Приятной наружности, без особых примет

Лев Гаврилов с женой. Начало 1960-х годов.  Фото из архива разведчика

О том периоде своей жизни он говорит так: «Добывал информацию военно-технического характера. При этом никого не грабил и не убивал. А разведкой занимаются абсолютно все страны, включая те, которые возмущенно критикуют за это Россию».

Год назад Лев Алексеевич весело отметил свое девяностолетие. Однако по-прежнему преподает французский язык, занимается спортом и путешествует по миру, теперь уже как турист.

Профессия выбирает героя

В разведку он пришел в 1953 году, в очень непростую эпоху. В результате двух мировых войн на месте старых империй возникли два военно-политических блока, обладающих ядерным оружием и непримиримо противостоящих друг другу. А разведчики стали едва ли не главными героями того времени. О них писали книги, снимали фильмы и регулярно писали газеты. И когда Льву Алексеевичу предложили стать одним из них, он не колебался ни секунды.

Это произошло вскоре после окончания МГИМО, где он изучал французский и итальянский. В дипломаты можно было попасть лишь по большой протекции, поэтому поначалу наш герой работал журналистом. Но неожиданно его вызвали в военкомат и предложили «работу с иностранными языками».

Это обрадовало его, поскольку знания, полученные им в институте, оставались втуне и забывались. Его предупредили, что трудиться придется далеко от Москвы. К примеру, на Крайнем Севере. Но и это не испугало Льва Алексеевича. Ему хотелось путешествовать, увидеть незнакомые места, пусть и не самые комфортные для проживания. И тут выяснилось, что его просто проверяли на прочность, а работать ему предстояло в самой что ни на есть цивилизованной Европе. Правда, без «официального прикрытия», то есть разведчиком-нелегалом…

Это удивило Льва Алексеевича, поскольку в шпионских фильмах нелегалы всегда выглядели суперменами, а себя он таковым не видел даже во сне. Успехов в спорте он не имел. Не походил ни на Вячеслава Тихонова в роли Штирлица, ни на Бонда в исполнении Роджера Мура.

Но именно поэтому Лев Алексеевич и получил такое предложение. Обычно нелегалы – это люди приятной, но неброской наружности и естественного поведения. Без постоянной думы на челе, какими мы часто видим их в кино. Известно, что исполнитель роли Штирлица, изображая размышления о судьбах мира, совершал в уме несложные арифметические действия. Профессиональный разведчик Абель сказал, что нелегал с таким выражением лица не продержался бы в рейхсканцелярии и недели.

Специалисты нашли в нашем герое все данные для нелегальной работы, и Лев Алексеевич на нее согласился. И не только ради иностранных языков и путешествий. В Великую Отечественную ему очень хотелось попасть на фронт, но не удалось в силу возраста. «И я был рад защищать родину хотя бы на невидимом фронте», – рассказывал Лев Алексеевич.

Погружение без акваланга

И началась интенсивная подготовка. Проходила она в двухкомнатной квартире добротного сталинского дома недалеко от центра Москвы. Преподаватели и инструкторы обучали его многочисленным премудростям – от иностранного языка до радиодела и тайнописи.

Первым иностранным языком в институте у него был французский, и теперь преподаватель учил Гаврилова говорить, как настоящие французы, учитывая не только произношение и интонацию, но даже мимику и жесты. Он знакомил нашего героя с реалиями, известными любому среднестатистическому французу, с молитвами «Отче наш» и «Верую», с тогдашним французским сленгом и самыми грязными ругательствами.

Особенно трудно было избавиться от акцента. Носители языка сразу его услышат. У легендарного Николая Кузнецова, гениально усвоившего чужой язык, тоже был своеобразный выговор, но немцы, к счастью, воспринимали его как образцовое немецкое произношение. Преподаватели у него оказались достойные.

Как говорил конферансье из «Необыкновенного концерта», француза мы узнаем по прононсу. Французский язык изобилует звуками, совершенно несвойственными нашему «великому и могучему». И мало кому удается овладеть настоящим французским произношением, если в детстве не было регулярного общения с носителями этого языка.

Подготовка проходила ежедневно, с утра до позднего вечера. И Льву Алексеевичу то и дело приходилось ночевать в конспиративной квартире, чтобы не тратить время на дорогу. Это не на шутку встревожило его родителей. Они опасались, что их мальчик, всегда вовремя возвращавшийся домой, угодил в лапы какой-то прожженной особы женского пола.

Особенно переживала мама. Она хорошо знала сына и видела, что он врет, объясняя свои ночные отсутствия самыми разными причинами. Лев Алексеевич стал чаще бывать дома. Но это вызвало неудовольствие преподавателей. Приходилось лавировать между теми и другими.

Перед отъездом за рубеж возникла другая проблема: как поддерживать связь с родственниками, чтобы они не волновались? Ведь писать или звонить «оттуда» нельзя. Решили, что Гаврилов заранее напишет несколько писем, а кто-то из сослуживцев будет бросать их по одному в почтовый ящик.

Осталось получить представление о крупном западноевропейском городе. Советская столица тогда мало на него походила, поэтому из Москвы наш герой отправился в Прагу. Там он провел неделю, наблюдая, как ведут себя горожане, как они одеваются, общаются, отдыхают и веселятся.

Лиха беда начало

И вот с французским паспортом в кармане он сел на поезд, чтобы отправиться в свою первую служебную командировку в Австрию, за пресловутый «железный занавес». Под чужим именем, с чужой биографией и с секретным заданием.

Было отчего волноваться. А когда австрийский контролер, проверявший билеты, вдруг попросил его пройти с ним, Лев Алексеевич разволновался еще больше. Он спросил по-французски, в чем дело, контролер строго ответил на немецком. Этого языка Лев Алексеевич не знал. Понятно было одно: служитель собирается отвести его куда-то и настроен очень решительно.

«Неужто засыпался?! – с тоской подумал Лев Алексеевич. – Даже до места не доехал!» Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы один из пассажиров на ломаном французском не объяснил нашему герою, что в его билете указан 2-й класс, а он сел в 1-й, и его хотят проводить в соответствующий вагон. На это Лев Алексеевич с радостью согласился, мысленно ругнув коллегу, вручившему ему билет и указавшему не тот вагон.

По прибытии в Париж он снял комнату в большой комфортабельной квартире. Хозяйка апартаментов оказалась общительной женщиной. Она с удовольствием рассказывала Льву Алексеевичу, как во время немецкой оккупации слушала лондонское радио, хотя за это могли отправить на долгие принудительные работы. Все здесь устраивало нашего героя, однако вечером того же дня под его жильем, на первом этаже, послышались душераздирающие мужские крики.

Оказалось, внизу располагался комиссариат полиции, и допросы проходили не всегда спокойно. Но Лев Алексеевич стойко переносил это неудобство. Он считал, что соседство с комиссариатом ему выгодно: во-первых, это подтверждает его законопослушность, а во-вторых, приятно, когда тебя бережет не только родная милиция, но и чужая полиция.

Но его начальники были другого мнения. Они пришли в ужас, представив, что в роли допрашиваемого окажется однажды и сам Лев Алексеевич. Он получил приказ немедленно сменить место жительства. А вскоре и сам понял, что от французской полиции лучше держаться подальше.

Район, в который он переселился, считался аристократическим. Говорили, что в соседнем доме проживает Феликс Юсупов, князь, представитель одной из богатейших семей царской России и участник расправы над Григорием Распутиным. Неподалеку располагалось уютное кафе. По утрам Лев Алексеевич с удовольствием вкушал здесь чашечку кофе и теплый круассан, не догадываясь, что даже в столь приятном месте его может ожидать очень неприятный сюрприз.

Однажды он вышел из дома в прекрасном настроении и направился в любимое кафе. Но подходы к нему оказались заблокированы полицией: где-то рядом бузили студенты, и крепкие ажаны перегородили улицы, не пропуская никого к месту событий.

Лев Алексеевич и не думал пробиваться к манифестантам. Он лишь хотел позавтракать в привычном месте, где, как он видел, сидели посетители, мирно беседуя за утренним кофе. Он попросил полицейского пустить его в кафе, тот буркнул что-то неразборчивое. Гаврилов принял это за согласие и вошел в заведение. Не успел он, однако, дойти до стойки, как страж порядка догнал его, схватил за шиворот и бесцеремонно выволок на улицу.

Возможно, он принял нашего героя за студента, пытающегося таким способом присоединиться к своим. У Льва Алексеевича моментально пропал аппетит и возникла стойкая неприязнь к здешним полицейским. В то кафе он больше не ходил. А вскоре вообще покинул «аристократический» район, где с ним обошлись совсем не комильфо.

Правила хорошего тона

Первое время наш герой ежедневно гулял пешком по Парижу, стараясь получше изучить его. Архитектурные красоты пленяли Льва Алексеевича. Но прежде всего его интересовало, как побыстрее добраться до нужных мест, где легче уйти от слежки и, что еще важнее, обнаружить ее.

«Если заметил за собой «хвост», – говорил он, – не обязательно сразу и любой ценой от него отрываться. Главное – видеть его. Пусть походит за тобой, посмотрит и убедится, что ты – добропорядочный гражданин, не замышляющий ничего противозаконного. Но не надо и увлекаться игрой в кошки-мышки».

Есть люди, обожающие пощекотать себе нервы, побравировать своим бесстрашием, почувствовать себя супергероем из крутого боевика. Лев Алексеевич никогда не впадал в подобный соблазн. И не пытался подражать маститым разведчикам: повторение использованных ходов, уже известных профессионалам, чревато провалом.

В то время он не знал, что с ним случится в случае его ареста и разоблачения и как следует вести себя в такой ситуации. Начальников он спросить об этом не решался: опасался, что его вопросы сочтут за малодушие. Ждал, когда скажут сами. Но никто ничего не говорил, и он понял, что сказать тут нечего.

Провал мог закончиться трагедией не только для него, но и для людей, от него зависящих. Однако Лев Алексеевич старался не думать о плохом. Он предпочитал размышлять о том, как избежать роковых ошибок в конкретной ситуации. Это представлялось ему более рациональным. «Главное – не провалить задание», – говорил Лев Алексеевич. При этом он обладал достаточной смелостью, чтобы до конца бороться за то, что ему дорого. Курьезный случай из его прежней жизни хорошо проиллюстрировал это.

Однажды в Москве, будучи еще студентом, он спешил на стадион «Динамо» на матч со «Спартаком». В руке у него был драгоценный билет, добытый с риском для здоровья в давке у касс. Поравнявшийся с ним амбал вдруг оттеснил его в сторонку и, приставив к животу нож, потребовал билет.

В Ницце в конце 1950-х. Фото из архива разведчика

Правда, однажды он все же растерялся и даже испугался. В одну из своих прогулок по Парижу наш герой забрел на знаменитую Пляс Пигаль, место пикантных развлечений в Париже. Умаявшись от многочасовой ходьбы, он присел на лавочку и огляделся.

Неподалеку сидела миловидная дамочка, еще одна прогуливалась перед ним туда-сюда, но Гаврилов не обращал на них внимания. Тут к нему приблизился странный субъект и робко спросил, не хочет ли он провести время с ним. Предложение привело Льва Алексеевича в ужас, и он, забыв об усталости, спешно покинул развратный квартал.

Ближайший отпуск Гаврилов провел в Париже и даже устроился работать на почту. Несложная обязанность – сортировка писем – позволяла ему изучать адреса отправителей. Выяснилось, что этой почтой, в частности, пользовалась компания, производившая танки АМХ-30 и «Леклерк».

Работая в разведке, он понял, что главное – профессиональные навыки, позволяющие получать нужную информацию, быстро анализировать ее, предугадывать действия как противников, так и союзников. А вот бесстрашие, решительность и самоотверженность в жизни помогают не всегда.

Льва Алексеевича часто донимали сомнения в правильности принимаемых им решений, особенно когда не с кем было посоветоваться. Но как быть, если приходится действовать на свой страх и риск и при этом отчаянно импровизировать? В такие минуты в его сознании звучала строгая и неприятная оценка: «отсебятина». Но, поделившись с начальством, он услышал: «Не переживай, Лева. Почти вся наша работа – отсебятина». Нелегальная разведка вынуждает работать в одиночку и самостоятельно решать сложнейшие задачи.

Он ни разу не пожалел об избранном пути. Даже когда казалось, что все плохо и хуже быть не может. Он лишь старался быть предельно аккуратным и всегда верил в успех. При этом Гаврилов никогда не мечтал о работе под «крышей», способной уберечь от попадания в иностранную тюрьму. Ему нравилось положение нелегала, позволявшее оставаться незамеченным для противника и действовать более эффективно.

Не мечтал он и о высоких руководящих должностях в разведке. У начальников другие задачи, и, по большому счету, он мало что о них знал. Возможно, равнодушие к начальственным должностям объяснялось его молодым возрастом. В то время ему хотелось лишь получше войти в образ и получить информацию, жизненно необходимую его стране.

Гранит науки в Италии и во Франции

Поначалу Лев Алексеевич жил в Европе с французским загранпаспортом, выданным консульством Франции в одной из стран советского блока. Вскоре срок действия документа истек, и новый следовало получить уже на Западе, за «железным занавесом». Для этого наш герой перебрался на время в Италию.

Процедура выдачи паспорта во французском консульстве в Риме занимала три месяца. Чтобы был повод для длительного пребывания в стране, Гаврилов поступил в так называемый Университет для иностранцев, где граждане разных государств изучали итальянский язык. Располагался он в Перудже. Наш герой поселился рядом, в двухэтажном частном доме, принадлежавшем небольшой итальянской семье. Там же снимал комнату американец Фред, студент того же университета.

Питался Лев Алексеевич дома, вместе с хозяевами и их детьми. За обедом глава семьи увлеченно рассказывал ему о загадочных русских, с которыми познакомился под Сталинградом, воюя на стороне Германии.

– Удивительный народ! – восклицал он. – В каждой избе лежат шахматы! Представляете? Интеллектуальная нация! А вот мальчишки там вредные. Почти все они были партизанами, и с ними приходилось держать ухо востро!

Лев Алексеевич регулярно отправлял в Москву донесения, составляя и шифруя их в снятой им комнате. Запирать дверь было не принято, иначе могли заподозрить в чем-то нехорошем. Во избежание этого он даже снял с окна шторы, показывая, что ему нечего скрывать от окружающих.

И вот однажды, когда он сел за шифровку очередного послания, в дверь к нему постучал Фред. Лев Алексеевич откликнулся, надеясь, что парень скажет ему что-то из коридора и проследует дальше. Но глуховатый американец принял его возглас за приглашение и вошел.

Прикрывать свою писанину руками было недопустимо ни в коем случае: это вызвало бы подозрения с самыми серьезными последствиями. Поэтому наш герой не сделал ни одного тревожного движения и лишь спокойно взглянул на вошедшего. Увидев, что Лев Алексеевич выписывает на бумаге столбики чисел, Фред усмехнулся:

– Подсчитываешь расходы?

– Да, выкраиваю на путешествия, – беззаботно ответил Гаврилов, продолжая шифровать текст. Объяснение не вызвало у американца ни малейших сомнений.

В Перудже Лев Алексеевич подружился с молодой симпатичной немкой. Они учились на одном курсе и часто ходили в этрусский храм целоваться на древней скамейке. Заходить в отношениях дальше Лев Алексеевич не стал. В СССР его ждала невеста, любимая женщина разведчика Гаврилова, и изменять ей он не хотел.

Через три месяца он получил новый французский загранпаспорт и успешно сдал выпускной экзамен в университете. По итальянскому языку получил максимально возможную для студента оценку – 27 баллов из 30.

Теперь надо было отучиться еще и во французском вузе, но перед этим получить степень бакалавра. Ее присваивали после экзамена в Парижском университете, а готовиться к нему следовало в лицее или в частной школе. Для лицея Лев Алексеевич был староват. И он поступил в Институт Ампера, готовивший инженеров-электриков.

Там ему не понравилось. Заведение выглядело более чем скромно, практические занятия проходили в убогом подвале, преподавание было не на высоте. А руководители института по совместительству работали вахтерами и сотрудниками учебной части.

Всегда на волоске

Во время подготовки в Москве Льва Алексеевича предупредили, что его произношение может удивить французов. И не обманули: однокурсники интересовались, откуда у него такой акцент. Лев Алексеевич ссылался на свою многолетнюю жизнь за пределами Франции, в другой языковой среде. Ему верили, но позднее он узнал, что данное объяснение ошибочно: долгое общение на чужом языке не приводит к появлению акцента в родной речи.

Акцент у него вскоре исчез, однако случился другой связанный с языком казус. В молодые годы у него был очень крепкий сон, и даже будильник порой не в силах был привести его в чувство. Приходилось просить кого-то разбудить его – постучать в дверь или покричать. И однажды квартирная хозяйка стукнула в его дверь, а он спросонья крикнул ей «Спасибо!» вместо «Мерси!». Женщина молча удалилась, а Лев Алексеевич потом мучился вопросом, поняла она его или нет. К счастью, хозяйка не знала по-русски ни слова, и он успокоился.

Затем произошел глупый инцидент в институте. Это был банальный конфликт с однокурсником, балбесом и задирой. Тот без причины нагрубил Гаврилову, он ответил. Парень толкнул его, и толпа однокашников окружила их, предвкушая захватывающий поединок.

Но Гаврилов разочаровал их. Он понял, что дело может дойти до полиции, а это было опасно. Поэтому он взял себя в руки и строго сказал охламону: «Все! Закончили!» Тот опешил, не понимая, почему потасовка не состоялась, и удалился очень озадаченный.

Еще один инцидент с однокурсником, на этот раз по МГИМО, Гаврилов пережил в Вене. Он прилетел туда из Москвы и, проходя паспортный контроль, увидел за барьером своего приятеля по институту. Тот работал теперь в советском посольстве в Австрии и поджидал кого-то в аэропорту.

Дипломат тоже узнал однокашника и заорал на весь зал: «Лева! Салют!»

В паспорте Левы, лежавшем перед пограничником, значилось совсем другое имя. Да и паспорт был не советский, а французский. К тому же рядом могли находиться сотрудники западных спецслужб, знавшие работников советского посольства в лицо и следившие за их контактами.

Отворачиваясь от голосившего и махавшего руками сокурсника, Гаврилов забрал свой паспорт и с каменным лицом попытался покинуть аэропорт. Не удалось. С криками: «Лева! Какими судьбами?!» приятель кинулся к нему и заключил его в объятия. И тут окончательно разозлившийся Лев Алексеевич так послал его шепотом, что однокурсник остолбенел и даже приоткрыл рот.

Это позволило нашему герою выскользнуть из рук приятеля и направиться к выходу. Вслед ему прозвучал изумленный, полный обиды возглас: «Лева! В чем дело?» Ответа не последовало. Выскочив из здания аэропорта, Гаврилов прыгнул в ближайший автобус и очень обрадовался, когда двери за ним закрылись и машина тронулась с места.

Совпадение? Не думаю!

В Институте Ампера Лев Алексеевич приобрел полезные знакомства, пригодившиеся ему позднее. Но учиться он предпочел в другой частной школе, где преподавали квалифицированные специалисты, совмещавшие педагогическую деятельность с работой в центре Сакле – сердце французских ядерных исследований.

Экзамены в Парижском университете прошли гладко. Став бакалавром математики, Лев Алексеевич поступил в Гренобльский университет на факультет математики, физики и химии. Поучился он и в Бельгии, в учебном заведении вроде техникума, где изучал радиодело. Именно там преподаватель, войдя однажды в аудиторию, сообщил: «Сенсация, господа! Русские запустили в космос спутник!» Было 4 октября 1957 года.

Все шло прекрасно, но Лев Алексеевич стал ощущать растущее беспокойство. Оно было вызвано необъяснимыми событиями, которые вдруг начали происходить одно за другим.

Вернувшись в Париж, он решил выправить себе внутренний паспорт и явился за ним в мэрию. Там ему порекомендовали обратиться в Министерство внутренних дел. Такие вопросы обычно решала мэрия, и требование посетить МВД вселяло тревогу. Это как если бы он попросил показать ему медведя, а ему в ответ предложили бы залезть к нему в берлогу.

В какой-то момент Лев Алексеевич хотел плюнуть на все и никуда не ходить. Но, подумав, все же пошел. И был приятно удивлен, когда сотрудница министерства, симпатичная дама, посоветовала ему написать письмо в мэрию по месту рождения, запросить выписку из книги регистрации актов гражданского состояния и представить ее в мэрию по месту жительства. Сделать это было несложно, и спустя несколько дней Гаврилов получил вожделенный паспорт.

Но странности на этом не закончились. Однажды в Париже на улице к нему обратился незнакомец, спросивший, не учились ли они вместе в Нанси – небольшом городке на востоке Франции. По легенде Лев Алексеевич именно там и учился, но ведь то по легенде!

А когда он в очередной раз прибыл по делам в Бельгию, на границе у него сняли отпечатки пальцев, чего прежде никогда не случалось. А чуть позже начальство сообщило, что его разыскивают какие-то родственники, приехавшие из страны, где, по легенде, Лев Алексеевич жил до прибытия во Францию.

Этого он опасался больше всего. Кем бы эти родственники ни были, с ними пришлось бы общаться на западнославянском языке, которого наш герой не знал. Встречи надо было избежать во что бы то ни стало, и Гаврилову порекомендовали на время куда-нибудь уехать.

Но прежде чем он это сделал, произошло еще одно странное событие.

Правила дурного тона

Приятель-француз подвозил его на машине домой, но по дороге остановился в небольшом городке и куда-то удалился. Это выглядело подозрительно: так делают, когда сомнительного человека хотят кому-то показать и, возможно, задержать. Гаврилов не стал ждать развязки и, погуляв в отдалении, уехал на автобусе.

С приятелем он больше не встречался, а вскоре и вовсе покинул Францию, оповестив знакомых о своем отъезде в Италию к невесте. После чего самолетом добрался до Люксембурга, получил там нужные инструкции и вылетел в Голландию, а оттуда – в Швецию, где сел на теплоход до Финляндии. До Москвы оставалось всего ничего.

В СССР он отдыхал недолго. К тому же выяснилось, что опасности поджидают разведчика-нелегала даже на родине. Да еще во время отпуска!

Друг Гаврилова, директор музея-усадьбы «Ясная Поляна», пригласил его погостить там, где жил и работал его великий тезка – Лев Толстой. Наш герой отправился туда с женой и тещей. Их поселили на территории усадьбы, в доме Волконских, на втором этаже. Утром, когда они завтракали, внизу вдруг заговорили на прекрасном французском языке. Голоса были мужские и женские. Казалось, души бывших хозяев решили посетить свои былые владения.

Оказалось, в музей прибыл военный атташе посольства Франции с дочерью, гидом и переводчицей. Теща Льва Алексеевича стала настаивать, чтобы зять спустился вниз, представился гостям на своем великолепном французском и познакомил их со своей женой и ее мамой. Похоже, ей захотелось принять высоких гостей столь же куртуазно, как это сделала бы княгиня Волконская.

Но Гаврилову нельзя было светиться перед профессиональным разведчиком, каковым является любой военный атташе любого посольства в мире. А этот вдобавок был из Франции, где Гаврилов трудился нелегалом. Теща очень обиделась на зятя за отказ общаться с французами. Ей так этого хотелось!

Вынужденный отъезд

После отпуска Гаврилов вновь отправился за границу, но проработал недолго. Печально известный полковник Пеньковский выдал многих советских разведчиков, и нашему герою пришлось вернуться на родину. Он стал преподавать французский в Военном институте иностранных языков.

Научно-педагогическая деятельность казалась ему чересчур спокойной, он скучал по прежней работе. Разведка заставляла его напрягать все силы, открывать в себе новые таланты и ресурсы. Благодаря чему, наверное, Лев Алексеевич и пребывает по сию пору в прекрасной форме.