Андрей Рискин.
Памятник Тысячелетию российской государственности в Великом Новгороде.
Фото PhotoXPress.ru
Наблюдал на днях в поезде, следуя в Великий Новгород, чудную картинку. Только отъехали от Первопрестольной. Молоденькие солдатики кучкуются возле туалета. Проводница подходит. Служивые ее спрашивают: «А когда туалет заработает?» В ответ: «Вот от Москвы отъедем, тогда и заработает». – «Почему лишь когда от Москвы отъедем?» – «Потому что Москва – сердце нашей Родины!»
Действительно, сердце. А что тогда все остальное? Все остальное – это и есть Родина. Комбриг 118-й бригады охраны водного района контр-адмирал Геннадий Иванович Калайда, прибыв в Ригу из далекого Вилючинска (Камчатка), любил приговаривать: «Если Москва – сердце нашей родины, то Вилючинск – это ее жопа». Впрочем, адмирал служил в Вилючинске еще в советские времена, то есть, естественно, до того, как Владимир Путин взял базу и военный городок под свое крыло и существенно их модернизировал.
Но суть дела, конечно же, не в этом. Тут недавно, как известно, лидеры Лиги избирателей собрались отправиться в глубинку. Но как-то вяло все получилось, не слишком массово. Оно и понятно: по провинции разъезжать – это вам не на московском асфальте голоса мести... Провинция – это же совсем другая песня.
В этом году, кстати, исконно-посконно русская провинция – Новгородская губерния – станет центром важного события. 21 сентября в Великом Новгороде отметят 1150-летие российской государственности. Ну, понятно, что все будет крутиться вокруг памятника «Тысячелетие российской государственности», открытого 8 сентября 1862 года. Тогда на торжества прибыл император Александр II со свитой и семьей, безопасность которых обеспечивала вся новгородская полиция (переодетая в гражданское платье), 150 петербургских городовых, 30 конных и 15 пеших рядовых жандармского дивизиона. В нынешнем сентябре в Великом Новгороде, естественно, ждут президента России (интересно, сколько «штыков» будут обеспечивать его безопасность?).
Как известно, Владимир Путин у нас из питерских, а ныне человек вполне московский. Любопытно, что именно Москву и Питер больше всего не любят новгородцы. Московский царь Иван Грозный лишил новгородцев вольности, превратив вечевую республику в обычную провинцию, заодно вырезав большую часть местного купечества и дворянства (элиты, как сказали бы сейчас). А появление на карте страны Санкт-Петербурга вообще привело к забвению некогда процветавшего Великого Новгорода, входившего, кстати, в Ганзейский союз. Потому что торговые пути повернули в другое русло – в город Петра. В итоге Новгород на долгие годы перестал быть Великим. Кстати, вернули старое название лишь в 1999 году усилиями тогдашнего новгородского губернатора Михаила Прусака. И, разумеется, по указу Бориса Ельцина.
Первый президент России посетил «колыбель русской демократии» в августе 1998 года. Это был незабываемый визит. В тогда еще работавшем новгородском аэропорту (ныне здесь заросшее травой поле) Борис Николаевич в присущем ему жестком стиле заявил: «Дефолта – не будет!» А на следующий день рубль так рухнул, что мало никому не показалось. Правда, до «знаменательного» события президент успел осмотреть главный новгородский памятник и заявить: «Вот, смотрите, наши предки создали памятник тысячелетию России, а мы, как это ни прискорбно, никак не можем поставить памятник двухтысячелетию России!», чем поверг в искреннее изумление местных историков.
 Михаил Прусак (справа) еще в 1999 году подарил Владимиру Путину бальзам в «обложке» в виде Спасской башни Кремля. Фото автора |
Естественно, были в Великом Новгороде и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев. Путин первый раз приехал в город еще в 1999 году, как только сменил Сергея Степашина на посту премьер-министра. Это был его первый визит в провинцию в новом ранге. Чуткий Михаил Прусак тогда вручил высокому гостю бутылку местного бальзама в «обложке» из бересты, изображающей Спасскую башню Кремля. Как в воду глядел!
Кстати, главный памятник Великого Новгорода действительно уникальный. Фундамент глубиной 10 метров, высота монумента – 15,7 метра, в гранитном цоколе каждый камень весом до 2000 пудов, а вес металла – 90 тонн. На памятнике – 129 фигур. Из основателей государства нет только Ивана Грозного (по упомянутым выше причинам). И за каждую фигуру шла драка. Император настаивал на том, чтобы в число славных деятелей земли русской включили его отца – Николая I (Палкина). Скульптор Микешин возражал: мол, а за какие заслуги? Царь хлопнул кулаком по столу: «Достаточно того, что он мой отец!» В итоге сторговались: Микешин согласился на «батьку», а царь дал добро на микешинского протеже Николая Гоголя. В войну немцы разрезали монумент и подвели к нему узкоколейку, чтобы вывезти в Германию и поставить возле Бранденбургских ворот как символ поверженной России. Не успели – в январе 1944 года город был взят войсками Красной армии.
В нынешнем сентябре, надо полагать, в Новгороде будет сказано немало слов о демократии, о вечевой республике и т.д. С демократией, правда, не все так просто. «Я не раз проводил экскурсии на месте, где проводилось вече, – рассказывал как-то автору этих строк академик Валентин Янин. – Те, кто шел в десяти метрах сзади, меня уже не слышали. Вот я и думаю, как же это новгородцы друг друга слушали, если якобы на вече собирались тысячи горожан?» Кстати, по мнению Янина, «новгородскую демократию сожрали и разрушили олигархи». В городе шла постоянная политическая борьба, действовала многопартийная система. А вече на самом деле вовсе не было народным, а состояло из 300 «золотых поясов», то есть представителей самых богатых семей. Они и выбирали посадника. С середины XIV века сначала кандидатов на этот пост было всего шесть (от каждого «конца» города), затем 24, а потом вообще 72. То есть к бюджетному пирогу тянулось все больше боярских семей. В итоге власть стала неуправляемой и погрязла в коррупции. Народ уже и не знал, кому предъявлять претензии – посадников переизбирали каждые полгода.
Отношения новгородцев с князьями – особая тема. С 1136 года Новгород стал «волен во князьях» – то есть их стали приглашать на «работу по контракту». Князь призывался на определенный срок, как правило, на период военных действий, и на определенных условиях, перечисленных в специальном договоре. Если князь не соответствовал ожиданиям, его могли и изгнать до окончания срока президентских (простите, княжеских) полномочий. Мало того, князь со своей дружиной даже не имел права жить в черте города, а также охотиться ближе 60 верст от города и, что немаловажно, не распоряжался бюджетом. Ему просто выдавались средства на содержание княжеского двора и дружины.
Все-таки было что-то привлекательное в новгородской демократии.
Великий Новгород–Москва
Дарья Гармоненко