Что-то у вас, товарищ офицер, пуговки подозрительно блестят [+ВИДЕО]

Форма разная, а содержание одно – флотское. Фото из архива автора

В офицере главное не содержание, а форма. Это аксиома. И какое может быть содержание, если, как известно, на флоте менингитом не болеют. Потому что, как у нас шутят, голова у военных моряков не болит: чему там болеть – там же одна кость.

О содержании говорить не будем. Потому что военному человеку думать вредно – надо приказы выполнять. «Начальник оперативного отдела! – говорил как-то на совещании контр-адмирал Северного флота Доброскоченко. – Вам надо не думать, а рожать побыстрее, пока скорая гинекологическая помощь из оперативного управления штаба флота не пришла вам на помощь. Они анализами не интересуются, они сразу кесарево сечение без наркоза делают».

Так что переходим к форме. Про нынешнюю убогую военно-морскую форму ничего не могу сказать, буду говорить про ту, что носили в мое время.

Чем моряк отличается от пехотинца? В первую очередь моряки носят не сапоги, а ботинки. Поэтому пехоту мы называли «сапогами», а они нас в ответ – «шнурками». Ботинки на флоте, кстати, называют «гадами» или «прогарами». Как писал Виктор Конецкий, «морские «гады» носят не с портянками, как сапоги в презренной пехоте, а с носками». Кстати, носки на флоте называют «карасями».

Помнится, в училище встал я в строй. Тут заместитель начальника артиллерийского факультета капитан 1 ранга Ситников проходит мимо: «Курсант Рискин, а почему вы в хромовых (то есть в парадных, по сути. – А.Р.) ботинках?» Отвечаю: «Так у меня «гады» мокрые». Каперанг мне сурово: «Не «гады», а ботинки форменные яловые». И три наряда на работы.

Раз уж пошли снизу вверх, переходим к брюкам. Естественно, это брюки клеш. Как утверждает все знающая Википедия, брюки клеш появились во времена парусного флота. Брюки расширялись книзу, начиная от бедра. Такая форма называлась «cloche», что в переводе с французского значит «колокол», «труба», а по-русски так и звучит  – клеш.

Для моряков замысловатый покрой имел практическую ценность – во время уборки корабля, мытья палубы, при подъеме на реи и при приставании к отлогому берегу (брюки легко закатывались и оставались сухими). У морских брюк раньше была застежка  – лацбант. Спереди имелся откидной клапан, и вместе с широкими штанинами такая модель брюк давала возможность моряку, упавшему в воду, быстро освободиться от одежды и всплыть. Но основным преимуществом этого изобретения была возможность легко и просто сходить в туалет (по-флотски – гальюн). Тонем-то мы, слава богу, не каждый день. В общем, никаких ширинок.

Увы, в Военно-морском флоте СССР с клешем нещадно боролись. Причем не всегда успешно. У нас, к примеру, в ротной бытовке всегда была наготове «торпеда». Это кусок фанеры трапециевидной формы. В общем, нижняя часть штанов обильно смачивается, в нее вставляется «торпеда», и ткань на «торпеде» сушится утюгом. В итоге получается клеш достойного для выхода в город и похода на танцы размера. После увольнения брюки опять подвергаются влажной обработке, и утром на смотре в училище никаких следов клеша. Правда, нужно еще пройти проверку перед выходом в город. Но это отдельная песня.

Дежурный по училищу проверяет не только наличие или отсутствие клеша, но и многое другое. Как погоны пришиты, чистый ли подворотничок на «слюнявчике» (специальный воротник, надеваемый под бушлат или шинель), надраены ли обувь и бляха на ремне. Да, зимой обязательно должны быть кальсоны. Иначе никакого увольнения. Заботилось командование о нашей репродуктивной способности. Хотя, придя в гости к даме, как-то неловко было фигурять в голубом исподнем.

Ну и, конечно, «капуста» (кокарда на головном уборе курсанта или моряка срочной службы) не должна быть выгнута. Хотя шиком как раз считалась согнутая кокарда.

Начальства в море нет, так что даже дежурный по кораблю ходит без брюк. Фото из архива автора

Далее. Переходим к поясничной области и чуть выше. Крайне важно во время смотра, чтобы у тебя не был «зашит зад». В том смысле, чтобы разрез на шинели был распорот. Зашитый задник – это практически преступление. Ведь если задник зашит – офицер в шинелке строен и подтянут, а если расшит – он уже как в мешковине ходит. Офицер или курсант в зашитой шинели почему-то страшно раздражает проверяющих. Впрочем, их все раздражает.

Помнится, продавали мы в Риге большому другу Советского Союза полковнику Муаммару Каддафи тральщик проекта 266МЭ. Почти со всеми ливийскими офицерами, которые принимали корабль, у нас были прекрасные отношения. Штурман ливийского экипажа как-то подарил мне комплект пуговиц со своего мундира. Надо заметить, что нам выдавали пуговицы анодированные, которые постоянно стирались и в итоге имели блеклый вид. А у ливийцев пуговицы были латунные – надраишь их пастой ГОИ, и блестят они, как солнце. Ну, я и пришил их на свою тужурку. А тут строевой смотр. Проходит мимо меня проверяющий капраз: «А что это у вас, товарищ капитан-лейтенант, пуговицы подозрительно блестят?» В общем, выгнали меня из строя, выписали по первое число и заставили «все вернуть взад», пока смотр не закончится.

Опять-таки поднимаемся выше. Про ордена, орденские планки и т.д. говорить не будем. Да и не заслужил я чего-то особенно. За 22 года службы на флоте – три медальки. Сначала «За 10 лет безупречной службы». Потом 15 лет этой самой «непорочной» службы, потом что-то вроде «70-летия СА и ВМФ». А «За 20 лет безупречной службы» так и не получил. Как раз развалился Советский Союз, медаль отменили. Когда снова ввели, я уже был на пенсии.

И наконец, подходим к голове. Давно подмечено: чем выше у генералов тулья на фуражке, тем хреновее положение дел в вооруженных силах. Дело в том, что высота фуражки не равна уровню интеллекта. На флоте все иначе. На флоте высокая тулья – дурной тон. Настоящие моряки летом носят грибан (потому что похоже на гриб), а зимой – черную, шитую по спецзаказу фураньку (в советское время стоило ее пошить 15 руб.). Грибан – это вам не созданная отечественными мастерами кройки и шитья фуражка (давящая на последние мозги и уродливая, как утюг). Это фуражка, переделанная умелыми ручками флотских специалистов. Верхняя часть у грибана не натянута, тулья опущена, пружина удалена. На строевой смотр в грибане никто не ходит – некоторые заматеревшие проверяющие в высоких званиях любят сбивать грибан с головы офицера и яростно топтаться на нем.

В училище у нас был преподаватель кафедры морской практики капитан 1 ранга Стариков, в прошлом старпом крейсера 68-го проекта. Настоящий мореман. Ходил в грибане, не признавая шитые фуражки, имел брюки клеш на полста сантиметров как минимум, курил только «Приму». В ходе лекций мы считали, сколько раз Стариков скажет «ну-с», «ибнть», «понимаете ли» и «товарищи курсанты».

Свою речь каперанг начинал примерно так: «Ну-с, понимаете ли, ибнть, товарищи курсанты...»

Строевиков Стариков ненавидел. Наверное, в этом была давняя нелюбовь корабельного офицера к ОУС (отдел устройства службы), то есть к береговым крысам, которых «зашитость» продольного шва на спине шинели волновала больше, чем способность командира вывести крейсер в море. Однажды мы были свидетелями великолепной сценки с участием Старикова и преподавателя кафедры морской пехоты подполковника Кочеткова. Сан Саныч Кочетков (кличка Коча) в принципе мужик был неплохой. Когда-то он служил в морской авиации, да, говорят, потерял чувство высоты. Списали его на берег, попал он в бурсу и стал, как ему казалось, морским пехотинцем.

На плацу ему равных не было. Подтянутый, невысокого росточка, с острыми гусарскими усиками, он вышагивал так ладно, что любо-дорого было смотреть. И нас дрессировал на плацу отменно. Причем личным примером. В тот чудный солнечный день он сдуру, очевидно, захотел выдрессировать и Старикова.

Проходя мимо курящего вместе с нами каперанга, Кочетков, как и требует Устав строевой службы, молодцевато отдал честь старшему по званию. Стариков и ухом не повел. «Товарищ капитан 1 ранга, – тихо сказал Коча, – я вам честь отдал». Стариков – ноль внимания. Продолжает смолить «Примку». «Товарищ капитан 1 ранга! – возвысил глас подполковник. – Я вам честь отдал!» Тот же эффект. Коча перешел на тенор: «Товарищ капитан 1 ранга...»

Стариков не выдержал. Смачно затянулся, бросил полный презрения взгляд на Кочеткова, ловким щелчком зашвырнул чинарик в урну и произнес сквозь зубы: «Са-пог...»