Альковные тайны российских шпионов

Полковник Рёдль, крупнейший «крот» в истории мировых спецслужб, отличался пристрастием к роскоши и однополой любви. Кадр из фильма «Полковник Рёдль».1984

В начале ХХ века одним из самых авторитетных русских дипломатов – приверженцев нетрадиционных сексуальных отношений был граф Владимир Николаевич Ламздорф.

Его дед состоял при императорском дворе личным воспитателем будущего царя Николая I. Поэтому внук с самого начала карьеры получил огромные привилегии: сначала был камер-пажом, затем оказался в департаменте внешних сношений Министерства иностранных дел.

За 40 лет государевой службы Ламздорф прошел все ступени служебной лестницы. Начал переводчиком – кончил министром иностранных дел.

Цари и сановники, при которых ему довелось служить, знали о его тяге к молодым смазливым мужчинам. Поэтому прозвали его Мадам.

ЛЮБОВНИК БРИТАНСКОГО КОРОЛЯ

Но если любовь Ламздорфа к мужчинам была его сугубо личным делом, то нашлись такие российские дипломаты, кто поставил свою нетрадиционную сексуальную ориентацию на службу державе. Один из них – первый секретарь российского посольства в Лондоне и по совместительству секретный агент Петербургского охранного отделения Станислав Альфонсович Козелл-Поклевский. Именно благодаря его усилиям и интимной дружбе с английским королем Эдуардом VII состоялось заключение англо-российского соглашения от 31.08.1907 года, нормализовавшее связи между двумя державами. До подписания этого договора отношения России с Англией были натянутыми, а то и вовсе враждебными.

Сексуальная сторона вопроса такова. Эдуарду VII приглянулся князь Феликс Юсупов. Князь приехал в Англию по заданию шефа российской охранки (Отделение по охранению общественной безопасности и порядка департамента полиции) генерал-лейтенанта Трусевича для встречи с резидентом английской разведслужбы в Москве Сэмюелем Хором (в 1916-м он принимал участие в организации убийства Григория Распутина).

Увидев Юсупова, Эдуард VII, известный сторонник нетрадиционного секса, узрев в нем потенциального партнера, воспылал к князю страстью и немедленно пригласил его на гомосексуальный турнир.

Юсупов чувств британского короля не разделил. И, убоявшись пасть жертвой монаршего «молота», размеры которого, со слов очевидцев, превосходили всякие мыслимые пределы, решил подставить монарху «наковальню» Козелл-Поклевского.

С благословения генерала Трусевича, утверждавшего, что «агенты судьбу не выбирают», Козелл-Поклевский стал героем по разнарядке. Между ним и королем Великобритании завязалась нетрадиционная дружба, которая и способствовала сближению двух держав.

ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА ЦАРСКОЙ ОХРАНКИ

Для некоторых российских историков и писателей известный авантюрист ХХ века Манасевич-Мануйлов – это сосуд пороков. При этом мало кому известно, что он, выдавая себя за журналиста, на самом деле работал на Охранное отделение, подвизался на поприще шпионажа, круто замешанном на распутстве.

Трудно сказать, какая из этих составных была ему более по душе. Но то, что он преуспел на ниве шпионажа – вне всякого сомнения.

Иван Федорович Манасевич-Мануйлов, в платежках значившийся под псевдонимом Сапфир, считался одной из самых крупных «голубых» звезд агентурного аппарата Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии.

В секретном архиве Министерства внутренних дел самодержавной России имеется объемное дело коллежского асессора (чин, соответствующий майору) Ивана Федоровича Манасевича-Мануйлова. На обложке надпись: «Совершенно секретно. Выдаче в другие производства не подлежит. Хранить вечно».

Приключения и авантюры, главным фигурантом, а то и инициатором которых был Сапфир, начались еще в его юности. Его отец, раввин Тодрес Манасевич, был организатором подпольной фирмы по изготовлению фальшивых знаков почтовой оплаты. Нажив на этой афере миллионы, он в конце концов угодил на каторгу в Сибирь, где вскоре скончался, оставив круглым сиротой единственного сына Изю. Трудно представить, как бы сложилась судьба юного и неискушенного отрока, не свались на него благодать в образе богатого сибирского купца Федора Мануйлова. Он усыновил и воспитал мальчика. После внезапной смерти купца Изя Манасевич унаследовал 200-тысячное состояние и умело использовал его, чтобы совершить путь наверх.

По окончании Омского реального училища он убыл в Санкт-Петербург, где принял лютеранство, превратился в Ивана Федоровича Манасевича-Мануйлова и избрал профессию журналиста. Ирония судьбы: вчерашний иудей стал сотрудником известной своим антисемитизмом газеты «Новое время».

Красивый пухлый юноша привлек к себе внимание известных светских гомосексуалистов. Его осыпали подарками и деньгами, возили по шантанам и вертепам, у него рано развилась страсть к роскоши, кутежам и мотовству. Вскоре юный выкрест вступил в «голубой клуб» Северной столицы. И с помощью нетрадиционалов, приближенных ко двору, поступил на государеву службу в Императорское человеколюбивое общество, получив чин коллежского асессора.

В личном деле агента Сапфира находится меморандум, где отражены черты его характера и деловые качества:

«Манасевич-Мануйлов обладает незаурядным умом с развитым логическим мышлением. Свободно владеет немецким и французским языками. Исключительно властный человек с ярко выраженными лидерскими наклонностями. Самоуверенный и самонадеянный. Легко нарушает правила общественной морали и бравирует этим. Из принципа никогда не говорит правды. Склонен к лицедейству и перевоплощению. Умеет использовать актерское мастерство во вред окружающим. В аргументации красноречив, способен навязать оппоненту свою точку зрения. В поведении присутствует безусловная ориентация на успех, в выборе средств его достижения неразборчив и вероломен.

…В секретной работе надежен и аккуратен, весьма предприимчив. Может быть применим в качестве агента-вербовщика».

ДВЕ ПРОФЕССИИ САПФИРА

По указанию руководства Охранного отделения Сапфир покинул Императорское человеколюбивое общество, поступил на службу в Министерство внутренних дел и был откомандирован на учебу в департамент духовных дел иностранных вероисповеданий.

И вновь каприз судьбы. Манасевич-Мануйлов, недавний выкрест, в январе 1901-го направлен в Ватикан, где становится защитником православных интересов при главе католической церкви. Вот уж где ему удалось ухватить бога за бороду!

В Ватикане, участвуя в решении конфессиональных проблем, он попутно развил бурную шпионскую деятельность. Внедрился в редакцию газеты Avanti! – орган социалистической партии Италии, и завербовал в качестве секретных агентов многих журналистов.

Одним из агентов влияния, состоявшим у него на связи, был главный редактор Avanti! Бенито Муссолини – будущий диктатор Италии. К слову, уже тогда он подписывал свои донесения псевдонимом Дуче.

Деятельность Манасевича-Мануйлова в Ватикане была высоко оценена руководством Охранного отделения. О чем косвенно свидетельствуют полученные им награды: персидский орден «Лев и Солнце» и испанский орден Св. Изабеллы. Вскоре за ними последовали и российские награды.

Через несколько лет полицейские операторы, высоко ценившие Сапфира, вынуждены были перевести его из Ватикана во Францию. Там он принял от генерала Петра Рачковского парижскую резидентуру охранки.

В Париже Манасевич-Мануйлов превратился в настоящего охотника за головами. Но, как и полагается шпиону, прятался под маской человека с десятком лиц: распутник, повеса, игрок, скандалист, бонвиван, интриган и чревоугодник.

Ловко играя на чужом поле, он возглавил созданную на деньги Охранного отделения газету Lazevue Russe и занялся вербовкой французских журналистов из различных изданий, фактически став главой закордонной агентуры охранки. Да с таким блеском, что в его личном деле агента вскоре появилась запись:

«Государь Император Всемилостивейше соизволил причислить коллежского асессора Ивана Мануйлова к дворянскому сословию и пожаловать оному орден Св. Князя Владимира».

Сапфир был человеком вулканического темперамента и, несмотря на то что мир шпионажа требовал от него полной отдачи, находил время и для сексуальных забав, и для занятия журналистикой.

Много лет спустя стало известно, что Манасевич-Мануйлов выступил соавтором скандального антисемитского опуса «Протоколы сионских мудрецов».

Альфред Рёдль быд директором австро-венгерской военной разведки, но работал на разведку российскую.  Фото с сайта www.onb.ac.at

В использовании издания Lazevue Russe в качестве «крыши» (учреждения прикрытия), как и в деле проведения внешней разведкой царской России «активных мероприятий» (дезинформации), в полную силу проявились новаторские способности Сапфира. Ведь до него никто ничего подобного даже не пытался делать. Таким образом, Манасевича-Мануйлова обоснованно можно считать первооткрывателем отдельных методов деятельности современных спецслужб.

За доказательствами далеко ходить не придется. Начиная с середины 1960-х и КГБ, и ЦРУ вовсю использовали наработки Ивана Федоровича: проталкивание в общественное сознание выгодной им информации через купленные редакции зарубежных газет и журналов в целях оказания давления на правительства и деловые круги иностранных государств.

А по части создания «крыши» для своих разведчиков КГБ и вовсе не было равных. К примеру, использовались такие структуры, как Агентство печати «Новости», ТАСС, Советский комитет защиты мира.

Прожив жизнь удачливого шпиона и авантюриста международного калибра, свой земной путь Манасевич-Мануйлов закончил как заурядный контрабандист. В 1918 году в районе Выборга он был застрелен российскими пограничниками при попытке нелегально перейти финскую границу с партией золотых украшений работы Фаберже.

ПЕРВЫЙ «ГОЛУБОЙ КРОТ» РОССИИ

Эксперты и историки спецслужб мира считают австрийского полковника Альфреда Рёдля самым эффективным российским агентом-гомосексуалистом, действовавшим в Европе до Первой мировой войны.

В своей книге «Шпионы начала ХХ века» американский историк Ричард Роуан дал ему следующую характеристику:

«Альфред Рёдль был шпионом экстра-класса, мотом, развратником и вероломным предателем, производившим, однако, на свое начальство такое благоприятное впечатление, что оно прочило его на пост начальника австро-венгерского Генерального штаба. До 1905 года Рёдль состоял в должности директора разведки, и успешная работа на этом посту снискала ему полное доверие и признание командования Австро-Венгерской императорской армии. О Рёдле ходил слух, что в Европе нет секретов, недоступных руководимой им разведслужбе. В действительности же этими секретами владела русская разведка, ибо Рёдль служил России, находясь все это время между плахой и топором».

Полковник Рёдль был крупнейшим в истории мировой разведки «кротом» – офицером спецслужбы, действующим в интересах противника. По занимаемому положению, продуктивности и длительности работы его можно сопоставить с цэрэушником Олдричем Эймсом и фэбээровцем Робертом Хансеном, работавшими в пользу СССР и Российской Федерации в 1985–2001 годах.

А завербовал австрийца полковник Николай Батюшин, резидент царской военной разведки в Варшаве.

Среди своих коллег-разведчиков Батюшин славился бесшабашной отвагой и авантюризмом, доходящим до безрассудства. Однажды на маневрах немецкой армии, где Батюшин присутствовал в качестве наблюдателя, он ухитрился стащить записную книжку у германского императора Вильгельма II. Перефотографировал ее и быстро вернул на место. Да так ловко, что кайзер даже не успел хватиться пропажи.→Хотя Рёдль тщательно скрывал от начальства и сослуживцев свои связи среди гомосексуалистов, Батюшину, опытному «ловцу душ», была известна порочная страсть своего коллеги и оппонента. Именно на склонности объекта и сыграл русский разведчик. Используя шантаж и подкуп, Батюшин сделал из Рёдля первого в истории русской разведки «голубого крота».

Помимо огромной ценности поставляемых Рёдлем разведданных, в его деятельности присутствовала еще одна черта: для России он был самым дорогостоящим шпионом.

Австрийская военная контрразведка, которая исследовала документы и имущество Рёдля после его самоубийства, только ахнула. В последние два года жизни он приобрел огромное поместье под Веной, шикарный особняк в Праге, дюжину арабских скакунов и шесть автомобилей самых престижных марок. Одно авто Рёдль подарил любовнику – молодому лейтенанту уланского полка. Ему же за любовные утехи полковник ежемесячно платил по 600 крон.

Кроме ежегодного жалования в 100 тыс. крон, которое в 15 раз превышало его годовой должностной оклад, Рёдль получал деньги от русской разведки и за разовые операции.

Так, украв в австро-венгерском Генеральном штабе планы наступления на Германию и Россию, Рёдль получил вознаграждение в сумме годового жалованья – все те же 100 тыс. крон. Еще 300 тыс. он получил за передачу мобилизационных планов австрийского командования для ведения операций против России и Сербии.

План военных действий против Сербии под кодовым названием «PLAN-3» являл собой вершину стратегической мысли Генштаба Австро-Венгерской армии. В таблицах, схемах, чертежах и картах были указаны все подробности возможной войны. Но самое главное состояло в том, что его невозможно было изменить кардинальным образом. При всех попытках его переделать основные черты «PLAN-3» оставались прежними. →

Детальная осведомленность сербского командования о «PLAN-3» позволила небольшой и небогатой Сербии в течение двух лет войны противостоять гигантской австро-венгерской военной машине.

Гомосексуальные страсти Рёдля стоили жизни не ему одному. Потери Австро-Венгрии в четырех сербских кампаниях исчислялись 200 тыс. убитых и 300 тыс. раненых. Сербия потеряла лишь 331 тыс. убитыми и ранеными.

Только на русском фронте Австро-Венгерская армия потеряла около 6 млн солдат и офицеров. Российская армия такие потери понесла на всех фронтах Первой мировой войны. Военное поражение привело к развалу Австро-Венгерской империи и падению династии Габсбургов.

В своей предсмертной записке полковник Рёдль написал:

«Легкомыслие и страсти сгубили меня. За свои грехи я расплачиваюсь жизнью. Альфред».

ДАМА ПИК С ЛУБЯНКИ: ВЕРБОВКА НА КОМПРОМАТЕ

Однажды у входа в магазин «Алмаз», что в Столешниковом переулке, агент КГБ Павлов встретил молодую женщину экзотической красоты и загадочного шарма, которая пыталась сбыть золотой браслет. Агенту было достаточно взгляда, чтобы определить, что вещь имеет не только материальную, но и художественно-историческую ценность.

Разговорились. Выяснилось, что Тамаре, преподавателю Московского архивного института, – так представилась незнакомка – браслет подарил иранский дипломат. А сбыть его она решила не от хорошей жизни: нужны были деньги на аборт.

Павлов, как всегда работавший в форме морского офицера, предложил за браслет цену, вдвое превышавшую оценочную. Не без пафоса заявил, что офицерская честь не позволяет ему наживаться на горе красивой женщины. Просил полчаса, чтобы достать недостающую сумму.

На самом деле эти 30 минут нужны были, чтобы известить своего оператора генерал-лейтенанта Грибанова, начальника Второго главного управления (центральный контрразведывательный орган КГБ СССР). Когда Павлов описал женщину, Грибанов прокричал в трубку, что немедленно высылает группу захвата.

Женщину доставили на Лубянку, где строгий следователь – в этой роли выступил сам генерал Грибанов – сказал: статья такая-то, спекуляция в особо крупных размерах, восемь лет как минимум, к бабке не ходи.

Тамара плакала, умоляла простить и не сообщать в Архивный институт о ее связи с иностранцем и полученном от него подарке. Но следователь пояснил, что Лубянка – не церковь, где можно отмолить грехи, здесь их отрабатывают.

Разговор по душам закончился предложением выполнить несколько деликатных поручений, познакомившись с иностранцами. Генерал сразу предупредил, что для их выполнения, возможно, придется вступать с объектами в сексуальный контакт. Способ разоблачения шпионов показался Тамаре несколько странным, но чего не сделаешь для блага социалистической отчизны и своего собственного...

Вслед за этим генерал Грибанов, чтобы развеять возникшие у женщины сомнения, привел ей несколько примеров о роли женщин – агентесс экстра-класса в деятельности различных секретных служб мира. По окончании экскурса Тамара поняла, что лучше «стучать», чем перестукиваться. Одарив своего визави обворожительной улыбкой, она сказала:

– Благодарю вас, Олег Михайлович, за лекцию… Я согласна работать с вами!

ОТ МЕЛКОЙ СПЕКУЛЯЦИИ К БОЛЬШОЙ КОНТРРАЗВЕДКЕ

Тамара – в оперативных учетах КГБ агент Алиса – оказалась способной ученицей, доказательством чему служили и профессии, которыми она овладела, готовясь участвовать в оперативной разработке объектов, и добытая ею информация.

Магическая красота и загадочная харизма новоиспеченной агентессы, ее умение настроиться на волну собеседника срабатывали безотказно. Невзначай поставленные вопросы развязывали языки. Одним намеком на возможность провести с ней ночь она делала покладистыми собеседников независимо от их возраста, расы и профессии. Алисе было свойственно не только гипнотическое обаяние, но и чрезвычайная самоуверенность. Еще бы – за спиной генерал КГБ!

На этом и зиждилась тактика Грибанова, превратившего свою секретную помощницу в не знающую поражений обольстительницу и похитительницу секретных сведений.

Алисе по плечу были амплуа парикмахера, машинистки или манекенщицы. Порой агентесса выступала журналисткой, ведущей рубрики светской хроники в молодежной газете, временами – актрисой театра. Впечатляющих результатов она добивалась, выступая в роли массажистки элитной сауны. Там сама обстановка располагала к откровенности: обнажались не только тела, но и души. Получив от своего оператора «санкцию на любовь», Алиса от легкой пальпации плавно переходила к общему массажу тела объекта, приговаривая «живот на живот, и все заживет».

Словом, в какой бы ипостаси ни выступала Алиса, генерал Грибанов получал ценную информацию.

«АНЮТИНЫ ГЛАЗКИ»

Однажды, выясняя оперативные возможности секретной помощницы, генерал Грибанов поинтересовался, не приходилось ли ей иметь близкие отношения, кроме иранского дипломата, с другими иностранцами, находящимися в Москве. Тамара ответила, что у нее были контакты с дипломатами, работающими в посольствах Великобритании и Нидерландов. Но общение с ними она прервала по причине их экстравагантных сексуальных запросов. Хотя при необходимости она могла бы возобновить знакомства, так как сохранила визитные карточки.

– И в чем их экстравагантность? – насторожился генерал.

– Да все они – «анютины глазки»…

– Гомосексуалисты, что ли?

– Нет-нет, Олег Михайлович, мазохисты!

– И что ты с ними делала?

– За триста долларов я их размазывала по стене. И никогда не позволяла им себя трогать. Впрочем, они и не нуждались в половой близости… Однажды один из таких моих дружков, советник английского посла, предложил мне контракт: за тысячу фунтов стерлингов в месяц я должна была по его вызову мчаться к нему. Я должна была называть его женским именем и обращаться с ним как с провинившейся домработницей. Кстати, его коллекции женских трусиков можно было позавидовать...

Другой мой дружок хотел, чтобы я делала вид, будто отрезаю у него член огромным ножом. Я изображала все, как он просил. Как оказалось, его девушка когда-то проделала с ним этот трюк, но не понарошку, и чуть было не лишила его мужского достоинства. С той поры от ощущения лезвия ножа на коже он балдел и достигал оргазма.

Вообще-то иметь дело с «анютиными глазками» – все равно что вертеть в руках гранату с выдернутой чекой: постоянно испытываешь страх, что она вот-вот взорвется. За этой публикой нужен постоянный контроль. Я на собственном опыте убедилась, как можно вертеть людьми с помощью одних только слов и команд… Знаете, Олег Михайлович, мне кажется, «анютины глазки» – не редкость среди английских и голландских дипломатов, даже притом что их жены здесь, в Москве…

– Что, в их среде есть и женатые?

– Да в том-то и дело, Олег Михайлович! Чем большего они достигли в жизни, тем скучнее им становится оттого, что окружающие – особенно женщины – охотно подчиняются их прихотям и капризам. Мне кажется, что со временем у них возникает потребность, чтобы кто-нибудь сказал им, что они – пустое место. Как-то я приковала одного англичанина наручниками к биде, изрезала ему бритвой всю спину, а потом стала поливать раны водкой. Он словил кайф, а я почувствовала приступ тошноты. Когда я вернулась домой, меня вырвало. Вот тогда-то я решила: все, баста, иначе можно свихнуться!

Однако, вы знаете, не прошло и недели мне вновь захотелось пообщаться, вдохнуть, так сказать, аромата «анютиных глазок». Но не срослось – я встретила иранского дипломата.

– Ну, а сейчас? Ты могла бы при необходимости возобновить отношения с кем-нибудь из «анютиных глазок»? Не стошнит?

– Думаю, не стошнит…

– Что ж, будем считать, что твое согласие получено!