Холодная война и противостояние разведок

Заместитель директора центральной разведки Вернон Уолтерс: сегодня решения приходится принимать в более высоком темпе, чем раньше.  Фото с сайта www.ni-u.edu

На фронте интеллектуальной борьбы ЦРУ прекратило тайную финансовую поддержку журналов, академических изданий, книг и видео, которые выпускались осевшими в Западной Европе выходцами из Советского блока. Задуманная в самом начале холодной войны программа со временем становилась все совершенней, особенно в мастерстве нелегального провоза миниатюрных копий Библии, «Архипелага ГУЛАГ» Александра Солженицына и других запрещенных работ в страны за железным занавесом. Прямое финансирование ЦРУ радиостанций Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода» закончилось еще в 1971 году и осуществлялось по каналам, определенным Конгрессом США. После 1989 года по просьбе Вацлава Гавела и других видных деятелей Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода» для «помощи в переходный период» открыли местные бюро в своем регионе вещания. Как сказал по этому поводу чешский президент Гавел, «нам нужен ваш профессионализм и ваше умение видеть события из широкой перспективы».

Посчитав, что в период сразу после окончания холодной войны прямые угрозы для США значительно уменьшились, ЦРУ инициировало ускоренную программу снятия грифа секретности с документов прошлых лет. Тем не менее сенатору Дэниэлу Мойнихему пришлось оказать давление на чиновников в правительстве страны, чтобы те не препятствовали публикации почти 3000 расшифрованных сообщений по проекту «Венона».

Напомним, что разведслужба войск связи Сухопутных войск США (позднее она переросла в Агентство национальной безопасности) с 1943 года перехватывала радиограммы советской дипломатической переписки. Понадобилось три года, чтобы получить читаемый текст радиограмм, и произошло это только из-за того, что советские шифровальщики стали почему-то многократно использовать в принципе не поддающиеся взламыванию одноразовые шифровальные блокноты. Американцы с изумлением увидели, что почти половина переписки посвящена не дипломатическим, а шпионским делам.

Советское проникновение в практически каждое более-менее важное военное или дипломатическое учреждение американского правительства стало фактом, подтвержденным документально. Почти 350 человек, иммигрантов и граждан США, имели тайные связи с советской разведкой, имена почти половины из них удалось узнать, другая половина стала известна по их псевдонимам. Имена более сотни агентов, осевших в других странах Запада, также стали известны (Великобритания присоединилась к проекту «Венона» в конце 1940-х годов). Широкая публика никогда не знала о проекте «Венона», пока в 1995 году ФБР, ЦРУ и АНБ не рассказали о нем в совместном заявлении.

Это был тщательно охраняемый секрет американского правительства, даже президента Трумэна знакомили только с содержанием сообщений, но не раскрывали их источника. ЦРУ было в неведении относительно «Веноны» до 1952 года. Некоторые историки полагают, что холодная война могла развиваться совершенно другим путем, будь «Венона» более известна в свое время, а американский обыватель имел бы более четкое представление о советской угрозе. Проект «Венона» мог повлиять и на судебные процессы над подозреваемыми, включая суд над супругами Розенбергами, представив им решающие свидетельства вины. В реальности же только 15% советских агентов, опознанных по этому проекту, подверглись судебному преследованию, в основном из-за того, что американские спецслужбы опасались скомпрометировать проект в случае предоставления доказательств в открытом суде.

Для текущего времени основной вопрос заключался в том, как США могут адаптироваться к новой эпохе. На церемонии вступления в должность нового директора Центральной разведки Роберта Гейтса в ноябре 1991 года в Лэнгли президент Джордж Буш заявил, что разведывательное сообщество должно измениться «так же быстро и глубоко, как изменился сам мир». Отражая фундаментальный поворот в советско-американских отношениях, Гейтс стал первым директором ЦРУ, который приехал в Москву и побывал в штаб-квартире СВР в Ясеневе. Первый профессиональный аналитик, возглавивший ЦРУ, противник излишней бюрократизации как аналитического, так и оперативного направлений, Гейтс быстро начал программу реформ, создав более дюжины оперативных групп широкого профиля, в которые вошли как сотрудники ЦРУ, так и потребители информации. Они едва успели подготовить свои первые отчеты, как президентские выборы 1992 года положили конец администрации Буша и короткому пребыванию Гейтса на посту Директора центральной разведки.

Для разведки наступил период дрейфа. Проводимые реформы носили специальный характер, в них отсутствовали срочность и широкое стратегическое видение. Новый президент Билл Клинтон мало интересовался разведкой и международными делами, он вскоре отменил ежедневный устный доклад по разведке и общался с новым Директором центральной разведки Джеймсом Вулси исключительно на расстоянии. Несмотря на усилия по привлечению внимания общественности к реальной работе ЦРУ, Вулси стал жертвой скандала с Олдричем Эймсом, долгие годы работавшим на Россию. Его преемник Джон Дейч потребовал и получил статус члена правительства, однако он преуспел еще меньше, и покинул свой пост в 1996 году. Тогдашняя обстановка требовала глубокого изучения и решения новых задач типа борьбы с террористическими группами или предотвращения расползания ядерного оружия. В этой связи действия Дейча вызывали насмешку, поскольку он считал, что вербовка кандидата-иностранца не может состояться, до тех пор пока старшие начальники не одобрят годность кандидатуры в ракурсе прав человека и непричастности к любым уголовным нарушениям. Кроме того, Дейча обвинили в небрежном обращении с информацией о национальной безопасности, хранившейся в его домашнем компьютере.

Помимо быстрой круговерти на самом верху – пять директоров ЦРУ за девять лет – произошло и значительное сокращение численности личного состава, примерно на 25%, от пикового значения приблизительно в 22 тыс. сотрудников в годы президента Рейгана. Серьезно пострадала тайная служба, поскольку много офицеров среднего звена, не видя особых возможностей для служебного роста, предпочли уволиться.

В 1992 году ЦРУ было вынуждено заниматься и проблемами своих сотрудников оперативного управления женского пола, которые за свои достижения по службе не получали того же признания, приходившегося за аналогичные успехи их коллег-мужчин. Руководство ЦРУ к 1995 году урегулировало этот вопрос, что никоим образом не положило конец спорам относительно дискриминации по половому признаку и сексуальным домогательствам.

Критике со стороны подвергалась и входившая в моду в ЦРУ практика «уклонения от риска». В тайной службе, к примеру, отношения между штабными офицерами и офицерами в поле изменились в пользу первых, оставив вторых со значительно сокращенными полномочиями. Как сетовал один офицер-оперативник, «операции, имеющие смысл в поле, т.е. там, где потенциальная выгода перевешивает риск, не имеют смысла в Вашингтоне. Штаб решил говорить первое и последнее слово в операциях».

Это десятилетие дрейфа привело к нежданному концу, вызванному внезапными атаками террористов 11 сентября 2001 года. В телевизионном интервью вскоре после трагедии вице-президент Дик Чейни подчеркнул необходимость «твердых разведывательных программ… чтобы работать с темной стороной. Мы должны тратить время в теневых уголках мира разведки. Многое, что требуется сделать, будет сделано спокойно, без каких-то разговоров, с использованием источников и методов, которые имеются у наших спецслужб». Когда под давлением возникших обстоятельств ЦРУ стало заново обозначать приоритеты, в Лэнгли можно было ощутить сильную волну ностальгии по холодной войне. На прошедших ранее в Сенате слушаниях Джеймс Вулси суммировал эти настроения: «Мы уничтожили большого дракона. А сейчас мы живем в джунглях, кишащих немыслимым разнообразием ядовитых змей. Во многих отношениях за драконом было легче следить». Несколько влиятельных политологов высказались в таком же духе. Биполярный мир с центрами в Вашингтоне и Москве, говорили они, обладал необычайной степенью стабильности и предсказуемости, делая его гораздо более управляемым, чем устрашающая смесь террористических групп и не идущих на компромиссы государств, что сменила его.

С таким мнением можно поспорить, поскольку оно не учитывает многие примечательные характеристики холодной войны. Известно, что тысячи ракет были нацелены на каждого из противников, зачастую в повышенной готовности и всегда с угрозой человеческой ошибки. Стоимость этих вооружений достигала умопомрачительных сумм – более 2 трлн долл. только для американцев.

Конфликт двух несовместимых идеологий в то же время затрагивал самые отдаленные уголки третьего мира, и конечный исход в пользу Запада не был гарантирован. В 1970-х годах по обеим сторонам конфликта росло убеждение в том, что Советы и их союзники, проявляя всевозрастающую уверенность, находятся на подъеме, в то время как Запад поставлен в положение военного и психологического отступления. Видный французский журналист и аналитик Жан-Франсуа Ревель в свое время задавался вопросом: могут ли западные демократии сами по себе создать эффективную защиту от тех, кто стремится к их уничтожению?

Стратегическая разведка помогла обоим противникам в уяснении реальной силы каждой из сторон, позволив отслеживать ядерные ударные силы друг друга и сводя к минимуму неясности и ошибки. Она служила и стабилизирующим фактором в дипломатических переговорах и договорах по контролю над вооружениями.

Споры относительно нужного объема и способов ведения разведки в мирное время неизбежны, однако, как высказался заместитель Директора центральной разведки Вернон Уолтерс, «сжатые расстояния и фактор времени вынуждают принимать решения в гораздо более быстром темпе, чем это было раньше». Такие решения зачастую гораздо сложнее, они более далеко идущие по своим последствиям, что требует максимального объема информации. Поэтому настоятельная необходимость разведки в сегодняшнем мире, полном конфликтов и интриг, даже не подлежит обсуждению.