Вера Муравьева Высоцкий – это имя у всех на слуху, но речь пойдет не о барде всея Руси, «всенародном Володе». Хотя кто знает, как близко от рая нашел свое пристанище несвятой Владимир. Я пишу о Высоцком мужском монастыре в городе Серпухове.
Стоимость автобусного билета Москва–Серпухов – 90 рублей. Автобус отходит от метро «Южная». Время в пути – 1 час 30 минут. Монастырь встречает паломников из всех концов России приветливо, но с осторожностью: паспорт, прописка, три дня пребывания, если настоятель не даст благословения на более долгий срок. Время такое – все боятся террористов, монахи тоже.
Я вошла на территорию монастыря в 4 часа дня, а значит, опоздала на обед, но успела на вечернее богослужение. Длится оно три с половиной часа. Да и куда спешить? Во-первых, служба в монастыре – дело всегда неспешное, обстоятельное. Во-вторых, праздник Рождества Иоанна Предтечи. Я все больше сидела, плоскостопие очень мешает сосредоточиться на молитве. Однако утешалась советом оптинского старца: «Лучше сидя думать о Боге, чем стоя о больных ногах».
Когда устраивалась на постой, то послушник Федор меня предупредил: «После ужина двери закрывают, на ночь выпускают собак для общего спокойствия». Моему вопросу, нельзя ли получить отдельный номер, Федор не удивился, видно, не я первая захотела стяжать комфорт одновременно с благодатью. Спокойно, без раздражения ответил: «Вы, матушка, в монастырь приехали». Выдал мне застиранное белье и отвел в номер 24. Дверь красного дерева, цифры выбиты золотом. Ну, думаю, люкс – не иначе. Постучал негромко, монастырь хоть и мужской, а комната все же женская.
Дверь открыли. Первое впечатление – зона: двухъярусные нары – восемь слева, восемь справа. Всего 16 коек. Верхние места все заняты. Ну, устроилась как-то, даже удачно, рядом с окошком. С ужином запоздали, до нас, паломников, ели рабочие, которые обустраивают монастырь, у них и ужин побогаче: винегрет, огурчики соленые. На ужин, я так поняла, подали то же, что и на обед: рисовый суп и гречневую кашу, но очень вкусную, с какой-то особенной подливкой. Молитву перед трапезой читал послушник Александр, отрок лет четырнадцати. Он здесь ответственный за кухню. Маленький, но строгий. После ужина отправил всех мыть посуду.
Осталось нас человек семь, остальные по-тихому слиняли. Да мне не страшно, посуду я мыть люблю, тру себе мочалкой и себе под нос напеваю: «Дразнят Золушкой меня, потому что у огня, силы не жалея...» Тут берет меня за руку малолетний Александр и говорит: «А вам, сестра, другое послушание – картошку чистить». Вот уж что я точно не люблю, так это картошку чистить. Ну иду за ним, а куда денешься, кроткой Золушкой в комнату, где буквально висит тяжелый запах прелого лука и гнилой капусты.
Дал мне отрок в руки острый нож, поставил корыто для очисток, кастрюли для чистых овощей и ушел. Почистила я пять картофелин, не могу сказать, что руки опустились, но картина этого маленького овощного рая привела меня к мысли о том, что вряд ли я смогу завтра утром исповедаться и причаститься, как собиралась. Подъем, между прочим, в 7.00. И это только по случаю праздника. В остальные дни колокол будит в 6.00.
На шестой картошке отрок пришел с проверкой и привел с собой сестру Наталью, мне в помощь. Вот уж, как говорится, Бог послал. Загорелая, худенькая, живет где-то в Сибири. Молча, но с улыбкой, взяла второй нож – и куда там Дэвиду Копперфильду – раз-раз – и картошка в чистой кастрюле, а морковка в чистом корытце. Я только свеклу успела почистить. Руки по локоть красные, почти как у Понтия Пилата.
Только мы спины разогнули, а уж тут как тут опять Александр. Полы, говорит, сестры, мыть. Ну Наталья и здесь две трети моей работы сделала. Закончили в 23.00. А еще ведь вечернее правило читать, это тоже минут сорок, не меньше. Но и правило отчитали, в коридоре, чтобы не мешать тем, кто уже спит. Я, как всегда, последняя. Тут появляется послушник Федор. «Ну, – говорит, – матушка, и денек сегодня выдался!» Я подумала, он нас с Натальей пожалел. «Да, – говорю, – брат Федор, притомились». А он про свое: «Румыны наехали». Я даже не сразу поняла: «Наехали или понаехали?» «И наехали, – говорит, – и понаехали. Человек 50 паломников из Румынии. Чего им здесь надо?»
Куда он их поселил, когда и чем накормил, не знаю. Знаю только, что мне всю ночь снились какие-то сербо-хорваты. Встала в 5.30. Умылась (удобства в коридоре) и в очередь на исповедь. Не зря, думаю, наехали в Высоцкий монастырь румыны. Всякий пьяница в России (а получается, что и не только в России) знает, что приехать в этот монастырь – это почти как на «скорой помощи» доехать до Склифосовского.
Монастырь знаменит чудотворной иконой Пресвятой Владычицы Богородицы «Неупиваемая Чаша», которая помогает избавиться от винного пристрастия. Не буду пересказывать историю появления иконы. Купите акафист – там все написано. Отмечу только отношение местных монахов к страдающим общим российским недугом. Жалеют, плачут вместе с ними. Мне доводилось видеть, как каются в этом грехе в московских церквах. Там все больше пугают и строго отчитывают. Это тоже, наверно, нужно. Здесь же, в Высоцком монастыре, пьяниц не то чтобы любят, но очень тонко чувствуют природу этой тяжелой болезни. Священники долго с кающимися беседуют, дают разумные, а главное, выполнимые советы. Кстати, молебен перед этой иконой служат здесь каждый день. Господи! Сколько же пьющих в России! На молебен обычно собирается столько народу, что трудно встать на колени и перекреститься. Кто-то за себя просит, а кто-то за близких...
Закончилось утреннее богослужение в час дня. Я пошла собираться в обратную дорогу. Тут меня Наталья прихватила: «А обед, Вера, ты же ничего не ела, как поедешь?» – «Не поеду, – говорю, – Наташа, побегу, пешком до Москвы пойду, только посуду, полы и картошку больше мыть не буду». Она, добрая душа, обещала все за меня сделать. Но как-то совести не хватило обедать на таких условиях. Попрощались, адресов, телефонов никто никому не оставил – не пионерский же лагерь все-таки.
Вот, собственно, и вся история. А пить или не пить, ехать в Высоцкий монастырь или не ехать – выбор за вами.
