Борис Поклад МИНУЛО 16 лет с тех пор, как министром иностранных дел СССР был назначен Эдуард Шеварднадзе. Приход его был воспринят сотрудниками МИДа как гром среди ясного неба. Ранее назывались различные кандидатуры на пост министра: Добрынин, Корниенко и др., однако никто не предполагал, что им станет бывший министр внутренних дел Грузинской ССР, первый секретарь ЦК КПСС Грузии, человек, не имевший никакого отношения к дипломатии.
Министерство напоминало улей. Все были в движении, что-то оживленно обсуждали, вздыхали и охали, строили различного рода предположения. Все понимали, что с приходом новой власти будут введены новые порядки, грянут кадровые изменения. Поговорить всем было о чем.
Я тогда был заместителем заведующего Пятым Европейским отделом, который курировал отношения СССР с Болгарией, Венгрией, Румынией, Югославией, Албанией, Грецией и Кипром.
Придя утром на работу и не успев поговорить со своими заместителями о делах, я получил звонок из секретариата Шеварднадзе. Мне сказали, что он просит быть у него в 10.00.
Шеварднадзе встретил меня очень тепло. Он вышел из-за своего стола навстречу мне, широко улыбаясь, был приветлив, спросил, как я отдохнул. Наконец, пригласил сесть, заняв место напротив.
Тем временем я пристально изучал черты его лица. Первое, что мне бросилось в глаза, это высокий лоб, вьющиеся седые волосы. Довольно крупный нос не выделялся, когда Шеварднадзе улыбался, но при печальном или страдальческом выражении лица он становился заметным и, как мне показалось, мясистым. Глаза его были большими, навыкате, похожими на маслины. Они могли быть очень веселыми, оживленными - и тут же стать очень грустными, печальными. В общем его внешность мне импонировала, хотя выражение глаз иной раз настораживало. Беседуя, он стремился создать непринужденную атмосферу, шутил, смеялся, и это мне также нравилось.
Шеварднадзе сказал, что его занимает вопрос, каким образом усовершенствовать структуру министерства. В частности, речь идет об укрупнении подразделений МИДа, слиянии некоторых отделов, создании управлений.
- Как вы смотрите, например, - сказал он, - если мы объединим четвертый и пятый Европейские отделы (они курировали почти все европейские социалистические страны - Б.П.) в одно крупное управление социалистических стран? Собрав в один кулак все силы, занимающиеся социалистическими странами Европы, - продолжал министр, - мы могли бы, как мне кажется, более успешно развивать наши отношения с ними, решать вопросы сотрудничества, укреплять социалистическое содружество.
Следуя его очередному призыву к откровенности, я ответил, что сосредоточение сил в одном подразделении позволит, конечно, глубже разрабатывать упомянутые проблемы, находить общие подходы, лучше разрабатывать вопросы взаимодействия наших стран. Но я не утаил опасений по поводу того, что создание такого большого управления может повлечь за собой снижение оперативности в работе.
- В МИДе уже сливали эти два отдела в один отдел балканских стран, - заметил я, - но через некоторое время пришли к выводу, что такое крупное подразделение не может нормально функционировать, и поэтому вновь создали два отдела.
- Кроме того, в случае создания управления, - продолжал я, - возникнут определенные сложности и неловкости в поддержании связей с послами социалистических стран в Москве. В настоящее время они имеют дело с министром иностранных дел СССР (в общем довольно редко), с его заместителями (чаще всего с заместителем, курирующим соответствующий оперативно-территориальный отдел) и, главным образом, с заведующими отделами. При новой структуре, - подчеркнул я, - возникает еще одно должностное лицо - начальник управления, - с которым они должны поддерживать контакты. Надо учитывать и то обстоятельство, что послы социалистических стран, а это все члены ЦК своих партий, поставлены и так в неравноправное положение по сравнению с нашими послами в этих странах.
Тут Шеварднадзе явно оживился и заерзал на кресле.
- А в чем дело, как это так? - поинтересовался он.
Я пояснил, что советские послы в социалистических странах по наиболее важным вопросам идут к первым лицам в государстве, по менее важным - к главе правительства и министру иностранных дел или в крайнем случае к заместителю министра.
- До уровня заведующего отделом МИДа, - сказал я с особым акцентом, - они не спускаются.
Перебив меня, Шеварднадзе сказал, что это неправильно.
- Мы не должны допускать неравноправия, это никуда не годится, - с запальчивостью возразил он. - Почему посол социалистической страны ходит к нашему заведующему отделом, а наш нет? Что, он не может снизойти до уровня заведующего отделом? - с сарказмом сказал министр. - Это надо поправить.
Тут Шеварднадзе мне рассказал о том, что, когда он был первым секретарем ЦК КП Грузии, а затем и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, он не считал для себя зазорным заходить, когда бывал в Москве, к заведующему сектором и даже инструктору отдела ЦК КПСС.
Я обратил его внимание на то, что если будет создано управление, то в иерархической лестнице добавится еще одна ступенька, и иностранные послы, в отличие от наших, вынуждены будут ходить еще и к начальнику управления, что поставит их в еще более неравноправное положение.
Все, кто работал "на социалистическом направлении", не только понимали умом, но и чувствовали сердцем необходимость перестраивать отношения Советского Союза с социалистическими странами на более демократический лад, избавляясь от формализма, заорганизованности и известного высокомерия.
Однако мои предостережения относительно слияния четвертого и пятого европейских отделов в одно управление не были приняты во внимание. Было создано Управление социалистических стран Европы (УССЕ), в которое вошли помимо этих двух отделов два вновь созданных - отдел Варшавского Договора и отдел Совета Экономической Взаимопомощи.
Кстати говоря, на мой взгляд, само название структурного подразделения министерства - "управление" - в связи с отношениями СССР с социалистическими странами, было неудачным. Оно звучало довольно двусмысленно. И не случайно в министерстве иностранных дел СССР оперативно-территориальные подразделения не назывались "управлениями". Но, видимо, сработал принцип: "если нельзя сделать лучше, так хотя бы сделаем иначе".
В министерстве было создано также управление социалистических стран Азии и Африки (УССАА). По этому поводу у наших соседей по зданию - в Министерстве внешней торговли СССР - ходила такая шутка: "Как ваш там в МИДе - УССЕ УССАА?!"
К сожалению, мои опасения относительно снижения оперативности в работе оправдались. Огромное управление стало по существу неуправляемым. В нем насчитывалось 110-120 человек. Если раньше каждый заведующий отделом получал свой экземпляр шифровок и сразу же давал указание о принятии соответствующих мер, то теперь на все управление, включая его начальника и четырех заведующих отделами, приходил только один экземпляр. Если раньше заведующий отделом и его заместители, приходя на работу, сразу же брались за читку шифровок, то теперь в ожидании телеграмм они брались за газеты. И сколько мы ни бились за то, чтобы увеличить число копий шифровок для управления, все было бесполезно.
Недоумевали и послы социалистических стран. Раньше они, как правило, шли на прием к заведующему отделом. При новой структуре возникал вопрос: к кому идти, к заведующему отделом или начальнику управления? Они прекрасно понимали, что вопросами страны, которую посол представляет в Москве, занимался и занимается заведующий отделом. Но не обидит ли он начальника управления, если пойдет по какому-либо делу к заведующему отделом? Не приходится говорить и о том, что начальник управления не мог просто физически участвовать в многочисленных переговорах, беседах, протокольных мероприятиях, проводимых обеими сторонами. А ведь хорошо известно, что в посольствах ведут строгий учет того, кто не откликнулся на приглашение и было ли данное должностное лицо на аналогичном мероприятии в другом посольстве.
И это не все. Был ликвидирован генеральный секретариат министерства - весьма полезный орган, традиционно действовавший на протяжении десятков лет. А причиной тому явились не деловые соображения, скажем, стремление создать вместо него более эффективное звено в центральном аппарате МИДа, а то, что у нас в стране только один Генеральный секретарь. Правда, вслух об этом предпочитали не говорить.
В результате Шеварднадзе упразднил тот орган, значение и роль которого Дмитрий Шепилов, чья высокая эрудиция и широкий кругозор хорошо известны, хотел поднять, когда стал министром иностранных дел СССР. Более того, выступая тогда на расширенном заседании коллегии министерства, он высказался за то, чтобы передать решение повседневных, текущих вопросов генеральному секретарю МИДа, освободив от этого заместителей министра. По мысли Дмитрия Трофимовича, тем самым они имели бы возможность сосредоточиться на более глубокой и всесторонней проработке акций Советского Союза на мировой арене и решении узловых международных проблем.
При Шеварднадзе в министерстве началась кадровая лихорадка. Стали оформлять на пенсию сотрудников, которым было за шестьдесят лет, причем зачастую независимо от их желания. В результате МИД лишился многих квалифицированных, в хорошем физическом состоянии дипломатов. Так избавлялись, впрочем, и от просто неугодных кому-то по каким-то соображениям сотрудников.
Управление кадров составило списки сотрудников министерства, чьи родственники (муж, жена, дети, брат, сестра и т.д.) работали в министерстве, в аппарате ЦК КПСС, учились в МГИМО. На партактивах и различных собраниях много и страстно говорилось о необходимости бороться с протекционизмом, родственными связями, семейственностью и т.п.
Выражаясь современной терминологией, все это было не чем иным, как очередной чисткой аппарата Министерства иностранных дел СССР, проходившей весьма болезненно. И вот ведь что интересно! На ответственных постах министерства, как, впрочем, и в руководящих кругах страны, зачастую находились весьма великовозрастные люди. Для них более молодые казались еще "мальчиками", не доросшими до того, чтобы их заменить. С приходом же к власти более молодых руководителей эти "мальчики" в одночасье стали сами великовозрастными людьми, так и не успев раскрыть своих потенциальных возможностей - и перед ними уже маячила угроза досрочного ухода на пенсию...
Любую подготовленную бумагу вышестоящий начальник мог завернуть обратно, заявив, что она подготовлена по старинке, не соответствует духу времени, в ней не чувствуется нового творческого подхода. Причем это можно было сделать, не утруждая себя какими-либо аргументами и доводами. И это надо было "проглатывать", дабы не прослыть догматиком и рутинером.
Что касается высших начальников, то они враз стали обладать новым мышлением, нестандартными, оригинальными подходами к решению международных проблем. Им достаточно было сказать: "Ну неужели вы не понимаете, что вы дали не то? Ну кто теперь так пишет?"
Мы изощрялись, нарушали устоявшиеся каноны подготовки дипломатических документов как по содержанию, так и по форме. Искусственно отходили от логики построения документов, начиняли их словоблудием, коверкая при этом русский язык, лишь бы была видна "новизна".
Были вещи и посерьезнее. Как-то на расширенном заседании коллегии был поставлен вопрос о годовых отчетах наших посольств. Шеварднадзе выступил за их отмену, приведя соответствующие аргументы, в том числе - что это простая формальность. Заканчивая свое выступление, он, обращаясь к присутствующим, заявил:
- Ну что, нужны нам отчеты?
В ответ последовал дружный хор голосов: "Нет".
- Проживем без отчетов? - спросил министр улыбаясь.
- Да, проживем, - все так же хором ответили присутствующие.
Из членов коллегии открыто высказался против, пожалуй, лишь Михаил Капица.
Несмотря на отмеченные трудности и превратности, сотрудники министерства, занятые на ниве отношений с социалистическими странами, с радостью настроились на перестроечную волну. На какое-то время они оказались в центре внимания, и это их ко многому обязывало. Они трудились творчески, вдохновенно. Нигде не готовили такого множества визитов на высшем уровне, как у нас, плюс к этому - материалы к совещаниям ПКК и заседаниям КМИД государств-участников Варшавского Договора. Но, как мы все знаем, так продолжалось сравнительно недолго. Впрочем, это уже другая история.
