Юрий Юрьев
В период холодной войны КГБ работал в тесном контакте со спецслужбами братских стран. Фото Дэвида Брода
Как писал в книге «Военно-морской шпионаж» (в оригинале название звучит HIDE and SEEK – «ПРЯТКИ») бывший военно-морской атташе США в СССР в 1987–1990 годах Питер Хухтхаузен, «начиная с 1945 года и на протяжении почти полувека холодной войны разведка Запада сидела в окопе и сдерживала натиск первоклассных советских и восточноевропейских интеллектуалов, которые доказали свое подавляющее превосходство, хотя их страны и взорвались изнутри после падения Берлинской стены…
Столетия царского правления и репрессивной Русской православной церкви, за которыми последовали несколько десятилетий советского коммунизма, основательно подорвали личную инициативу у граждан СССР. В этом контексте самые умные люди, естественно, тяготели к тем сферам деятельности, которые обещали высшую степень безопасности и влияния, то есть службе в вооруженных силах и разведке. С имевшимся подавляющим приоритетом (исходя из сопоставления того, что делалось в стране, и то, что действительно нужно было делать), который был отдан развитию военной мощи и разведке, лучшие из лучших оседали в высших эшелонах разведывательных служб… и наслаждались привилегиями, которые не были доступны простым Ивану или Марье на небогатых улицах Москвы или Ленинграда.
Контрастом к этому была ситуация на Западе, где на службу в разведку обычно попадали случайно… Вторая мировая война, однако, вызвала потребность в формировании групп государственных служащих, набранных из талантливых и творческих людей, которые специализировались бы в разведке.
И хотя западные демократии питали врожденное недоверие к тем, кто работал в тени, победа в войне принесла заслуженное признание и даже славу незаметным рыцарям мира разведки».
ПРЕДПОСЫЛКИ
Советские службы безопасности и разведки внесли неоценимый вклад в победу СССР в Великой Отечественной войне и разгром Японии на Дальнем Востоке, приобрели колоссальный опыт борьбы со спецслужбами фашистской Германии и ее сателлитов. Бесспорно, в последовавшие затем годы холодной войны это обеспечило эффективную работу советских спецслужб против вероятного противника. Кроме того, огромным достижением советской разведки в годы мировой войны явилась успешная работа в Северной Америке, в особенности вскрытие секретов «Манхэттенского проекта», что позволило СССР в 1949 году испытать собственную атомную бомбу, положив тем самым конец американской монополии на атомное оружие.
В 1945 году аппарат безопасности и разведки СССР (без разведки Министерства обороны) был известен миру как НКГБ/МГБ, его ключевой фигурой являлся Лаврентий Берия, переведенный в Москву в 1938 году для руководства финальной стадией сталинских чисток и чье влияние в годы войны выросло необычайно. Несмотря на близкие отношения между Сталиным и Берией – один биограф даже назвал земляка-грузина вторым Я Сталина, – усиление власти и авторитета Берии начали тревожить советского руководителя, он принял некоторые благоразумные меры. К 1947 году Берия потерял видимый контроль над обширной империей государственной безопасности и разведки.
Тем временем стареющий и становившийся все более подозрительным Сталин распорядился создать Комитет информации (КИ), в задачу которого входил бы регулярный контроль со стороны одной структуры над всей собранной информацией о внешнем мире, объем которой неизмеримо вырос. Поскольку эта явно бюрократическая перетряска случилась всего через несколько месяцев после создания американцами ЦРУ, некоторые исследователи полагают, что Сталин мог скопировать американский образец, однако прямых свидетельств этому не обнаружено. Штаб-квартирой КИ стали здания бывшего Коминтерна, расположенные близ ВДНХ в Москве.
Почти сразу же начались пагубные трения. Две конкурирующие службы в разведке – Первое Главное управление государственной безопасности (МГБ) и Главное разведывательное управление советского Генштаба предпочитали обходить аналитическую службу КИ и свою исключительную информацию напрямую предоставлять Сталину. К 1949 году обе службы сумели восстановить свою формальную независимость от КИ. Первый руководитель КИ Вячеслав Молотов, бывший одновременно и министром иностранных дел, постепенно впал в немилость у Сталина и был вскоре сменен Андреем Вышинским, печально известным прокурором на показательных процессах 1930-х годов. Вышинский, в свою очередь, вскоре осознал свою некомпетентность в щекотливых вопросах разведки, проект КИ закончился неудачей.
После смерти Сталина в марте 1953 года Берия перешел в наступление, намереваясь взять под свой контроль внешнюю разведку, контрразведку, милицию и секретные службы, что стало бы трамплином для его выдвижения в новые советские лидеры. Этот опрометчивый шаг оказался роковым для Берии: он был арестован, судим секретным судом как по законным, так и надуманным обвинениям (типа шпионажа в пользу Англии с 1920-х годов), признан виновным и расстрелян.
РЕОРГАНИЗАЦИЯ СЛУЖБ
В марте 1954 года в качестве одной из основных реформ сталинской системы, проводимых Никитой Хрущевым, произошла реорганизация службы государственной безопасности, которая стала называться КГБ – Комитет государственной безопасности при Совете министров. Новое название отражало стремление поставить госбезопасность под жесткий политический контроль. Тогда же Хрущев с гордостью объявил о притоке в органы свежих преданных кадров и о «восстановлении ленинских норм». В декабре 1957 года, отмечая 40-ю годовщину основания ЧК, Иван Серов, давний союзник Хрущева, назначенный им руководить КГБ, отметил, что новички трудятся вместе со «старыми опытными кадрами, которым ЦК и партия выражают свои полное доверие и поддержку».
Хрущевские реформы госбезопасности дали им и новый ориентир. Сразу после Второй мировой войны Сталин разделил мир на два непримиримых лагеря, капиталистический и коммунистический, в пространстве между которыми никого и ничего не было. Аппарат разведки сосредоточился на работе по США, которые только что официально сменили Великобританию в качестве «основного противника». Отойдя от строго определенной Сталиным теории двух лагерей, его последователь с присущим ему грубоватым усердием сосредоточился на подъеме национально-освободительного движения. Примечательно, что и в среде высших руководителей КГБ – ярким контрастом по сравнению с советским МИДом – сложилось убеждение в том, что путь к победе в холодной войне однозначно лежит через третий мир. Как вспоминал позднее один из офицеров латиноамериканского направления советской разведки, «судьба мировой конфронтации между США и Советским Союзом, между капитализмом и социализмом будет определяться в третьем мире».
С конца 1950-х годов КГБ стал пополняться свежим поколением офицеров, которые сменили совершенно догматичную и малообщительную прослойку тех сотрудников, которые начинали службу сразу после окончания мировой войны. Отобранные на основе проверенной преданности партии, чистоты семейных связей и состояния здоровья, эти молодые офицеры имели за плечами подготовку по зарубежной истории, культуре, языкам и дипломатическому протоколу, зачастую в элитных вузах (типа Института международных отношений в Москве). Основным источником для отбора будущих кандидатов являлся комсомол – молодежная коммунистическая организация. После приема в КГБ новые сотрудники проходили интенсивную подготовку в полном объеме шпионской работы, начиная с основ шифродела и криптографии до использования психологических приемов. С другой стороны, КГБ был пропитан опасениями относительно «сионистской подрывной деятельности», поэтому евреям обычно отказывали в приеме на службу, хотя противоположная практика превалировала с первых дней образования ЧК до конца Второй мировой войны.
Продолжавшийся рост власти и престижа КГБ можно увидеть и в новой штаб-квартире Первого Главного управления в Ясеневе, лесистом районе на юго-западе Москвы. Открытая в 1972 году для того, чтобы снять часть нагрузки с перенасыщенной людьми традиционной Лубянки в центре Москвы, она позаимствовала свою базовую конструкцию у штаб-квартиры ЦРУ в пригородном Лэнгли, штат Вирджиния. Денег на строительство не пожалели и соорудили даже искусственное озеро, которое дополняло пасторальный вид, открывавшийся из отделанных стеклом кабинетов главного семиэтажного здания, имевшего форму буквы «Y».
Кардинальное различие между развязанными Западом Второй мировой и холодной войнами состояло в том, что советские спецслужбы встретили холодную войну и вели ее не в одиночестве, а вместе со спецслужбами, как было принято тогда говорить, стран народной демократии Восточной Европы, которые – кто лучше, кто хуже – также обеспечивали безопасность своих государств.
ПРИОРИТЕТ
Со времен Владимира Ленина Германия для русских оставалась высшим приоритетом. С приходом Красной армии в восточном секторе разделенной страны была образована Советская военная администрация, выполнявшая повседневный контроль над осуществлением оккупации. В ее задачи входили надзор за зарождающейся политической полицией Восточной Германии (известна как Комиссариат-5) и проведение собственных расследований в сфере безопасности. Еще до образования ГДР в 1949 году с помощью НКВД были созданы большие сети осведомителей. Мощное влияние советских спецслужб продолжилось и после создания в ГДР собственного Министерства госбезопасности (MfS или Stasi) в феврале 1950 года. Каждый руководитель подразделения имел своего собственного советского инструктора, и MfS приходилось порой уступать контроль над важными расследованиями. Более того, три человека, пришедшие в руководство министерством – В. Зайссер, Э. Вольвебер и Э. Мильке – прошли подготовку в Москве и для назначения на должности нуждались в советском одобрении. Ни парламент ГДР, ни Совет министров не имели никаких надзорных функций в отношении MfS – его единственным хозяином де-факто был КГБ. Как вспоминал Маркус Вольф, продолжительное время руководивший Управлением внешней разведки (HVA), «структура нашего аппарата являлась зеркальным отражением советского образца. Язык наших названий выдавал их перевод с русского и формулировал цели нашей работы». Для спортивной деятельности сотрудников министерства русские даже экспортировали немцам организационную модель своего спортивного общества «Динамо», основанного Феликсом Дзержинским в 1923 году для развития у сотрудников ЧК «силы, ловкости, мужества и выносливости».
С течением времени, однако, офицеры MfS достигли некоторой независимости от «друзей» – этим эвфемизмом они называли своих коллег из КГБ – и реально преуспели в создании определенного паритета и уважения со стороны последних – успех, которым не могла похвастаться ни одна из спецслужб стран Восточного блока. С другой стороны, получившая статус управления резидентура КГБ в Карлхорсте (Восточный Берлин) стала крупнейшим учреждением КГБ вне СССР (около 600 сотрудников) и приобрела репутацию привилегированного места службы – во многом благодаря своей близости к богатому Западному Берлину.
По одному важному показателю восточные немцы легко обошли своих советских друзей. Во время развала ГДР один сотрудник «Штази», занятый на службе полный рабочий день, приходился на каждые 180 граждан страны. Применительно к СССР этот показатель составлял 595 граждан, в Чехословакии – 876, в Польше – 1574.
К началу 1970-х годов HVA (Управление внешней разведки MfS) серьезно утвердилось в странах третьего мира. Помимо обеспечения решающей поддержки стратегическим программам Москвы, это придавало чувство собственной значимости стране, которая боролась за свое международное признание. Среди стран, чьи службы безопасности получали помощь от «Штази», были Куба, Занзибар, Гана, Мозамбик, Ангола и Эфиопия, а в лагерях на территории ГДР проходили военную и разведывательную подготовку бойцы национально-освободительного движения из Родезии, Намибии и Южной Африки. В конце 1972 года HVA наладила связь по линии разведки с группировкой Ясира Арафата, этот шаг был решительно поддержан Москвой. В ответ Организация освобождения Палестины пообещала прекратить террористические нападения в Европе.
ВОСТОЧНЫЙ БЛОК
Нет ничего необычного в том, что советские спецслужбы старались создать в странах Восточного блока силы безопасности по своему образу и подобию, насыщая их своими сотрудниками. Исключением оказались Югославия и Албания, где советников из КГБ не было.
К концу 1945 года в Управлении государственной безопасности (AVO) Венгрии полный рабочий день трудились уже сотни офицеров, и это тогда, когда не было сделано ни одной попытки восстановить взорванные мосты через Дунай. Примечательно и то, что AVO выбрало местоположение своей штаб-квартиры на проспекте Андраши, 60, печально известном тем, что на самом последнем и самом жестоком этапе мировой войны там располагалась венгерская фашистская полиция. Любопытно и то, что, игнорируя временное коалиционное правительство, AVO направляло свои доклады напрямую руководству Компартии. Еще до мятежа 1956 года AVO поменяло свое название на AVH (Администрация государственной безопасности), однако для множества антиправительственных протестующих это было лишь актом смены вывески, что и привело в результате к столкновениям со смертельным исходом.
В послевоенной Чехословакии была достаточно быстро создана собственная политическая полиция – StB, сотрудниками которой стали преимущественно молодые рабочие со скромным образованием. Первоначально акцент в их деятельности делался на работу с некоммунистическими политическими партиями и Католической церковью, особенно в Словакии, затем вектор их активности сместился в сторону надзора над производством и перебежчиками. Сотрудники StB серьезно пострадали от гонений, последовавших за «пражской весной» 1968 года, когда почти три четверти руководства службой были сняты со своих должностей. Штаб-квартира службы располагалась в серо-коричневом здании из стекла и бетона близ площади Венцесласа в Праге.
Болгарская служба разведки и безопасности DS имела самые тесные отношения со своими советскими коллегами и рассматривалась многими как простое продолжение КГБ, которым руководил шеф советской резидентуры в Софии. Болгары были особенно жестки в слежке за находящимися в эмиграции критиками режима Тодора Живкова. Понятие «болгарский зонтик» стало достаточно известным в мире после того, как реальный зонтик был в 1978 году использован в Лондоне для стрельбы маленькими ядовитыми шариками, содержащими рицин, по Георгию Маркову, журналисту-диссиденту, работавшему во всемирной службе Би-би-си и считавшемуся предателем за переход на сторону врага.
В Румынии после вступления советских войск в Бухарест в августе 1944 года сотрудники НКВД захватили докоммунистическую службу безопасности Siguranta и руководили созданием Главного управления общественной безопасности, получившего название Securitate. К 1951 году в службе было создано Управление внешней разведки. Советские советники были выведены из Румынии в 1964 году, что создало уникальную ситуацию в сообществе спецслужб Восточного блока, однако сотрудничество с КГБ продолжалось на регулярной основе.
Секретная полиция Польши, сначала называвшаяся Urzad Bezpieczenstwa, а после 1956 года Sluzba Bezpieczenstwa (SB), оказалась достаточно проблемной и требовала деликатного обращения. В то время как ее численность быстро выросла приблизительно с 2500 человек в декабре 1944 года до 23 700 человек менее чем через год, большую часть персонала составляли дети рабочих и крестьян, которые были не очень образованны и руководствовались в своей деятельности больше карьерными соображениями, чем коммунистической идеологией. Один из старших офицеров КГБ отзывался о его польских коллегах как о «диком и беспечном стаде», способном проникнуть в круги своих соотечественников за рубежом и добыть ценную военную и техническую информацию, но, видимо, не замечающих деятельности подрывных групп у себя под носом. Шеф восточногерманской MfS Эрих Мильке также высказывал свои резкие замечания в тех случаях, когда ему доводилось проводить совместные с SB операции.
комментарии(0)