Нюрнберг, зал № 600

В этом году в конкурсе участвовали студенты 36 университетов из 25 стран. Фото с сайта www.nuremberg-moot.de

Приглашение судить международное соревнование среди студентов-юристов – имитацию международного уголовного суда – я принял без колебаний. Хотя бы ради того, чтобы заседать в историческом судебном зале № 600 нюрнбергского Дворца правосудия, где проходил суд над главными военными преступниками нацистского режима. Были и другие причины, но о них – чуть позже.

В Нюрнберге – втором по приметности после столичного Мюнхена городе Баварии – я впервые оказался летом 2007 года, когда Германия, председательствовавшая тогда в «большой восьмерке» и избравшая в качестве одного из мотивов продвижение идеи верховенства права, организовала там многолюдный и очень пестрый по составу и воззрениям конгресс. Открытие состоялось в том же зале № 600 при чрезмерно массовом стечении участников, которые, не успев проникнуться значимостью места события, стремились вырваться на свежий воздух – лето в тот год выдалось жарким. Встреча запомнилась несовместимостью высказывавшихся представлений о том, кто правый и виноватый в гражданской войне, что имеет приоритет – правосудие или мир. А также эпизодами: «диалогом слепого и глухого» между известным американским профессором права и африканцем, потерявшим всю семью в дни массовой бойни 1994 года в Руанде; мимолетным знакомством с крупным финским политиком, которому я передал привет от общего знакомого, а он, узнав, из каких я краев, отскочил от меня, насколько это позволяла его грузная комплекция, – уж очень ему доставалась от России за его деятельность в качестве представителя ООН по Косово; наконец, завязавшейся дружбой с шотландским судьей – блестящим юристом, джентльменом и тонким ценителем национального напитка в его богатом разнообразии.

Теперь о студенческом соревновании. Для студентов-юристов, нацеленных на изучение международного права, наиболее престижным и разрекламированным является проводимый уже без малого 60 лет Конкурс имени Филипа Джессапа – англоязычная модель разбирательства воображаемого спора между государствами в Международном суде ООН. В предварительных национальных и региональных отборах прошедшего сезона участвовали 645 команд из 95 стран.

Соревнование поначалу было национальным конкурсом среди университетов США, но и после того, как оно приобрело международное качество, вклиниться в плотную группу лидеров, для большинства из которых английский язык является родным, очень непросто. Лучше это получалось у латиноамериканцев. Но вот в 2012 году в финале – а он проводится в рамках годичного собрания Американского общества международного права – сошлись команды юрфака МГУ и Школы права Колумбийского университета (Нью-Йорк), и наши победили. Вынужден оговориться: Конкурс имени Джессапа – американское изобретение, финансовую поддержку которому оказывает крупнейшая американская юридическая фирма с глобальным охватом, и, по моим субъективным ощущениям, он служит подиумом, который внимательно разглядывают кадровые агенты американских же контор.

В других подобных соревнованиях моделируются разбирательства в Европейском суде по правам человека и Международном уголовном суде (МУС). В последнем, кстати, наряду с крупным состязанием на английском языке проводятся национальные финалы, в том числе и на русском. Это неплохая возможность отличиться для тех студентов, кто преуспевает в правовых дисциплинах, но недостаточно овладел английским.

Строго говоря, конкурс в Нюрнберге, организуемый местным университетом и Академией принципов Нюрнберга начиная с 2014 года, не называется моделью МУС, хотя обстоятельства воображаемого дела, ссылки на нормы права и юриспруденцию во многом с этим судом и его опытом перекликаются. На этот раз участникам – а они представляли 36 университетов из 25 стран – предложили разобрать дело бывшего правителя небольшого государства, который, не гнушаясь средствами и методами, огнем и мечом искоренил наркокартели, контролировавшие изрядную часть территории и державшие в страхе и повиновении местных жителей. На правителя был выдан международный ордер, и, когда он имел неосторожность выехать за границу, его задержали и передали МУСу.

В ходе конкурса команды попеременно играют роли обвинения и защиты. По собственному международному судейскому опыту могу сказать, что студенты поставлены в условия, весьма приближенные к реальным, хотя и без прямой конфронтации с противной стороной (знаете, как в кино: «Защита возражает!», «Обвинение требует!»). В процессе подготовки к соревнованию участникам приходится много читать, писать и учиться говорить – внятно, с выражением, как можно реже сверяясь с заготовленным текстом. Уже на самом соревновании они подвергаются интенсивному опросу со стороны судей, которые иной раз выходят за рамки текста задания и требуют обнаружить более широкие познания в праве и иных областях, а то и дают неожиданные «вводные», не предусмотренные изначальными условиями.

А судьи кто? Из 23 судей не менее четверти имели опыт судейской работы в национальных и международных судах, столько же были обвинителями или защитниками, прочие – академические эксперты. Около половины судей – немцы, остальные – из самых разных стран, и впервые в этом году – из России.

Я не видел в действии российскую команду – студентов Казанского федерального университета, но отзывы иностранных коллег о них были весьма положительными, хотя дальше четвертьфинала они не прошли. В финале же сошлись команды Университета Стратмор из Найроби (Кения) и Национального университета Киева. С небольшим отрывом победили кенийки – полностью девичья команда. Что касается киевлян, то в полуфинале, который судил автор этих строк, они уложили на лопатки американцев из не самого заштатного университета США.

Теперь о том, что помимо студенческого конкурса влекло меня в Нюрнберг. От отца кроме профессии я унаследовал нескольких друзей, скорее старших товарищей, и один из них – Бен Ференц, главный обвинитель по «делу карателей СС/СД «Айнзацгруппен» – одному из так называемых последующих нюрнбергских процессов, проведенных американскими властями (Нюрнберг был в их зоне оккупации) после завершения главного международного процесса. Хорошо известны кадры вступительной речи Бена в том самом зале № 600. При росте 160 см Бен, едва возвышающийся над трибуной, словно обволакивает всех присутствующих в зале своим драматическим баритоном: «Отмщение – не наша цель… Мы говорим от имени человечества, ищущего защиту в праве…»

«Айнзацгруппен» выявляли и ликвидировали на оккупированных территориях политически вредных, этнически чуждых и прочих «неполноценных». Бен в шутку сетовал, что преследовал в суде тех, кто особенно злобствовал на советской территории, но сам на этой территории никогда не бывал. Историческую оплошность мне удалось исправить в 2009 году, пригласив Бена, которому к тому времени шел 90-й год, на международную конференцию в Санкт-Петербург. И теперь появилась возможность послать ему собственное фото на том самом месте, где стояла та самая трибуна.

И другое воспоминание. Без малого 40 лет назад на поминках по учительнице английского, любимице нашей институтской группы, оставившей яркую отметину в моей памяти (а ушла она очень уж рано, едва перетянув за 55), я услышал о том, что она работала переводчицей на процессе в Нюрнберге. Люди за столом собрались много старше, и не все, о чем они говорили, было мне, недавнему выпускнику МГИМО, известно и понятно. Сама она при жизни лишь немного приоткрыла для меня дверь в свое прошлое. Нигде в свидетельствах о переводчиках, работавших на процессе, я не нашел упоминания о ней, ни на одном снимке кабины переводчиков, располагавшейся в левом углу зала, вплотную примыкая к скамьям обвиняемых, я не мог различить знакомые черты. И вот на достаточно качественном цветном снимке в мемориальной экспозиции, разместившейся в соседнем с залом № 600 помещении, кажется, увидел ее лицо. А через стекло, на расстоянии вытянутой руки – о чем-то задумавшийся обвиняемый Ганс Фриче, главный голос геббельсовского радиовещания...

Уже позвали судить следующий конкурс. Наверное, поеду, хотя франкской кухне, а Нюрнберг исторически относится к Франконии, далеко до истинно баварской, да и пиво там средненькое, хотя «Обстлер» – фруктовый шнапс – эти недостатки сглаживает. Но это уже совсем другая история.