Николай Калиниченко
Бить «коней» собрались, говорите? Это еще кто кого… Фото РИА Новости
Гога был здоровенный рыжий детина с мясистым красным лицом и зычным голосом. Он часто стоял с нами во дворе большого кирпичного дома на углу Гагаринского и Нащокинского переулков. Двор называли «генеральским» из-за большого количества военнослужащих, которые имели в доме квартиры.
Две старые скамейки, урна для окурков, сивушная водка по 40 руб. и мерзейший напиток «Колокольчик» – вот и весь инвентарь подростков 90-х. Сказать, что во дворе было скучно, значит, ничего не сказать. Но идти было больше некуда. Кружки и секции были упразднены, клубы не работали, а на модные развлечения у нас не было средств. И, конечно, когда Гога позвал нас на Арбат бить «коней», все с радостью согласились. О «конях», то есть о фанатах футбольного клуба ЦСКА, я знал прискорбно мало. Отец, страстный болельщик и активист дворового футбола, желая приобщить ребенка к любимому хобби, добился обратного эффекта, с детства отбив у меня всякую охоту к этому популярному виду спорта. Однако сидеть одному во дворе было совсем уж тоскливо и как-то не по-товарищески. И я решил идти. Все остальные также выразили свою готовность участвовать в баталии. Один только сын адвоката и начинающий бизнесмен Витя Киба, услыхав о сражении, брезгливо поджал губы и предложил натравить на «коней» ментов. На что ему было сказано, что месть – дело благородное и пролетариев Фемиды впутывать не комильфо. Киба посмотрел на часы и срочно засобирался домой. Зла на него не держали, все знали, что он ходит во двор, чтобы возвыситься над чернью и подчеркнуть свой статус состоятельного негоцианта. Однако на водку он скидывался исправно, и его терпели. Больше отказников не было.
Что тут началось! Сонные посиделки сменились сосредоточенной активностью. Пацаны принялись тушить и заначивать бычки – на покурить потом. Бывалые драчуны наставляли молодых. Молодые были полны энтузиазма.
– Ты сперва разбегись и прыгай на него вперед ногами, как Ван Дамм, – веско говорил ветеран дворовых потасовок Воробей молодому чернявому пареньку по кличке Кука.
– Так я ж упаду, – сомневался нерешительный Кука.
– Ничего-ничего, – напутствовал Воробей, – он тоже упадет, но больнее.
– А если не упадет? – насмешливо спросил кто-то из дворовых.
– А если не упадет, дуй от него в переулок. Такого и кирпичом не завалишь, – разъяснил ветеран.
Однако, как видно, не всех полностью захватило боевое безумие, и вопрос о причине Гогиных притязаний все же прозвучал. «Они брата моего обидели», – горестно и сурово сказал Гога. Я припомнил, что брата у него нет – одни сестры, но это было уже неважно. Мы неизбежно и неумолимо выступали в сторону Арбата.
Все вокруг вдруг сделалось очень значительным. И грязная лавка, и куцые ободранные елки вокруг и даже урна с окурками. Над нашими головами в темнеющем небе торжественно мерцали редкие московские звезды.
Не знаю, у одного ли меня возникло соображение, что «кони» могут быть не согласны со справедливостью справедливого возмездия и, вероятно, предъявят встречные аргументы, но у низких железных ворот, закрывающих выезд со двора, наш победный поезд несколько замедлился.
Заметив неуверенность в рядах своих воинов, Гога, знаток человеческих душ, тут же взбодрил бойцов, сообщив, что враг пьянствует после матча и не ждет подвоха.
Мы шли вниз по Нащокинскому переулку сосредоточенные, напружиненные и готовые ко всему. Редкие прохожие обходили нас стороной.
На перекрестке долго обсуждали, как лучше выходить на Арбат, чтобы вернее перехватить «коней» и самим не огрести «люлей» от превосходящих сил противника. В результате было решено подняться вверх по Сивцеву Вражку и выходить через Калошин переулок. Наконец поезд двинулся.
Мы вышли на Арбат прямо напротив Театра Вахтангова. Улица была пустынна и неприветлива. Со стороны МИДа тянул устойчивый промозглый сквозняк. Предполагаемый противник на Арбате отсутствовал.
Мы вышли на середину улицы и не без торжества оглядели поле несостоявшейся битвы. Многие вздохнули с облегчением. Многие, но не Гога. В этот вечер он был настроен решительно и жаждал сражения.
На его счастье из Кривоарбатского переулка и в самом деле вывернулись двое неказистых юных болельщиков лет по четырнадцать. Гога подошел к ним, обменялся парой слов, пригляделся к шарфам фанатов, окрашенным в цвета любимой команды, и вдруг стремительно напал, раздавая подросткам затрещины.
Парни оказались сообразительными и быстро рванули прочь, оценив толпу за спиной обидчика. Все это избиение младенцев выглядело как-то не очень… И никто за ними не погнался.
В поисках новых приключений мы двинулись по Арбату к Смоленской площади. Улица по-прежнему была пустынной. Добравшись до здания почты, на углу Арбата и Плотникова переулка мы осознали, что достойного противника нам сегодня не сыскать. Пришлось идти обратно.
У зоомагазина нас ждала неожиданная удача. Трое парней отбирали у четвертого мобильный телефон. О, с каким упоением гнались мы за ними по арбатским камням. Возмездие! Возмездие! Наконец! И дело-то справедливое. Не то что сомнительные разборки с «конями». Победа была безоговорочной! Испуганная жертва гоп-стопа получила три мобильных телефона, шапку и кошелек одного из обидчиков.
На этом мы решили, что сделали достаточно, да и Гога как будто успокоился. Битвы с болельщиками не вышло, но получилось даже лучше! Настало время вернуться в Генеральский. Мы уже свернули в Калошин переулок, как вдруг…
– Вот они!!! – раздался за нашей спиной пронзительный вопль. Следом послышался топот множества ног. Мы обернулись.
Большая группа фанатов, человек в тридцать, перегораживала выход на Арбат. Это были бывалые бойцы, заряженные на драку. В свете арбатских фонарей тускло поблескивали бритые макушки. Прямо перед фанатами, указывая на нас, стояли побитые Гогой подростки. Вперед вышел настоящий великан. Страшный рябой мужик лет 40, вооруженный бейсбольной битой.
Что-то шелохнулось за моей спиной. Краем глаза я увидел, как наш арьергард дает хорошего стрекача по Калошину переулку. Перед толпой разъяренных болельщиков остались я, мой приятель Колька, Кука, Воробей и Гога.
И тут Гога сделал очень смелый и грамотный ход. Он двинулся навстречу свирепому главарю фанатов. Они некоторое время говорили. Здоровяк что-то громыхал и толкал Гогу в грудь свободной рукой. Гога убеждал великана, что тот неправ, а Гога как раз в своем праве и мстит за брата. Говорил он очень быстро, настырно и убедительно и, как видно, сильно достал громилу.
Между тем боевой запал у фанатов прошел. Из сплоченной ощетиненной толпы стали выделяться группы. Гигант досадливо оглянулся на свое разбредающееся войско и вдруг, отбросив биту, схватил Гогу за грудки, приподнял над землей и ахнул задом об асфальт. Затем что-то рявкнул своим товарищам. Боевые «кони» утратили к нам интерес, дружно развернулись и скрылись за углом Дома актеров.
– Ну, что встали? – обратился к нам Гога, потирая отбитый зад. – Надо было идти в бой! Мы бы их погнали.
Мы возвращались в Генеральский со смешанным чувством. Зато, когда мы вернулись к нашим более стремительным и малодушным товарищам, восторгам не было предела.
Гога так натурально рассказывал, как мы впятером гоняли «коней» по Арбату, что ему все поверили и очень нас зауважали.
