27-я версия взрыва Тунгусского метеорита

На середину реки – спасаться от комаров. Фото PhotoXPress.ru

Конец геологического сезона дает старт не только кропотливой работе с ворохом бумаг в виде многотомных отчетов. Начинается период, когда загоревшие под знойным солнцем, закаленные под сильными ветрами и проливными дождями полевики собираются вечерами вместе, в квартире самого хлебосольного, чтобы поговорить о своих приключениях, крепко выпить, вволю посмеяться и попеть под гитару. Как-то во время одной из посиделок в разговоре речь зашла о комарах. Мой собеседник тоном полного надо мной морального превосходства заявил:

– На Тунгуске столько комаров, что, когда летит вертолет, ты его видишь, но не слышишь из-за комариного писка… – И, завладев таким образом моим вниманием, продолжил: – А пить приходится, не снимая накомарников. Есть, конечно, тоже не плохо было бы, не снимая накомарника, если бы это было возможно.

Вот представь, приготовил ты себе вкусный суп (наваристую ушицу, а рыба в Тунгуске водится вкусная), собрался его есть и только успел занести над ним ложку, а поверхность супа уже покрыта толстым черным слоем комарья. Ну что тут поделать, супчик пахнет, так что слюна в горле уже не просто выделяется, а аж бурлит, и есть хочется до колик в животе. И ты снимаешь этот слой из комариных трупов и снова готовишься есть, а комары уже тебя опередили, и суп уже покрыт другим таким же слоем; так повторяется, до тех пор пока ты не плюнешь на все, выругаешься на чем свет стоит, снимешь накомарник и съешь суп с комарами, пусть им… Но самое неприятное не в этом, а в том, что ты ешь суп с комарами, а в это время они тебя тоже едят поедом.

И еще одна неприятность – в стыке шляпы и накомарника есть небольшой промежуток, куда комары все-таки могут заползти. И в результате там, где этот стык, аккурат на лбу, в верхней его трети, образуется узкая кровавая полоска от комариных укусов.

Есть и положительные моменты: из-за обилия комариных личинок видимо-невидимо рыбы в реках и озерцах. Вот, бывало, забросишь удочку с пустым крючком. Крючок еще до воды долететь не успевает, а хариус с хищным видом выскакивает из воды и жадно впивается в этот крючок на лету…

Ох и уставали же мы от комаров и, чтобы избавиться от них хоть на какое-то, пусть короткое, время, на моторной лодке выплывали на середину реки, где комаров нет, ветер их сносит напрочь. Именно так мы отдыхали от комаров и заодно от их всепроникающего писка на высокой ноте. И когда выплывали на середину Тунгуски, то выключали мотор – так хотелось тишины.

А останки твои доест любознательный медведь. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

А там даже самолеты не летали! Какая это была первозданная тишина! Но ничто не совершенно. Лодку постепенно сносило течением, периодически приходилось запускать двигатель и возвращаться на середину реки. И вот однажды произошел такой случай. Лодку в штатном режиме, как всегда, прибивало к берегу, вернее сказать, к основанию высокой гранитной скалы. А на вершине скалы сидел большой медведь и сбрасывал огромные валуны в воду. Подвигал валун или подкатывал его к обрыву, сбрасывал и смотрел с великим интересом, как камень летит вниз, как создает фонтан брызг, попадая в воду, и как тонет в кристально чистой воде. Вот какие у нас сибирские мишки! Исаак Ньютон – ну, кто он супротив нашего медведя со своим плюгавым яблоком? Но в тот момент, признаюсь, мысль о Исааке Ньютоне как-то не пришла мне в голову. Положение было, мягко сказать, аховым, потому что нас несло точнехонько под эту скалу, а медведь был так увлечен своими исследованиями, что нас попросту не замечал. Надо признать, что и мы его не сразу заметили, а когда заметили, было уже поздно. Натуральным образом у нас паника. Мы по очереди пытаемся запустить мотор, а он не запускается! И с жизнью мы уже прощались, и каждый про себя молился кому уж не знаю. Тут так – или камень убьет, или утонешь в холодной воде, а останки твои доест любознательный медведь, короче, конец один… Ладно, медведь, тот Ньютоном себя возомнил, но умирать даже ради открытия медведем закона всемирного тяготения ох как не хочется!

Вот уже один камушек, увесистый такой, весом в полцентнера, не меньше, плюхнулся в воду в десяти метрах от нас (и брызгами нас обдало, и на волне покачало), а мишка за следующий камешек трудолюбиво принялся и уже готов его сбросить вниз. От этого камня нам наверняка не уйти. Не помню, кто тогда делал отчаянные попытки завести мотор, памятник ему надо поставить нерукотворный, потому как сумел-таки…

Ух, короче, двигатель мы запустили, медведя испугал шум, и он убежал. Уф, слава богу, на этот раз не суждено нам было пасть жертвой ради великой идеи и во имя науки. 

И еще – очень забавно! Ходили мы по маршрутам с оленеводами, они были нашими проводниками и подсобными рабочими, это была супружеская пара, эвенки. В качестве гужевого транспорта – олени. Так вот про этих эвенков: он – цивильный, воевал, бывал в Берлине, всю Европу, что называется, прошел, а она – дремучая, всю жизнь прожила в чуме, бывала, правда, в Туре пару раз проездом (столица Эвенкии). И никак она не могла поверить, что Москва больше Туры. А в Туре самое большое строение – это здание исполкома и окружкома партии, этакий деревянный двухэтажный барак. И когда я говорил ей, что есть многоэтажные здания, двадцатиэтажные, в это она поверить никак не хотела. Глупость, говорила, зачем напрягаться и строить высокие дома, смотри, сколько земли вокруг, и одного этажа много. Поставил чум – и хорошо; надо – снял чум, переехал на другое место, там поставил. А если везде строить дома, так и мест для пастбища оленям не останется! И еще была у них удивительная особенность – нас комары ели поедом, а их не трогали! 

Тут эвенк как-то очень уж хитро на меня посмотрел, подмигнул мне и спрашивает, а слышал ли я что-нибудь о 27-й версии падения Тунгусского метеорита. Нет, говорю, слышал только об одной. Пришлось выдержать его уничтожающий, полный презрения взгляд. Признаюсь, чувствовал я себя при этом полнейшим ничтожеством. Но любопытства ради все-таки решил послушать. А он мне: «Ну что ж, вот вам 27-я версия падения Тунгусского метеорита: не было метеорита вообще. А в тот год было особенно много комаров в долине реки Тунгуски, и случился пожар, от этого пожара загорелись комары, и возник эффект быстрого горения, или что-то вроде объемного взрыва, – вот попробуйте закурить на мукомольном комбинате, что будет, а? Комбинат может взлететь на воздух! То же может в теории произойти и с комарами, крылышки-то у них сухие! Что? Невероятно? Как знать, как знать! А ведь метеорит этот так и не нашли...»