Беда должна объединить мир

Путешествие на круизном лайнере Diamond Princess оказалось тяжелым испытанием для пассажиров. Фото Reuters

Весна вползает в Москву своим желтоватым змеиным подбрюшьем, настороженно и враждебно оглядываясь вокруг себя. Чума – под псевдонимом «коронавирус». Еще в последние дни марта люди, во всяком случае молодежь, радовались обрушившейся на улицы непривычной пустоте. Парни и девчонки без каких-либо масок (вернее, маска одна – рот до ушей, хоть завязочки пришей) слонялись в обнимку, завидно приникая друг к дружке, по исключительно им принадлежащим тротуарам.

Еще, можно сказать, вчера.

А где-то через день погода резко опустила свой снежный занавес, и Москва покрылась, правда, не белым, а – черным. Стало доходить, проясняться, что дело вообще-то темное. Большая беда вторглась в столицу, нащупывая через нее – а сегодня все более или менее действенное, увы, сосредоточено даже не в Сибири, на нефтяных полях-болотах, а в ней, – слабо дышащие ребра остальной страны.

Померкла, обездвижела моя столица. Где я это уже видел?

Я это видел перед развалом Советского Союза. Так называемый застой, внутренняя деградация общества – все это и многое другое, конечно, было. Но спусковым механизмом тогда все же стала серия природных и техногенных катастроф. Более того, катастрофы природные и социальные, убежден, непостижимо и тесно взаимосвязаны друг с другом, и еще неизвестно, какая из них в большей степени является первопричиной. В конце концов, пока еще никто не опроверг существования высшего разума во Вселенной.

Эту гнетущую атмосферу, в которую погрузилась сейчас Москва, да, в общем-то, и весь огромный сопредельный мир, я наблюдал больше 30 лет назад в крошечной Армении конца 88-го года. Такая же скорбная, сверлящая тишина пала тогда на ее города и села. Euronews показывают, что в многострадальной ныне Европе (парадоксально само словосочетание) заполняют гробами стадионы. Но это не европейское ноу-хау. Впервые стадион, забитый трупами, я увидал в Спитаке. Там даже гробов еще не было. Они лежали на простынях, на суконных солдатских одеялах, на голой, пожухлой декабрьской траве. Тишина надрывно звенела над этой горькой и горестной «чашей»…

В следующем, 89-м, довелось побывать в Чернобыле, в том числе на Четвертом энергоблоке. А перед этим дважды проехать через Припять. Сейчас, говорят, там открыли экстремальный туризм. Тогда же все было так пусто и мертво, что даже волосы вставали дыбом.

Чем все закончится на сей раз? Не развалимся ли? Сходство есть: катастрофа, та же нефть, те же саудиты, правда тогда в сговоре с американцами. Боюсь, на сей раз разорвет по границам даже не государственным, а – «молекулярным». Нынешняя чума столь коварна, что сразу, прямо на старте, отделила стариков от молодых. Молодые вроде еще выздоравливают, а старые, старичье – впрочем, как и положено нашему брату, – не сдюживают. Мрут. Вон, крепко пожилая пара на печально известном круизном лайнере, который долго держали на привязи на канатах у берегов Японии, накануне еще бодро махали из открытого иллюминатора – да и из телевизора тоже – мол, все в ажуре, а уже на следующий день их, парою, снесли с «Принцессы» на парных же носилках…

Молодежь вынуждена сторониться старых своих… А вдруг это войдет в привычку? В моду? В образ жизни? А самые опасные «переносчики», оказывается, дети. Но что значит старых сих оторвать, отторгнуть от малых сих?

Чужую беду руками разведу… Я не готов давать рецепты, читать наставительно-резонерские нравоучения еще и потому, что беда эта и меня самого, многодетного и «многовнучного», захлестнула с головою. Дай Бог самому-то вынырнуть. Одна из дочерей, в чьей квартире я заперт, строго сообщила: «Папа, в соседнем подъезде одну семью посадили на карантин. Держись подальше! ..»

А ну как и это, как и «безопасная» разлука с малыми-милыми, тоже войдет в социальный обиход – разъединимся, позагородимся, отчуждимся?.. Сейчас, вон, пока только богатые отгородились средневековыми крепостными стенами от бедных и обыкновенных, а теперь что – и бедные от бедных и даже обыкновенные от обыкновенных?..

Гнетущая атмосфера катастрофы иногда возвращается – то во снах, то наяву. Кадр из фильма «Землетрясение». 2016

Есть романтики-оригиналы, утверждающие, что послевоенная Москва потому и выжила без невосполнимых людских потерь, что жила в основном в коммуналках. Как знать, может, они, оригиналы-маргиналы, и не такие уж фантазеры?

Что касается драмы медико-биологической разнополярности поколений, то я уповаю на одно. На золотой запас любви и взаимной сердечной привязанности. Этого запаса, верю, в нас даже больше, чем здравого смысла. Уж на одну-то чуму, надеюсь, хватит. Как хватит, полагаю, и чувства самосохранения – не окуклиться, не разбежаться: гуртом не только, по известному выражению, батьку легче бить, но и выжить. Как бы там ни было, но общинность все-таки у нас еще в крови. Ульем выживем, но сотами, даже бетонными, пропадем.

Сейчас в ходу понятие «самоизоляция». Несколько лет назад, откликаясь в «Российской газете» на кончину Валентина Распутина, я употребил это понятие как предостережение современной России – не загнать бы себя в тупик, ведь даже настоящая литература у нас м и р о в а я, а не национальная. Перечитывал только что, ставши уже теперь почти что ее ровесником и, стало быть, мал-мала повнимательней и поумнее, едкую, умнейшую и талантливейшую – как только Осип Эмильевич терпел ее подле себя? – старуху Надежду Мандельштам и в нескольких местах наткнулся: мол, с а м о и з о л я ц и и в отношении как отдельной личности, так и целой страны – одинаково губительны. Провидица, полвека назад уже знала, прозорливо догадывалась…

Беда должна объединить мир. Так бывало и, надеюсь, так будет. Снивелировать политические и личностные амбиции, пригасить исторические и псевдоактуальные претензии и даже государственную алчность. Любые сегодняшние, сиюминутные ценности относительны перед главной, вечной – жизни. Жизни отдельного человека и целых народов и континентов. Нам пора вернуться в семью цивилизованных европейских народов. Не упорствовать и не кичиться своей особостью и одинокостью. Вернуться пока не поздно. (Насчет вернуться. Франция в е р н у л а всех своих солдат из Ирака. И правильно сделала – пример, достойный подражания).

…Когда 30 лет назад я вернулся после трех недель ада из потрясенной Армении, ночами мне снился один и тот же кошмар: землетрясение в Москве, рушатся панельные дома и стекло-картонные небоскребы… Просыпался в холодном поту, приходил в себя: слава Богу, я в Москве, Москва – незыблема.

Незыблема – так казалось тогда, 30 лет назад. И вот она потрясена. И все мы – потрясены, подавлены, обескуражены. Какими выйдем из этого несчастья? Дай Бог выйти. И дай Бог – людьми.