Евгения Жукова
Яки, на которых тибетцы возят все, у подножия Эвереста.
Фото Reuters
«Когда прибудем?» – спросили мы проводника поезда, отправляющегося из Пекина в столицу Тибета город Лхаса. «Послезавтра вечером», – был ответ. Когда поезд тронулся, проводники прошли по вагонам, проверили билеты, а заодно попросили всех пассажиров подписать справку о том, что каждый понимает, какие сюрпризы может преподнести ему подъем на высоту в 3000 метров и выше и что данный любитель риска и новых вершин, разумеется, самостоятельно несет ответственность за свою драгоценную жизнь и здоровье. И вот галочки проставлены, ниже – имя, дата, подпись.
Впереди в поезде – вагоны купе. В них вы с высокой долей вероятности услышите английскую, французскую, немецкую и даже русскую речь. Китайцами тут окажутся скорее всего лишь личные переводчики, персональные гиды и проводники, пассажиры будут, за редким исключением, туристами из Европы и Америки, коих на Тибет прибывает предостаточно.
За дверцей начинаются плацкартные вагоны – и языковая среда резко меняется. Там начинается царство китайской речи, только она и звучит. Исключения редки, и на протяжении всей поездки были представлены только нашей маленькой группой русских искателей приключений. Дело в том, что гости Поднебесной предпочитают ездить с наибольшим комфортом, а ее жители не считают целесообразным запираться в отдельные купе, да и стоит это удовольствие на порядок дороже.
Но вот мы прошли и через плацкарт. Обходим последнюю компанию самозабвенных картежников – и тут впервые сталкиваемся с тем, что дверь заперта. Просим проводника отворить, проходим. Сразу становится ясно, что мы пересекли очередную невидимую границу, ведь эти несколько вагонов заполняют уже не европейцы и не китайцы, а тибетцы. Сразу заметны их отличия от китайцев уже во внешнем виде: чуть более высокий рост, кожа очень смуглая, длинные волосы, которые носят и мужчины и женщины, заплетая в косы и украшая пучками цветных нитей и бусинами. Привычный уже китайский оказывается теперь разбавлен родным языком этих людей, как будто более мягким и тягучим.
Ранним утром третьего дня пути появилось ощущение чего-то совершенно нового: вместо вытянувшихся вдоль дороги городских построек, полей, холмов и вкраплений леса нам явились горные вершины и долины, раскинувшиеся в предгорьях. На Тибетское нагорье мы начали подниматься еще ночью и с каждой минутой взбирались все выше и выше. Давление падало, и вскоре над полками плацкарта и в купе, в сидячих вагонах и в коридорах зашумели системы подачи кислорода. Во избежание обмороков и сильных головных болей этот день рекомендовалось провести в горизонтальном положении, что мы и делали. Что только не проносилось в этот день перед нашими глазами┘ Температура, судя по измерительным приборам, не опускалась ниже пятнадцати градусов Цельсия, но за окном постоянно мелькали островки снега – вот ведь превратность высоты. А в долинах он лежал волнами, будто вокруг разлилось и застыло огромное холодное море. Еще сотня метров вверх, и вот уже видны вершины, увенчанные снежными шапками...
Вечером мы прибыли в Лхасу. Само название столицы Тибета означает в буквальном переводе «Место богов». Что ж, путь к божеству всегда тернист. Ощутили мы это уже на вокзале.
 Молитва требует сосредоточенности – как у этого верующего в храме Да Цао. Фото Reuters |
А за его дверями была сплошная шеренга вооруженных людей в форме (после восстания, произошедшего в 2008 году на Тибете, китайские военные постоянно присутствуют во всех крупных городах и контролируют перемещение по основным дорогам). Мы достали разрешение и хотели было идти. Но тут один из солдат нас остановил, сказав, что без гида, даже имея разрешение, мы не можем выйти в город. На вокзал вернуться нельзя, а на вопрос, можно ли хотя бы отойти в тень (на такой высоте солнце припекает ощутимо), ответ был отрицательный. К счастью, провожатый наш вскоре появился, после чего мы вместе с рюкзаками были положены (иначе не скажешь) в машину и отвезены в город. В гостиницу прибыли быстро (иностранцев заселяют в отели не ниже четырех звезд) и отправились гулять по вечернему городу.
По дороге нам часто попадались монахи в пунцовых одеяниях и простые горожане, многие из которых были одеты в национальные костюмы, причем не туристов ради. Увлеченная наблюдениями, я не сразу заметила, как мы вышли к дворцу Потала – зимней резиденции Далай-ламы, почитаемой тибетцами как священное место, куда ежедневно стекаются толпы паломников. Ночью и днем десятки и сотни людей обходят дворец кругом. Металлические барабаны с вычеканенными на них словами священных мантр поставлены вдоль стен дворца и не перестают вращаться ни на минуту. Миниатюрные барабанчики такого же типа многие здесь носят с собой постоянно. Так что в походе вокруг Поталы нас сопровождали легкий скрежет вращающихся барабанчиков, шорох перебираемых четок, шепот многих губ, повторяющих священные слова, и тихий звук удара металла о камни мостовой. Последний элемент этой звуковой палитры объяснить несложно. Многие паломники, обходя дворец, через каждые несколько шагов сначала падают на колени, а затем вытягиваются на земле в полный рост, опираясь на ладони. Решившие сделать не один круг часто обзаводятся жестяными накладками на колени и ладони.
 Монастырь Ронгбо. Высота более 5100 метров над уровнем моря. Фото Reuters |
В город Шигацзе и в монастыри, расположенные в самом городе и его окрестностях, мы выехали рано утром. Гряда горных вершин опоясывала горизонт, напоминая зубастую пасть мифических драконов. А вдалеке – выделяющийся на фоне остальных, припорошенный снегом белый клык. Именно он знаком каждому школьнику из курса географии. Эверест, крыша мира...
Тибет – одно из немногих мест мира, где еще осталось нечто священное. В храмах и монастырях зашедшего не оставляет ощущение взгляда десятков глаз, смотрящих как будто с интересом из состояния отвлеченного спокойствия. Десятки и сотни Будд, бодхисатв, духов и богов взирают на людей вот уже многие сотни лет со стен Ташлунгбо и Паркора. Сотни рукописей хранят в просторных залах храма в Шигацзе. Когда-то эти священные письмена были привезены сюда из Индии и переведены на тибетский язык. А сейчас индийские ученые и духовные лица приезжают на Тибет ради этих трактатов: в Индии многие из них безвозвратно утрачены. Тибетская же традиция бережно сохранила и слова на множестве пергаментов, и лики Будды.
Обратно в Лхасу едем уже не той дорогой, и виды нас окружают совершенно новые. Например, Серьги богини – плеяда священных озер: Ямдрок-цо, Нам-цо и Баксум-цо. Озера эти почитаемы тибетцами, из них практически не берут в воду, а о том, чтобы что-то в эти воды сбрасывать, и речи не идет. В одном, по поверьям, обитает нечисть, другое дарует здоровье и удачу, в остальных же могут обитать духи ушедших. По берегам священных озер выстроились небольшие каменные пирамидки, в которые складывают маленькие кусочки скал те, кто хочет заручиться поддержкой сил, владеющих озером. Летучие гряды облаков, медленно ползущих по горным хребтам, отражаются в водной глади с такой отчетливостью, что кажется, будто кто-то невидимый отрезал от неба лоскуток и оставил здесь, на земле.
...И снова Лхаса. Дворец Потала. Мы поднялись на крышу. Ее поверхность напомнила мне бетон, и я спросила гида, что это за материал и как его изготавливают. Вместо ответа она развернула меня к группе людей, которые как раз шли чинить крышу. Вскоре они разделились на две бригады, чтобы заделывать трещину, появившуюся пару дней назад. Технология оказалась такая: на основу крыши тонким слоем высыпают щебень, чуть сбрызнутый водой, потом несколько десятков людей встают к полосе рассыпанного камня и долгие часы тяжелыми колотушками уплотняют его до состояния бетона. За эти титанические усилия человек априори не получает никакой оплаты: ведь местным монахам нельзя даже прикасаться к деньгам, но многие готовы работать даже бесплатно.
