Анна Ямпольская
Знание неразрывно связано с этикой.
Андреа Мантенья. Триумф мудрости над злом. 1505
Раньше, как известно, и фунты были больше, и девушки моложе. Но главное, скажет вам любой преподаватель, раньше студенты были лучше. Они были лучше подготовлены, больше мотивированы на учебу и просто не так беспросветно тупы. Они уважали преподавателей, почти не прогуливали и совсем не употребляли спиртных напитков. Они не сдавали непрочитанные рефераты из Интернета и вообще никогда не списывали. Наконец, они чего-то хотели. Такова, во всяком случае, легенда, которая бытует среди моих коллег.
Но в глубине души каждый преподаватель знает, что это неправда, что мифические хорошие студенты предыдущей эпохи тоже прогуливали целые курсы лекций, играли под партой в карты и сдавали непрочитанные курсовые, написанные совсем другими людьми. Конечно, в мое время Интернета не было, и поэтому в качестве литературных негров использовались поклонники, а не безличный банк рефератов, но технический прогресс не остановишь. А с точки зрения учебы результат, казалось бы, не сильно отличался. Однако мы хоть и не были «лучше», чем нынешние, но мы были другими.
Бесполезные знания
Каждый сентябрь, стоя перед доской и знакомясь с новой группой, я задаю себе вопрос: зачем они пришли сюда? Чему они хотят у меня научиться? Произносить без запинки трудное слово «экзистенциализм», не вставляя в середину лишний слог? А зачем? Это умение понадобится только тем из них, кто пойдет работать в медиа, да и то маловероятно. Знать, чем синтетические суждения отличаются от аналитических? Это и вовсе бесполезно; я даже в страшном сне не могу себе представить ту отрасль народного хозяйства, в которой это знание может быть востребовано. Иначе говоря, я должна заставить студентов выучить и «сдать» объем знаний, которые в жизни никому из них не пригодятся – за исключением, разумеется, тех, кто польстится на сверхвысокие зарплаты преподавательского состава или же на престиж, которым в нашем обществе пользуются научные работники.
Однако подготовка профессионалов никогда не была единственной целью существования университета. В конце концов гордится же МГУ выпускником физмата Герценом, хотя он прославился отнюдь не в области математики и физики. В отличие от нынешней ситуации, когда студент учится для того, чтобы получить диплом, найти реальную работу и начать жить, раньше обучение в высшей школе было одновременно и самоцелью. Поступая в университет, ты не просто радикально улучшал свой CV или получал левел-ап в игре «образование». Ты становился членом могущественной корпорации под названием «русская интеллигенция».
 Помимо быта в жизни интеллигенции всегда присутствовала идея чего-то высокого. Павел Рытиков. Натюрморт со старой книгой. Опубл.: Искусство России. М., Сканрус, 2003 |
Московский студент, а не Шариков
А быть интеллигентом значило – если кто помнит еще – служить чему-то более важному, чем ты сам. Народу, стране, культуре, науке (нужное подчеркнуть). Нет, я еще не выжила из ума и прекрасно отдаю себе отчет в том, что описание советско-российской интеллигенции как «витязей, выкованных из чистой стали» может вызвать только гомерический хохот. Однако, хотя жизнь эмпирического выпускника университета и состояла из хлопот по улучшению собственного быта, в ней присутствовала идея чего-то высокого. Клятва на Воробьевых горах. Россия, Лета, Лорелея. Это высокое могло быть весьма смутным и расплывчатым, как в песнях Окуджавы, и служение ему проявлялось в основном в кухонных посиделках за рюмкой водки, однако оно создавало дополнительное измерение жизни. И дополнительное измерение университетского образования.
«Я – московский студент, а не Шариков!» – говорит профессор Преображенский, объясняя Борменталю, а заодно и читателю, почему он не может совершить неблаговидный поступок. В том мире, в котором жили читатели Булгакова, логическая связь между принадлежностью к высшей школе и наличием требований к себе, выходящих за рамки сугубо профессиональной этики, еще не была нарушена. Однако этот мир ушел навсегда, с ним в небытие ушла и русская intelligentsia вместе со своими ценностями. Интеллигенты, впрочем, остались. Они отличаются от пришедших им на смену интеллектуалов слегка потерянным взглядом, опущенными плечами, отсутствием целеустремленности и не ремонтированными с советских времен квартирами. Будущее принадлежит не им. Зато им принадлежит прошлое: легендарное, героическое, мифическое прошлое российской интеллигенции.
