0
2807
Газета Стиль жизни Интернет-версия

04.10.2012 00:00:00

Мы что, Жюль Верны, что ли?

Вардван Варжапетян

Об авторе: Вардван Варткесович Варжапетян - писатель.

Тэги: общество


общество И спрашивают, и спрашивают... Вот, например: "Отчего люди не летают так, как птицы?"
Николай Эстис. Из серии "Птицы". 1982

В давние времена поразил меня случай в троллейбусе.

На передней площадке, крепко держась за поручень, шатался пьяный. Не выходил, только всем мешал.

На одной из остановок с передней площадки вошел человек в толстых очках, в соломенной шляпе (лето было), в тенниске, в парусиновых брюках, в сандалетах. Не вышел, а вошел, чем нарушил правила проезда.

Пьяный изумленно воззрился на него и, сильно качнувшись, грозно спросил:

– Ты по какому праву вошел с передней площадки? Ты что, Жюль Верн, что ли?

Мне и сейчас весело от того вопроса.

Другой случай.

Я нечаянно обнаружил в архивных делах, в дневнике какого-то поручика, подробное описание полковых учений. Среди прочего там говорилось вот что.

Лил дождь, продрогший поручик зашел обсушиться к землемеру. Тот велел прислуге просушить и вычистить шинель и сапоги, угостил гостя горячим чаем с ромом и вдруг робко попросил об одолжении.

Дальше боюсь испортить пересказом то, что записал поручик в дневнике.

«– Рад исполнить, если можно.

– Можно-с, очень можно-с!

– Да что можно-с-то?

– Извольте видеть… Вот что-с. Я очень любопытен, так извольте мне измерить у вас рот.

– Как измерить? Что такое?! – Я решил, что землемер допился до горячки.

Чеботаев (другой поручик. – В.В.), натешившись моим нелепым видом, объяснил, что сей естествоиспытатель у всех знакомых измеряет вместимость рта.

– Да как же и чем измерить?

– Водою. Вы возьмете воды, сколько уместится во рту, опростаете в эту чашку, а я потом свешаю. У меня на это и весы аптекарские.

Тут я захохотал.

– Помилуйте, да зачем вам это?

– Как же-с? Ведь надо знать пределы человеческие».

Знать пределы – неодолимое желание. Едва родившись, человечек тащит в рот все, тянет пухлые ладошки ко всему.

У меня есть друг Николай Кондратьевич Федоров. Разбившийся о землю летчик. Много его оперировали, переломанные кости заново соединяли железными штырями, долго лечили и выписали домой закованным в сплошной гипсовый панцирь. А у него родился сын – Вовка (со временем он стал выдающимся парашютистом, абсолютным чемпионом мира).

И вот Вовка ползает, елозит по полу. И тянет руки к раскаленной спирали обогревателя.

Отец кричит ему:

– Нельзя!

Но дитя же! Не понимает.

– Нельзя! – отчаянно кричит Николай. А двинуть не может даже пальцем. Колода гипсовая. Только криком может остеречь ребенка.

И случилось то, что должно было случиться. Вовка сильно обжег пальцы, горько заплакал.

Зато потом, когда отец говорил «нельзя», мгновенно страшился делать то, чего нельзя.

Народ наш в чем-то самом главном – несмышленыш. Глухой к остережениям истории и всего человеческого опыта.

«В противоположность всем законам человеческого общежития Россия шествует только в направлении своего собственного порабощения и порабощения всех соседних народов» (Петр Чаадаев).

И что? Думаете, государь приблизил человека, умудрившегося в замороженной России стать – в одиночку! – общественным мнением? Николай I велел официально, через газету, объявить Петра Яковлевича Чаадаева безумцем.

Подобное случалось и в Европе. И принца Датского считали безумцем. Но его «Быть иль не быть – вот в чем вопрос» стало такой точкой сжатия и взрыва, из которого родилась, по сути, новая цивилизация, нравственный европеизм. Новые отношения между людьми.

А главный наш вопрос?

«Кто виноват?»

«Что делать?»

«Зачем вы, девушки, красивых любите?»

«Кому на Руси жить хорошо?»

«Отчего люди не летают так, как птицы?»

Нет. Нет. Нет. Нет. И нет.

Помните, как начинает Гоголь «Мертвые души»?

В губернский город NN вкатила бричка Чичикова. Два мужика наблюдают за событием.

Почему Гоголь обозначает их национальность («два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы»), для меня – неразрешимый ребус. А кем же еще они могли быть? Французами, немцами, китайцами?

Но еще загадочнее вопрос, который их, должно быть, не первый год занимал.

«Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», – отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» – «В Казань не доедет», – отвечал другой».

Самое интересное в этом диалоге для меня вот в чем: что, по мнению мужиков, должно случиться? Что именно?

Война?

Землетрясение?

Холера?

Конец света?

Был у меня дядя. Жил в Уфе, но каждый год хоть на несколько дней наезжал в Москву. Не родную сестру повидать (ни разу не привез ей гостинчика), а купить нужное семье и по хозяйству.

Мама жарила ему с утра чугунную сковороду мяса с картошкой, ставила бутылку водки, граненый стакан, нарезала черный хлеб и смотрела, как он не спеша пьет и ест. И годами, я чувствовал, мучает ее какой-то вопрос, который она никак не решится задать брату.

Но однажды решилась.

– Павел, все хочу спросить тебя. Почему ты столько лет ни одного письмеца не прислал с фронта нашим родителям? Они ведь так и померли, не зная… Думали, что убитый.

Дядя Паша отложил ложку, которой доскребал прижарки со сковороды, и с искренним недоумением ответил маме:

– Наськ, а чё писать-то?

А в Красную армию Павла Петровича забрали в 1938-м, отвоевал он три войны: с финнами, германцами, японцами. Демобилизовали его в 46-м.

Полвека прошло с того дня, как моя мама задала дяде Паше вопрос. А я все думаю: что должно было случиться, чтоб Павел Петрович написал родителям письмо? Что именно?

«В Москве, – язвил Петр Чаадаев, – каждого иностранца водят смотреть большую пушку и большой колокол. Пушку, из которой стрелять нельзя, и колокол, который свалился, прежде чем зазвонил. Удивительный город, в котором достопримечательности отличаются нелепостью…»

Такая же нелепость отличает русские вопросы. Они в принципе не разрешимы.

Но потому-то нам, наверное, так интересно задавать их из века в век.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Карнавальный переворот народного тела

Карнавальный переворот народного тела

Юрий Юдин

100 лет тому назад была написана сказка Юрия Олеши «Три толстяка»

0
606
Тулбурел

Тулбурел

Илья Журбинский

Последствия глобального потепления в отдельно взятом дворе

0
612
Необходим синтез профессионализма и лояльности

Необходим синтез профессионализма и лояльности

Сергей Расторгуев

России нужна патриотическая, демократически отобранная элита, готовая к принятию и реализации ответственных решений

0
493
Вожаки и вожди

Вожаки и вожди

Иван Задорожнюк

Пушкин и Лесков, Кропоткин и Дарвин, борьба за выживание или альтруизм и другие мостики между биологией и социологией

0
317

Другие новости