Станислав Иванов  |
| Хорхе Луис Борхес в компании с певцом и композитором Карлосом Гарделем и поэтессой Альфонсиной Сторни вернулся в свое любимое кафе. Фото Александра Беляева |
Аналог аэроэкспресса в аргентинской столице еще не появился – с железными дорогами плохо во всей Южной Америке. Выйдя из здания аэропорта Эсейса, следую мимо таксистов к пустующим автобусным остановкам. Однако сам автобус еще нужно поймать, словно попутку, ибо шоферы Байреса настолько круты, что не тормозят около них просто так.
Мне нужен номер 33, который идет мимо Сан-Тельмо. Да, я решил поселиться вместе с богачами в самом респектабельном районе Буэнос-Айреса. Правда, таковым он был в XIX веке, пока эпидемия желтой лихорадки не вынудила богатых жильцов оставить его для итальянских иммигрантов, потомки которых живут там до сих пор: это отчетливо видно по лицам местных.
Мой отель находится в непосредственной близости от главной площади этого района – Пласа Доррега, на которой круглые сутки кипит жизнь. «Отель» – конечно, громко сказано. Это типичный дом конца XIX века с широкими лестничными пролетами и патио: двери комнат с высоченными потолками выходят в общий коридор, и на весь этаж один общий туалет и ванная. Вариант аргентинской коммуналки.
До поздней ночи на Пласа Доррега музыкантов сменяют танцоры, проживающие минуты убийственной страсти под оцифрованные записи из 20-х годов. Кстати, раритетные пластинки, патефоны и прочий антиквариат даже из позапрошлого века продаются на этой же площади. А каждое воскресенье здесь проходят большая ярмарка и буйные празднества.
Возможно, обитатели Сан-Тельмо и не мыслят себе иного существования, кроме как в ритмах Пьяццоллы. В переулке около ресторана темпераментная мучача громко предъявляла претензии своему мужчине. Первая мысль, которая приходит в голову: «Она его точно прирежет, если срочно не сублимирует свою страсть в танго».
Истории о жуткой уличной преступности Байреса я выслушал из первоисточника. То есть отнюдь не из ранних рассказов Борхеса, а из уст латвийского бродяги, встреченного у памятника «либертадору» Сан-Мартину – освободителю аргентинского народа от испанской колониальной зависимости. Площадь, названная в его честь, находится около вокзала Ретиро, рядом с которым стихийно самоорганизовалась зловещая трущоба Villa 31, где в убогих лачугах обитают одни из самых отчаянных в мире парней, доведенных до этого отчаяния крайней степенью нищеты. Это место даже не обозначено на картах. Из всех ваших личных достоинств больше всего они оценят ваш кошелек или электронные гаджеты.
Однако мой новый приятель, имевший вид человека, хорошенько поскитавшегося по континентам, хотел лишь живого общения на русском языке. В руке он держал большую пластиковую бутыль с мутной жидкостью, которую тут же предложил выпить в самых вежливых фразах.
Звали его Янис. В юности, по его словам, он тренировался с молодежным составом рижского «Динамо», а еще плавал на рыболовецком судне и закручивал консервы на берегу. После развала Советского Союза жизнь в независимой Латвии не показалась ему лучше, и он уплыл за океан. С легким акцентом Янис рассказывал о своей аргентинской Одиссее: «Те, кто говорит про «русских оккупантов» – они просто дебилы. Вот даже взяли нас в Евросоюз, ну и что? Работы нет, молодежь вся уехала в Европу. А я приплыл сюда еще в конце 90-х. Но однажды потерял документы. Вернее, меня ограбили. С тех пор живу здесь на улице, но мне нравится. Жить можно. Даже зимой, если из Антарктиды ветром не надует».
Янис повернул шею и нагнул голову: «Видишь шрам? Это меня там порезали три месяца назад. Но я сам виноват, сидел пьяный на ступеньках и не заметил, как они сзади подошли.
А вот был случай, встретил я тут двух поляков – парня с девушкой. Они объездили полмира, совершали кругосветку. Пошли фотографировать Ла-Боку – соседний район, где живут настоящие портеньос. А аппарат у них жутко навороченный был. В общем, засветили его, и у них в первый же день его отобрали. Хорошо, не подстрелили. А им, дуракам, было обидно, что пропали все их снимки из Африки и Азии. Да, это не Бирма с Непалом, в которых шляешься где и когда хочешь. Тут нет организованной преступности, но полно безбашенных молодчиков. Просто надо не разевать рот, а смотреть по сторонам.
Рад был поговорить, товарищ! А вообще это отличный город».
Янис отхлебнул из бутылки и протянул руку на прощание.
Я был с ним полностью согласен. Несмотря на анонсируемый развязный бандитизм, Байрес внушал мне искреннюю симпатию. А более всего квартал Сан-Тельмо, где порезали бедолагу Яниса. Почему-то я чувствовал там себя в полной безопасности.
Однако и криминальная слава Ла-Боки кажется несколько преувеличенной, особенно в 10 утра. Буэнос-Айрес – один из тех мегаполисов, где еще развито промышленное производство. Честный трудовой люд пахал в порту и на заводах, а те немногие преступные элементы и отбросы общества, что грабили иностранцев и богатых сограждан, отсыпались, придя с ночной смены.
Каминито – ярко разрисованная улочка, раскрученная в туристических путеводителях, по утрам почти пустует. Для кутежа в ресторане и уличного танго слишком раннее время. Даже самые отъявленные тангерос на площади Доррега начинали после обеда. По Каминито фланировали только семеро скучающих подростков. Все, как на подбор, симпатичные юные бандидос, прогуливающие школу.
Несмотря на проблемы с криминальной обстановкой, Байрес сейчас в гораздо большей степени европейский город, чем современный Париж, некоторые районы которого ныне напоминают худший вариант Магриба.
Исторически сложилось, что Аргентина наряду с Уругваем – самые «белые» страны всего континента, ибо не завозили рабов из Африки. Правда, запятнали себя геноцидом индейцев во времена освоения новых территорий. Роль чернокожих или арабов, продающих в Европе ширпотреб или бесцельно слоняющихся по улицам, в Аргентине играют боливийцы и парагвайцы.
Мало кто знает, что в начале ХХ века средний уровень жизни в Аргентине и Уругвае был выше, чем в большинстве европейских государств. Не зря сюда приехало столько людей из такой бедной страны, как Италия.
«Аргентина манит негра» лишь в русском палиндроме. Если вы увидите в Байресе темнокожих девушек, то скорее всего это бразильские туристки. Бразильянки резко выделяются из толпы не только своими достоинствами королев самбадрома. Хотя с формами в нужных местах у аргентинок тоже полный порядок. Возможно, они являют собой лучшую рекламу здоровой белковой диеты, основанную на блюдах местной кухни. Глядя на них, сразу становится понятно, что каждый день они ели «парижжаду», а не изводили себя веганством, обезжиренным творогом, безалкогольным пивом или сыром без холестерина. Буква «ll» в Аргентине читается не как в классическом кастильском. Parrillada на местном диалекте звучит как «парижжада». Но лучше попробовать это слово на вкус. Вам принесут порции, будто вас зовут Пантагрюэль. Однако на мясе чудесных аргентинских коров любая сладкоежка или поклонница фастфуда превращается в сочную красавицу.
Кстати, аргентинские мачо и гаучо не испытывали неловкости, когда ими правили женщины. Совсем недавно в президентском дворце «Каса Росада» на площади Мая сидела Кристина Киршнер, ну и как не вспомнить «духовного лидера нации» – легендарную Эвиту Перон. Ныне резиденцию занимает Маурисио Макри, миллионер и бывший президент культового футбольного клуба «Бока Хуниорс», за который болеют пролетарии и жители бедных кварталов. Однако для его спокойствия федеральная полиция Аргентины поставила рядом с дворцом БТР с водометом – мало ли, вдруг безжалостные ребята из адской трущобы Villa 31 придут требовать социальные гарантии; по сравнению с ними парни из Ла-Боки – всего лишь брутальные работяги, которым хватает футбола, чтобы забыть о революционной тоске. После наступления темноты главная площадь страны почти пустеет, словно окраина спального района. Туристов на ней вы не встретите. Скорее всего они будут отсиживаться в отелях, в такси или в заведениях, подобных знаменитому кафе «Тортони», куда любил заглянуть Хорхе Луис Борхес, дабы расслабиться с чашечкой кофе после дневной смены в национальной библиотеке.
Изысканность, граничащая с кичливой роскошью, вышколенные седовласые официанты, золотые люстры, лепнина, колонны: все то, что обычно отсутствует в повседневности жителей Ла-Боки, присутствует в этой параллельной вселенной, где в глубине сияющего интерьера за столиком соображают на троих восковые копии Хорхе Луиса, Карлоса Гарделя и еще какой-то пожилой сеньоры, оказавшейся поэтессой-феминисткой Альфонсиной Сторни. Находясь в таком месте, гораздо безопаснее вдохновляться честными дуэлями на ножах и танцорами милонги, живущими в припортовых кварталах или на улицах Сан-Тельмо, на которых жили и умирали персонажи многих новелл Борхеса, когда он еще не возводил грандиозные здания Вавилонской библиотеки и не ушел по саду расходящихся тропок в поисках книги вымышленных существ.
