ПриWiчка – другая натура

Творцы прошлых веков, одобренные тишью библиотек, и представить себе не могли такой копилки знаний, как Всемирная сеть. Рисунок Олега Эстиса

Всякому известно изречение «я знаю, что я ничего не знаю», приписываемое Сократу. Кто чуточку поопытней, знает, что в оригинале оно, возможно, не так лаконично. А кто похитрей или помоложе, знает, что все и это тоже знает теперь Wикипедия – очередное изобретенное нами решение ex machina.

Как сказал любый человечеству и Энгельсу Сенека, «знать – это значит делать по-своему». Возможно, Сократ ничего и не делал по-своему, нам об этом достоверно тоже ничего не известно, но, несмотря на то что чем дольше он жил, тем меньше знал, он упрямо настаивал на том, что записывать сказанное нельзя, чтобы не терять память. Настороженно вникая в эту кажущуюся непоследовательной сократовскую установку (ведь знаешь тем больше, чем больше помнишь…), пока недоуменно отметим лишь самоотверженную попытку философа сохранить себе хотя бы свою память.

Все тот же и тем же любый Сенека, порицавший тех, кто, желая мыслить самостоятельно, постоянно ссылается на «чужие учебники», заявлял, что взрослому должно быть «стыдно срывать цветочки изречений, опираясь, как на посох, на немногие расхожие мысли», а мы всё упрямей опираемся, да теперь не просто на Сенеку и иже с ним (он и сам где ни попадя Эпикура поминал!), но уже на источник источников – на наше (ой ли?) ежеминутно разрастающееся Wикизнание. Да, сквозь тернии тысячелетий все прав древнеримский мыслитель: это цветочки. Ягодки пойдут, когда нечто станет и знать за нас.

Неизвестно, что знали, а что – нет авторы самых великих европейских сочинений (в строгом смысле слова – легенд), но вели они себя как Сократ. Кто здесь по подозрению в суперменстве? Слепой, как полагается, поэт Гомер, измучивший десятки, если не сотни поколений в школах? Иль тот Христос, конечно, больше знавший их языков, чем наш Чапай, но вроде столико ж не умевший писать, сколико се занятье презрел стоически закончивший Сократ?

Кто бы и как бы ни говорил, но все же: может ли человек, за которым по его или не его воле записывают другие, во-первых, не знать об этом, а во-вторых, и вправду считать это возмутительным убытком для памяти? Никто из неписавших авторов так-таки и не смог сдержаться, чтобы всю жизнь не диктовать диктантов? Беспечными людьми они вряд ли были: они думали о вечном, взывали к непреложному. Если уж речь зашла о поведении, то каковы были бихевиористические стимулы этих горе-дихтеров (не путать с каламбуром)? Неужто ими двигало желание избежать ответственности за свои слова, и/или быть увековеченными, не замарав, так не к эпохе сказать, своего пера чернилами? Как-то опять немного не по себе. А если припомнить, что все они вряд ли были аристократического происхождения, то их поведение и вовсе легко подвести под определение снобистского, если опереться (простите, Сенека) хотя бы на ницшевскую «генеалогию морали», бог с ними, с бихевиористами…

Но как бы то ни было, мыслители, проповедники и иные творцы прошлых веков, одобренные тишью библиотек, и представить себе не могли такой копилки знаний, как Всемирная сеть, куда теперь все складывается. Они своей traditio оцивилизовывали человечество, превращая память в знания, знания – в мудрость. Так, писатель предWичной эпохи – это, конечно самобытный систематизатор своих знаний, но прежде всего он – эрудит. Теперь же, в эпоху Wикиписателей (необорзописцев) толстую книжку, полную искрометных диалогов и точнейших профессионализмов написать может каждый: диалоги хранятся на сайтах форумов, научные и практические данные – в Wики и проч. Дело компоновки можно перепоручить, если самому лень, неспециально обученному Wикилитературному неонегру.

Освободив себя от многих обязанностей: пахать, брать в руки ручку, верить, человек теперь придумал освободить себя от обязанности знать. Некогда колоритная фигура образованного человека с его «я могу не помнить факта, но я знаю, где искать источники» на фоне современного чему-нибудь и как-нибудь наученного человека уже заметно захирела. По поводу того, что лексика и тех и других постепенно гомогенизируется, заволновались давно. О том, каков лексико-психологический уровень эпистол к народу представителей высших органов власти, не стоит печали лишний раз упоминать. Знаменательно то, что где искать знания, на какие источники опираться, а нередко – и где ознакомиться с их электронной копией в Интернете, теперь знает каждый, причем нередко чем этот каждый моложе и чем меньше «школ» прошел – тем лучше он разбирается как раз в Wикиисточниковедении.

Обычно эпохе, в которой жили и творили одни, дают название другие – их потомки. Да, откровенно говоря, это самоназвание эпохи всегда не столь актуально. Важнее самоосознание эпохи, видное в ее самовыражении. Чем ближе мы смотримся в историческое зеркало культуры, тем яснее видим деятельное отрицание прошлого, его норм и форм. Мы всё круче замешиваем на истории наш бунт против ее же канонов.

Но если прежде, чтобы что-то отрицать посредством чего-то другого, надо было хорошо знать материю и отрицаемого, и средства отрицания, то теперь знание как будто теряет это свойство фундаментальности. Например, возьмет условный Незнайка лист бумаги и напишет на нем: «роман», и скажет, что он написал роман. Кто-то оценит сноровку и сообразительность Незнайки, увидит и оценит по достоинству неординарность его мышления. Но это – тот кто-то, который знает, почему филологи часами разбирают «Сонет» Хармса, и умеет по достоинству оценить аксиологию бунта искушенного искусством автора, как, впрочем, конечно... и революцию отдельной нейронной связи – в голове Незнайки.

Перенасыщение – вещь чреватая. Речь вовсе не только о тэффиевских «последствиях Анны Иоанновны»: перенасыщение раствора чревато выпадением осадка, перенасыщение живота – тем, что будет, поскольку ему труднее освободиться от еды, чем вместить ее (простите опять, Сенека, вы все еще платите по вашим эпикуровым долгам). То есть перенакопление одного в другом всегда чревато расстройством второго и напрасным расходом первого.

Нарушать запреты, зная правила, не то же, что, не зная правил, идти как можется. Особый случай – осознанное незнание правил, этакое выпадение гениального осадка в перенасыщенной до отказа знать себя культуре. Например: любите ли вы Маяковского так, как любил его Пастернак?

Через вскипевший полтора столетия назад абсурд, а за ним – модернизм всех сортов, арт всех пошибов и изм за измом человечество выпустило творческий пар, отгудев своими «нео-» и отсвистев своими «пост-». Теперь искусству придется рука об руку с наукой бороться со «снарком», выпущенным всеобщим этическим кризисом из клетки разума в культуру. Такое тесное сотрудничество случалось и прежде, взять хотя бы ломоносовские времена, но мы определенно живем в эпоху качественно нового витка взаимного проникновения искусства и науки. Ах, скучно на этом свете, господа.

Вернемся ж (надолго ли?) к памяти. Объем памяти Сети конечен, как все антропогенное. К тому моменту, когда Wикихранилища переполнятся Wикиинформацией, Wiki ex machina уже научится не только хранить знания, но и пользоваться ими, знать о них, систематизировать и отбирать их по своему вкусу и понятию, раздавать или отказывать в них тем, кому сама посчитает нужным. А какие бунты и революции поджидают нас со стороны пресыщенного Wикиинтеллекта, которому мы же вслед за знанием и делегируем очередную нашу функцию: мышление!

Не послушались Сократа – вписали знания в Wики. А что если Сократ, сам того не ведая (по его же собственному признанию), и тем, что деятельно учил об учении, опять-таки невиннейшим образом противореча своим словам, в действительности предвосхитил наше знание о том, что мы в итоге сами не будем знать вообще ничего?