств.

Все складывалось как бы нормально, но в декабре 1955 года Йон внезапно возвратился в ФРГ, где его через несколько дней заключили под стражу. Спустя год федеральный верховный суд в Карлсруэ признал его виновным в измене и шпионаже и приговорил к четырем годам тюрьмы.

Выйдя на свободу, Отто Йон несколько раз обращался к верховным судебным властям ФРГ с просьбой пересмотреть его дело и отменить несправедливый, по его мнению, приговор. Еще в ходе первого судебного процесса он выдвинул версию о том, что, дескать, не он добровольно встретился с советскими представителями в Восточном Берлине, как сочли судьи в Карлсруэ, а агенты КГБ одурманили его наркотическими средствами в Западном Берлине и в бессознательном состоянии вывезли в восточный сектор города. А свою работу в Комитете за единство Германии он объяснил опасениями за свою жизнь и тем, что так он надеялся усыпить бдительность похитителей и выбрать момент для бегства в ФРГ.

В итоге возникло две версии того, что же тогда произошло на самом деле, и по какой причине глава немецкой контрразведки мог решиться на такой неординарный шаг.

Первую изложил сам Йон через 10 лет после выхода из тюрьмы в книге воспоминаний «Я дважды возвращался на родину». Вплоть до последнего времени он неустанно искал свидетелей, которые смогли бы достоверно подтвердить факт его похищения в Западном Берлине. Безуспешно. Судебные власти каждый раз находили неубедительными представленные доказательства, которые не могли опровергнуть показания очевидцев еще на первом процессе: Йон пересек секторную границу 20 июля 1954 года, как говорится, в здравом уме и доброй памяти.

Существует и другая версия. Йон добровольно перешел в Восточный Берлин и с этого момента начал сотрудничать с властями ГДР по той причине, что он вступил в конфликт с канцлером Аденауэром и его окружением, не без основания считая, что бывшие нацисты, в том числе даже военные преступники, получили крупные должности в ведомстве по охране конституции и в других ключевых министерствах ФРГ.

ПРАВИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ

Впрочем, по мнению Виталия Чернявского, обе эти версии не соответствуют действительности. Правда же, по его мнению, выглядит иначе. Федеральное ведомство по охране конституции, его сотрудники и, конечно, президент были объектами пристального изучения внешней разведки КГБ. Ее служба в Карлсхорсте создала детальный политический и психологический портрет Йона.

Либерал, противник нацизма, участник заговора 20 июля 1944 года против Гитлера, антимилитарист, честный немецкий патриот, преданный идее скорейшего образования новой объединенной Германии, демократической и нейтральной, он был глубоко порядочным человеком, который избегал интриг в коридорах власти боннской республики. Но у него имелись крупные недостатки, даже сказать пороки. И в первую очередь пристрастие к крепким спиртным напиткам.

В подпитии он терял контроль над собой, совершал непредсказуемые проступки, яростно буйствовал или впадал в слезливую прострацию. Чернявский признает, что КГБ как раз и сыграл на этих слабостях Йона. Чекисты учли и то, что ему были близки идеи, положенные в основу проекта советской делегации на Берлинском совещании министров иностранных дел. Этот документ предлагал конкретный путь сближения двух германских государств, предусматривая образование временного общенемецкого правительства на базе договоренности между ГДР и ФРГ и заключение германского мирного договора. Но западные державы стремились ускорить милитаризацию ФРГ, вовлечь ее в военную организацию НАТО. И они заняли отрицательную позицию по отношению к советским предложениям.

Чернявский при этом напоминает, что тогда большая часть общественного мнения в обеих Германиях считала: предложения Москвы по немецкой проблеме заслуживают серьезного внимания. Так думал и Йон.

Советская разведка точно знала и о том, что Аденауэр был возмущен либеральными настроениями главы ФВОК и решил при первой же возможности избавиться от него. Против Йона были настроены его непосредственный шеф, министр внутренних дел Герхард Шрёдер, и правая рука главы правительства, статс-секретарь ведомства канцлера Ханс Глобке, курировавший спецслужбы. Западногерманская номенклатура находилась в курсе этих интриг и реагировала соответствующим образом: вокруг Йона возникла пустота.

«Тщательно проанализировав собственную информацию, – пишет Чернявский, – мы пришли к выводу, что Отто Йон созрел для контакта с советской разведкой. Нужен был посредник. В качестве такового мы попросили выступить западноберлинского врача Вольфганга Вольгемута. Он не был нашим агентом, но длительное время поддерживал связь с нашим групповодом в Западной Германии Гуммелем, который в конце сороковых годов оказался под угрозой провала и был вывезен в советскую зону. Проживая в Восточном Берлине, он отошел от активной агентурной деятельности, но иногда выполнял наши отдельные поручения».

В итоге советские чекисты получили достоверные данные о том, что глава ФВОК действительно недоволен режимом Аденауэра и засильем бывших нацистов в верхних эшелонах власти ФРГ, и что между Йоном и канцлером сложились натянутые отношения.

Гуммель свел чекистов с Вольгемутом, который, как оказалось, еще с довоенных лет был близко знаком со старшим братом О. Йона – Хансом, активным участником заговора против Гитлера. Ханс был арестован в июле 1944 года и казнен. Знал доктор и самого Отто Йона и даже помогал ему преодолеть чрезмерную тягу к спиртному.

Весной 1954 года Вольгемут дважды встречался с Йоном и получил от него согласие на конспиративную встречу с сотрудниками КГБ в Восточном Берлине. Они договорились, что Йон при первой возможности приедет в Западный Берлин, затем Вольгемут на своем автомобиле перевезет его через секторную границу в Восточный Берлин, что не должно было вызвать затруднений, поскольку органы безопасности двух стран тогда особого рвения не проявляли (Берлинская стена была возведена властями ГДР в 1961 году). После встречи они таким же образом вернулись бы обратно.

Впрочем, лишь через пару месяцев Йон сообщил Вольгемуту: 20 июля, в 10-ю годовщину покушения на Гитлера, оставшиеся в живых участники заговора соберутся на траурную церемонию в Западном Берлине. Йон будет там и во второй половине дня может встретиться с советскими товарищами. Но было условие: встреча должна быть сугубо конспиративной, никто из немцев – и восточных, и западных, – кроме Вольгемута, конечно, не должен был знать об этом.

«Мы, конечно, приняли условие Йона, – вспоминает В. Чернявский, – никто из граждан ГДР, включая руководителей государства и МГБ, не были информированы о предстоящей встрече. К работе… привлекли лишь узкий круг сотрудников КГБ. Все это позволило до последнего момента сохранить в тайне мероприятия, предусмотренные планом операции».

ВЫНУЖДЕННЫЙ ПОБЕГ

Вечером 20 июля автомобиль, в котором находился Йон и Вольгемут (последний был за рулем), у секторной границы в районе Инвалиденштрассе встретили начальник отделения западногерманского отдела аппарата уполномоченного КГБ СССР в Германии Вадим Кучин и его старший оперуполномоченный Евгений Шабров, на связи с которым был Гуммель.

Они доставили гостей на виллу КГБ в районе Вайсензее. Там прошла первая беседа с шефом ФВОК, в которой с советской стороны в том числе принимали участие Чернявский и Кучин (в книге «Разведка. Вымыслы и правда: Как создается мифотворчество о деятельности специальных служб» В. Чернявский указывает, что руководителем операции и главным переговорщиком от советской стороны тогда был уполномоченный КГБ СССР в Германии генерал-лейтенант Евгений Питовранов. – «НВО»). Разговор шел за столом, обильно уставленным всевозможными деликатесами, весьма обильно подавалось спиртное.

Йон, вспоминает Чернявский, держался свободно, разговор протекал в хороших тонах. Гость в принципе согласился на взаимный обмен информацией о немецких военных преступниках и нацистах, которых ФВОК и советские спецслужбы уже установили или обнаружат в дальнейшем на подведомственных территориях, и о деятельности неонацистских организаций. Глава ФВОК долго обговаривал возможность политического сотрудничества, чтобы ускорить процесс объединения Германии по схеме, предложенной Москвой, и выразил согласие сделать все от него зависящее, чтобы эта схема быстрее воплотилась в жизнь. Однако пойти дальше и взять на себя какие-либо обязательства агентурного характера Йон отказался.

Тогда на Йона попытались нажать. Используя имевшуюся агентурную информацию, главе ФВОК его ближайшее будущее нарисовали в самых мрачных красках (что, в общем-то, соответствовало действительности) и резюмировали: в такой ситуации ему лучше остаться в Восточном Берлине и начать деятельность в Комитете за единство Германии. Ведь все идет к тому, что вскоре будет создано общегерманское правительство, и Йон, конечно, по праву получит в нем один из руководящих постов.

Йона это заинтересовало, но он колебался и никак не мог решиться дать согласие. Между тем частые возлияния привели к тому, что он сильно опьянел и внезапно, как это с ним бывало, потерял контроль над собой. Речь его стала бессвязной, он начал буйствовать.

«Тогда, чтобы наш невменяемый гость успокоился, – пишет В. Чернявский, – мы незаметно дали ему таблетку обыкновенного снотворного. Он быстро заснул, и его перевезли в другой район Восточного Берлина – Карлсхорст, где размещалась наша служба. Мы решили дать ему возможность прийти в себя и продолжить утром разговор.

Доктор Вольгемут, ожидавший в холле виллы конца затянувшейся за полночь беседы, чтобы отвезти шефа в Западный Берлин, узнав, что его подопечный остается ночевать в Карлсхорсте, сразу смекнул что к чему.

– Я не могу возвращаться назад без Йона! – вскрикнул он. – Ведь меня схватят и обвинят в том, что похитил или даже прикончил его. Я должен быть здесь вместе с ним и ждать, чем кончится все это дело.

Мы согласились с Вольгемутом, и он остался в Восточном Берлине».

Однако, по словам Чернявского, Йон пришел в себя лишь ближе к вечеру. Сразу же с ним встретился генерал-лейтенант Питовранов, но беседа у них не сложилась, и на следующее утро к Йону отправились Кучин и Чернявский, которые вели разговор с ним по отдельности.

Виталий Чернявский позже, вспоминая о тех событиях, указывал, что Отто Йон отнесся к нему поначалу настороженно, но постепенно ему удалось расположить главу ФВОК к себе. «Я вообще никогда не угрожал ему, не пытался заставить его во что бы то ни стало назвать западногерманских, американских, английских или французских шпионов, которые были ему известны, не шантажировал его, не хитрил», – писал позже В. Чернявский, отмечая, что именно такая тактика и оказалась верной.

Постепенно советским разведчикам в процессе дружеского общения удалось расположить к себе главу западногерманской спецслужбы и он постепенно сам рассказал им о том, что их интересовало. «Те отношения, которые сложились между нами, никак нельзя было назвать агентурными. Он вел себя не как агент, он ни в коем случае не хотел им быть и, строго говоря, им не был», – вспоминает Виталий Чернявский.

В конечном итоге Отто Йона удалось убедить в том, что наилучшим решением для него в создавшейся ситуации будет пойти на политическое сотрудничество. Однако время было упущено, и возвращаться назад для Йона было опасно – его бы не то что отправили в отставку, а просто арестовали бы. В итоге Йону пришлось остаться в Восточном Берлине. 23 июля он наговорил на магнитофонную ленту короткое сообщение, что перешел в ГДР, попросил политического убежища и мотивировал свой поступок. Сообщение тотчас ушло в эфир.

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Почему же О. Йон решил вернуться на Запад? Ответ очень прост: всего через год после своей встречи в Вайсензее он осознал, что фактически ничего не делается для реализации плана объединения Германии, и потому разочаровался.

«Его отчаянный поступок, направленный на то, чтобы сдвинуть с места дело воссоединения, был использован Москвой лишь в качестве мощного удара по Европейскому оборонительному сообществу. Не успев родиться, оно распалось. Процесс милитаризации ФРГ застопорился», – пишет В. Чернявский. Но самое главное заключалось в другом. Дело в том, что вскоре Кремль охладел к идее объединения Германии: первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев взял курс на строительство социализма в ГДР и мирное сосуществование двух немецких государств. «Поэтому Йон перестал представлять интерес для советских властей, – указывает Чернявский. – Московские «друзья» попытались пристроить Йона к своим восточногерманским «младшим братьям». Но он не хотел иметь дела с ними». И действительно, ведь с самого начала Йон поставил условие: он будет сотрудничать только с советскими представителями. В итоге получилось так, что бескорыстный борец за единство Германии посчитал себя обманутым.

Служба КГБ в Германии информировала Центр, что Йон подавлен таким оборотом дела. Не таясь, он стал говорить о том, что хочет вернуться на Запад. «Что ж, если хочет – пусть уходит, – был ответ тогдашнего председателя КГБ СССР генерала армии Ивана Серова. – Мы не будем его задерживать».

Так определилась дальнейшая судьба Отто Йона. Ну а боннская Фемида не до конца разобралась в его сложном деле. Не мудрено, ведь вольно или невольно ее сбивали с толку некомпетентные свидетели.

В итоге клеймо предателя осталось на первом главе немецкой контрразведки на всю жизнь. Лишь в 1986 году федеральный президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер личным распоряжением разрешил выплачивать Йону небольшую пенсию по старости. Но полной реабилитации тому добиться так и не удалось.

Умер Отто Йон 26 марта 1997 года в австрийском Инсбруке, ему было 88 лет.