Учусь говорить по-русски

Спор, чьи вина лучше – итальянские или французские, – вечен. Фото Reuters

Около 30 лет на телевидении я занимался коммуникацией, а до этого в МГУ проводил исследования в области, называемой у нас речевым воздействием, а в Англии – риторикой. Сейчас я расскажу о самых поучительных для меня историях.

Одна произошла на ужине у посла Франции Жана де Глиниасти. За большим столом сидели три олигарха-lite с супругами, замминистра иностранных дел Алексей Юрьевич Мешков и ваш покорный слуга. Интересной общей темы не нашлось, и разговор медленно увядал. Неожиданно Мешков спросил: «Скажите, господин посол, каково ваше мнение по поводу утверждения, что итальянские вина стали лучше французских?» Посол, который благодаря дедушке-генералу царской армии отлично владеет русским языком, в первый раз на моей памяти не понял вопроса. С самым невинным видом русский дипломат повторил его. На лице де Глиниасти я увидел иллюстрацию слов, которые раньше до конца не понимал: святотатство и кощунство. Потом он набрал воздуха и произнес самую блистательную речь: «Для итальянцев вино всего лишь еда. Для французов это неотъемлемая часть культуры, души, национального самосознания и самоидентификации. Каждый француз разбирается в напитках не хуже ресторанных сомелье. Как их вино может кому-то уступать?».

Уровень адреналина у присутствующих подпрыгнул до верхней отметки. Потому что вопрос попал в самую чувствительную зону национальной гордости. Примечательно, что когда я воспроизвел мизансцену послу Италии Чезаре Рогальини, он прокомментировал: «Красиво выступил. Блистательная речь». И после паузы: «Но итальянские вина все равно лучше».

Для меня же это был пример, как надо брать интервью, чтобы максимально мобилизовать собеседника. Вообще-то, говоря честно, если понимаешь, что и как делать, никакие ораторские ухищрения не нужны.

Например, мой друг Сергей Пластинин, известный больше не как основатель «Вимм-Билль-Данна», а как папа модельера Киры Пластининой, узнал, что у его сестры Ольги депрессия. С мужем она разошлась, а сын учился в интернате в далекой Англии. «Что ты больше всего любишь?» – спросил он Ольгу. «Путешествовать», – был ответ. Затем Сергей попросил своего знакомого в журнале «Вокруг света» написать письмо, что прославленное издание готовит публикацию о гостиницах Юго-Восточной Азии. Потом секретарь разослала это письмо по всем имеющимся в справочниках адресам. За исключением гостиницы «Раффлз», воспетой Хемингуэем, все были счастливы принять Пластинину бесплатно на недельный срок. Лимузин встречал ее в аэропорту и вез в отель, где она принимала всевозможные процедуры, посещала все бары и точки питания, фотографировала. Затем ее перевозили в другую гостиницу, где бесплатная дегустация продолжалась. Результатом полугодового марафона стали материал для изданной позднее отличной книги-путеводителя и полное прощание с депрессией. Для осуществления этой операции Пластинину потребовалось 15 простых фраз.

А теперь о случае, требующем предельного мастерства во владении словом. Любой профессиональный психолог знает, что принципиальные установки можно поменять только один раз. Например, верный ленинец под влиянием сильных аргументов становится антикоммунистом. Но сделать из него снова убежденного марксиста – неосуществимая задача.

В моем случае нарушить этот закон удалось одному из лучших наших спортивных журналистов Петру Спектору. Первоначально я очень хорошо относился к Вячеславу Фетисову: легендарный хоккеист, много общих знакомых, гордящихся дружбой с ним. Потом плюс меняется на абсолютный минус. Когда Фетисова назначили министром спорта, один из его замов решил снять директора базы «Озеро Круглое» Льва Подгорного и назначить своего человека. Я приехал к Фетисову и заверил его: все обвинения, опубликованные его замом, ложные.

Лиля Брик. Ее магия не зависела от возраста.   Фото РИА Новости

Я прожил на этой базе 10 лет и ежедневно наблюдал, как Подгорный в 8 утра приходил на работу и уходил в 11 вечера. Буквально спасал ее от всевозможных напастей. Например, чиновник обвинил его, что на базе происходили оргии, и утром пришедшие в сауну гимнастки обнаруживали использованные презервативы. А я знал: ночью нагрянули лобненские бандиты с подружками, и охранник вынужден был их пустить. В начале 90-х звонить в милицию было бесполезно. Да и что они могли поделать со своими макаровыми против автомата Калашникова.

Фетисов внимательно меня выслушал и, казалось, согласился с моими доводами. Но через два месяца, когда он улетел в командировку, Подгорного уволили. А тот от вопиющей несправедливости взял и умер от разрыва сердца. После этого назвать мое отношение к Фетисову негативным – это ничего не сказать.

И вот через несколько лет я читаю громадную статью Петра Спектора, посвященную Фетисову. И происходит странное вытеснение моей прежней оценки и замещение ее новой. Теперь, когда называют имя хоккеиста, сразу всплывает позитив, вколоченный в меня прочитанной статьей.

Ни до, ни после ничего подобного со мной не случалось. Хотя СМИ у нас, конечно, не четвертая власть, но, как показывает приведенный пример, лучшие журналисты могут совершать маленькие чудеса.

Ранее я столкнулся с подобным явлением, когда спросил заведующего кафедрой Древнего мира Василия Ивановича Кузищина, досконально знающего период Понтия Пилата: насколько соответствует историческим фактам «Мастер и Маргарита»? «Конечно, у всех описанных персонажей были иные характеры и мотивации, но если речь не идет о конкретных деталях, то картинку я вижу только ту, что нарисовал великий писатель», – ответил мне профессор МГУ.

В заключение расскажу о своем звездном часе наилучшего красноречия. Было это очень давно. Гуляя с приятелем по Переделкино, мы подошли к скамеечке, на которой сидела маленькая старушка. «Это Лиля Брик», – шепнул он мне. Затем он очень красиво представил ей меня. Неожиданно ее глаза стали огромными, и она совсем перестала казаться Дюймовочкой. Уже через несколько минут я понял: она относится к особой категории женщин. Подавляющее их большинство в разной степени умеет пробуждать мужские инстинкты. Очень редкие женщины обладают способностью быть музой, вдохновением, мечтой.

Ее магия не зависела от возраста. Очень скоро я стал изо всех сил стремиться доказать ей: конечно, меня нельзя сравнивать с влюбленным в нее гениальным Маяковским. Несомненно, мне очень далеко до ее супруга Осипа Брика. Но на меня все же стоит обратить внимание и даже запомнить. Конечно, она поощряла мои старания, задавая вопросы, стимулирующие мысль. И, кажется, это был тот случай, когда, пытаясь выпрыгнуть из себя, я прыгнул выше головы.