Павел Виноградов
Шоу «Ганзейская регата» с участием парусника «Седов» за неделю собирает в Ростоке более миллиона туристов. Фото автора
Как много городов на свете стоит на семи холмах: Москва и Сан-Франциско, Мюнхен и Амман, Барселона и Константинополь, Прага и Брюссель, София и Кишинев, Бухарест и Лиссабон… Говорят, все началось в античные времена. Отцы-основатели Вечного города думали, что семь холмов олицетворяют миропорядок и суть вещей. Поэтому строили Рим по образу и подобию микрокосма, где якобы правят высший разум и небесная гармония.
Что из этого вышло, другой вопрос. Но после Рима действительно в Европе стали появляться «семигорбые поселения». Традиция дошла до наших дней, и больше всех тут преуспела Святая Русь. У нее этих городов – пруд пруди. Нижний Новгород, Смоленск, Тутань, Вятка, Уфа, Ижевск, Сарапул, Екатеринбург, Чердынь, Ханты-Мансийск… Мы уже не говорим о Киеве – матери городов русских или Муроме, положение которого фиксировала еще «Повесть временных лет».
Город Росток, что на севере Германии, в земле Мекленбург – Передняя Померания, возник в XII веке на плоском, как обеденный стол, плато Основной морены. Он продуваем всеми ветрами, дующими 360 дней в году. И спрятаться там от освежающего дыхания Балтики просто некуда. В этом плане его называют еще «Городом на семи ветрах», что, впрочем, тоже неоригинально, поскольку таких городов по миру еще больше.
Но свое отношение к магической цифре граждане Ростока выразили и даже превзошли римлян. Судите сами: семь улиц ведут к центру города; семь дверей у церкви Св. Марии; семь ворот в городской стене; семь мостов в купеческой гавани; семь башен на городской ратуше; семь колоколов звонят каждые два часа; семь вековых лип в Розовом саду. Это и есть семь главных примет старинного ганзейского города Росток. К тому же само имя в немецком написании состоит из семи букв – Rostock.
Яркие приметы, не так ли. Каюсь: все, что имеет мало-мальскую символику, с детства волнует мое воображение больше, чем любой эксклюзив. Изящная символика под стать парадоксу. От нее так веет гипнотической силой. В этом я убедился еще раз, когда попал в Росток впервые. Было это 7 июня 2007 года. Наваждение какое-то. Мы с моим другом Клаусом – корреспондентом немецкого канала ProSieben, или Pro7, возвращались по дороге №105 из Хайлигендама, где проходил саммит «большой восьмерки».
Около часа езды – живописные, хлебные места цветущей Померании… Все радует глаз, и одно лишь упоминание о том, что едешь по избирательному округу Ангелы Меркель, наталкивало на мысль о важности текущего момента, о руке на пульсе истории и чего-то еще, что испытывает репортер, оказавшись волею судеб на крутых поворотах истории или, если угодно, на перекрестке семи дорог.
Кстати, о дорогах. Нет ничего банальнее, чем говорить о них на примере Германии. Но вот дорога № 105 в тот день была просто чудо. Иной автомобиль, если и можно было заметить где-нибудь вдали, то он тут же исчезал из поля зрения, словно мираж на горизонте. То ли полиция постаралась, то ли анархисты еще держали осаду, но мы гнали по автобану в полном одиночестве.
А еще пару дней назад, рассказывал Клаус, картина была иной. Молодежные фестивали, митинги и альтернативные саммиты шли днем и ночью. На какое-то время Росток оказался в руках антиглобалистов. Крепостные стены и башни были увешаны флагами Черного блока, шоссе от аэропорта Лааге блокировано, тихий и ласковый город напрягся. Лидеры «большой восьмерки», в том числе и Путин, летели в Хайлигендам на вертолете.
Тот саммит, на мой взгляд, был одним из самых удачных для России. Уж не потому, что он был седьмой по счету, в котором участвовал Владимир Путин. Да, сейчас это уже неактуально, но тогда… Несмотря на то что Путину так и не удалось уговорить Джорджа Буша отказаться от ПРО в Европе, Меркель – принять единую хартию по климату, а Романо Проди не поддержал идею Сильвио Берлускони о безвизовом режиме для россиян, как обещал, у нас было хорошее настроение. В тот день хозяйка саммита, между прочим, уроженица этих мест, сказала, пока Россия в G8, «холодной войны не будет». Как в воду глядела. Жизнь подтвердила правоту фрау Меркель: между присутствием России в G 8 и холодной войной действительно связь прямая.
Но в данном случае мы о вечном – о красоте, о Ростоке, о его неизъяснимой прелести и очаровании. Столько лет прошло, а магию чудного города ощущаешь нутром по мере того как приближаешься к его окраинам. Вот уже видны очертания изломанных крыш и пронзающие синее небо шпили. Клаус сам из местных, знает нравы и обычаи своего края не хуже профессионального гида. В университете Ростока, старейшем в зоне Балтийского моря, штудировал хроники Георга Брауна и Франца Хогенберга времен Семилетней войны, когда Дания и Швеция рвали ганзейский город на части. А песни древнего трубадура Петера Линденберга в исполнении группы Scorpions заставляет меня слушать как и тогда, при первой встрече.
Да, готовые представления правят нами. Помните, «Мимо острова Буяна, в царство славное Салтана»… Это же остров Рюген под боком у Ростока. А в округе – череда славянских поселений. Их тут не меньше, чем городов на семи холмах по всему свету. Полюбуйтесь – Дуков, Густов, Луков, Грибов, Буков, Медов, Пулов, Тетеров, Шаров, Губков, Бартов, Дралов, Лютов, Кисов, Суков… А Росток и наше Ростокино – слова не только однокоренные, но и однозначные. Место, где источник распадается на два потока.
Прошлое и современность, былое и реальность – словно два потока нашего беспокойного сознания. Росток жил в моей душе задолго до первой встречи. По рассказам и сказкам, впечатлениям отца, навещавшего город еще в пору ГДР, по воспоминаниям деда – Алексея Алексеевича Виноградова, входившего в город с частями Красной армии 1 мая 1945 года. Его портрет мы несли по Крёпелинер-штрассе вместе с другими, увы, немногочисленными участниками «Бессмертного полка».
Русских – около 800 при населении менее 200 тыс. Они любят собираться на пристани, когда поднимает флаг «Ганзейская регата» и в местном порту бросает якорь парусник «Седов» или «Крузенштерн» из Санкт-Петербурга. Играет музыка, ветер колышет гюйсы и ленточки бескозырок, разноцветная набережная, яблоку негде упасть. За неделю Росток принимает более миллиона туристов. Рекорд посещаемости. Ни одно другое шоу не привлекает столько внимания. Будь то фестиваль Балтийского джаза, конкурс коротких фильмов FiSh, литературные вечера Prosanova или девочки из Берлинского кабаре не привлекают столько народу. Уходят корабли и провожает весь город. Паруса на горизонте, словно крылья улетающих птиц. Есть в этом что-то тоскливое.
Александр родом из Барнаула, попал в Германию с первой волной переселенцев «хлеборобов-хлебопеков» еще в 80-е годы, но так и не излечился от ностальгии. Вспоминает: до 1990 года здесь ходил паром на Ленинград, а из соседнего Мукрана на Клайпеду. Александр работает в порту, и паромы теперь ходят куда угодно, только не в Россию. В Данию, Британию, Швецию, Финляндию… Последний ушел в 1994 году, увозя остатки ЗГВ (Западной группы войск). Солдаты грузили все, что успели взять – снятые с петель двери, железные кровати, оконные рамы, доски, даже обгорелые кирпичи от разобранных печей. Попытки снова открыть линию Росток–Питер не увенчались успехом. Якобы по финансовым соображениям.
Любопытно, что до воссоединения Германии жителей в Ростоке было на 50 тыс. больше, чем сейчас. Многие уехали в поисках работы и лучшей жизни. По словам Ангелы Меркель, тогда министра по делам женщин и молодежи в правительстве Коля, Росток производил впечатление города, который поразила моровая язва. Надежды на то, что «осси» наконец-то догонят по уровню жизни «весси», остудили холодные ветры финансового кризиса. Те и другие спорят, кто кому должен, чей штрудель слаще. А тут еще из Берлина сообщают, квота Мекленбурга – 20 тыс. беженцев из Сирии, что идут через Турцию в толерантную Европу.
Недавно Ангела Меркель, выступая по этому поводу в одной из школ Ростока, сказала, что не все могут рассчитывать на ПМЖ, кому-то придется ехать не солоно хлебавши, чем довела до слез сирийскую девочку, задавшую вопрос. Президент ФРГ Иоахим Гаук проявил больше милосердия, что также нашло понимание не у всех. Как бывший пастор, он призвал к терпению. Но радикалы из партий Alternative fur Deutschland и Pegida на дух не переносят мигрантов. Они поджигают казармы, громят центры приема, лозунги «Мы вас зажарим» кое-где можно видеть и сегодня.
Президента можно понять. «Отец нации» не может говорить иначе, хотя и отказался идти на второй срок (выборы в 2017-м). Тут опять история. Дело в том, что Иоахим Гаук – коренной житель Ростока. Живет, правда, в своей резиденции Бельвю, недалеко от бундестага, в гражданском браке с баварской журналисткой Даниэль Шадт. А настоящая первая леди Германии, то есть законная жена Ханзи Гаук, коротает век в доме на Грубенштрассе в Ростоке. Ходит в церковь Св. Марии, где ее супруг читал проповеди.
Отец Иоахима был морским офицером, мать Ольга служила в городской управе, была активистом НСДАП, покончила жизнь самоубийством, когда ребенку было 10 лет. В конце войны отец попал в британский плен, вернулся летом 1946-го, получил место инспектора по охране труда на верфи. Росток тогда входил в советскую зону оккупации. В 1951-м арестован по обвинению в шпионаже и отправлен в Сибирь на лесоповал. Освободился в 1955-м после визита в СССР Конрада Аденауэра, которого пригласил Никита Хрущев.
В некотором смысле Росток считают барометром общественного настроения. Особенно сейчас, когда немцы столкнулись с проблемой беженцев. Тихий, гостеприимный «город на семи ветрах» был первым в ФРГ, по кому прокатилась волна нацистских погромов. Было это в 1992 году, скинхеды жгли вьетнамцев в квартале Лихтенхаген. Германия вздрогнула, ничего подобного она у себя не видела. По крайней мере после войны.
