Пианино за наш счет

Ваша дача, говорите? Теперь наша! Фото автора

В очках и с лысиной

Игорь Васильевич Николаев всегда гордился тем, что он интеллигент, причем не в первом поколении. Он был геолог-геофизик по профессии, но грамотность в части русского языка служила поводом для привлечения его к работе в разных редакционных советах, комиссиях и проектах. Составленные при его участии документы были безупречны по форме и не содержали грамматических ляпов. Да и с содержанием их все всегда было в порядке.

Игоря Васильевича коллеги уважали за его профессионализм и серьезность. Вот эта серьезность была не всегда соразмерной обстановке и времени. Ему трудно было превратить в шутку то, что начинало его подчас беспричинно мучить и что легко в шутку превращали окружающие, часто неожиданно натыкавшиеся на его вопрос: «А что ты под этим имеешь в виду?» Я, после того как стал с ним работать в одной комнате, всячески старался развить в нем чувство юмора, но терпения моего подчас не хватало. Даже пришлось как-то процитировать ему Франсуа де Ларошфуко: «Серьезность – это счастье глупцов». Обиделся на меня после этого, но потом оттаял…

Как-то близился один из еврейских праздников, и в нашем НИИ евреев, если те из своей национальности не делали тайны, коллеги поздравляли с этим событием. В один из таких дней в нашу комнату заглянул Сергей Павлович Каменев, наш крайне приветливый коллега из другого отдела. Он ткнул пальцем в один из дальних углов, где располагался стол Игоря Васильевича, и спросил: «А где этот?» Я ему ответил, что «этот» задерживается, но непременно придет.

Игорь Васильевич частенько опаздывал, ссылаясь на плохую работу транспорта. Этот раз не был исключением. И когда я выслушал очередные его проклятия в адрес работы городского транспорта, сообщил ему о визите Каменева. Игорь Васильевич сразу забеспокоился, спросил, зачем он ему, и помчался в комнату Каменева. Там он пробыл недолго и вернулся красным и возмущенным.

– Представляешь – Каменев меня, потомственного русского интеллигента, поздравил с наступающим еврейским праздником!

Игорь Васильевич ждал от меня сочувствия, но я ему для начала предложил подойти к висящему на стене зеркалу. Он подошел и стал пристально вглядываться в свое изображение.

– Что-то не так? – удивленно спросил он.

– Все так, но ты мне расскажи детально – кого ты там видишь.

– Ну как «кого» – себя, конечно.

– А как ты при этом выглядишь?

– Как обычно – и сегодня, и всегда так же.

– Ладно, я тебе расскажу, – сказал я. – В зеркале – типичный интеллигент в очках, при галстуке и с обширной лысиной.

– Ну, хорошо. А что же во мне еврейского?!

– Видишь ли, дорогой, ты настолько вжился в роль интеллигента, что для иных окружающих стал смахивать на еврея.

– Это как?!

– А так. В России давно путают их между собой, полагая, что непомерная грамотность – это чисто еврейское качество. И не секрет, что незнакомых людей в шляпах, костюмах с галстуками и очках в советское время стали принимать за евреев. Дурацкий вопрос «А вы, случайно, не еврей?» после прихода советской власти стал вполне привычен, и не только в Одессе.

Мои объяснения по поводу устоявшихся аналогий Игоря Васильевича не вполне убедили. Тогда я ему, любителю поэзии, привел в пример следующее, часто вспоминаемое, утверждение Марины Цветаевой: «В сем христианнейшем из миров поэты – жиды».

Между русскими евреями и советской интеллигенцией имело место отношение двойничества, когда их можно было различить, но нельзя разделить. В книге Гордона Крейга «Немцы» приводится довольно любопытное сопоставление положительных и отрицательных качеств немцев и евреев. Автор этой книги проводит параллель между этими двумя народами и героями рассказа Эдгара По «Вильям Вильсон», в котором у главного героя есть однокашник, сходство с которым становится для него невыносимым. Раздражение главного героя перерастает в итоге в такую ненависть, что он решается на убийство двойника. Мне думается, что нечто похожее имеет место в отношениях между русскими и русскими евреями. И излишняя констатация их сходства приводит к отрицательным эмоциям у тех и других.

Игорь Васильевич не был антисемитом. Но он был русским патриотом и очень хотел, чтобы принятые им формы патриотизма безоговорочно принимались всеми окружающими. Вскоре после нашей полемики по поводу сходства евреев и русских интеллигентов его сагитировали записаться в хор Российского Дворянского Собрания (РДС). Парадокс в том, что никакого музыкального слуха у Игоря Васильевича не было. Сагитировала же его ходить на занятия хора наша коллега Ирина Сергеевна, часто навещавшая нашу комнату. Отказать ей он никак не мог и подружился с потомками дворян, также считавшими себя русскими интеллигентами. На мой вопрос о том, как проходят эти занятия, он рассказал, что начинаются они с пения гимна «Боже, царя храни». О каком, прости Господи, царе идет речь (были уже времена Бориса Ельцина) – дворяне отвечать отказывались. Ирина Сергеевна, входившая в правление РДС, при поддержке Игоря Васильевича взялась было и за меня, расписывая интеллигентную среду этого сообщества. Но вступать в него или ходить петь в хор я категорически отказался, ссылаясь на скептическое отношение к подобным сообществам. Игорь Васильевич, увлекшись пением, захотел приобрести пианино. Я ему пообещал подарить наше пианино, на котором играла дочь до ее замужества и переезда на другую квартиру. Но передача подарка так и не состоялась, поскольку Игорь Васильевич поставил условие – перевезти пианино к нему за наш счет. Моя жена этому воспротивилась.

По птичьему праву

Когда в начале сентября дрозды-рябинники склевали на нашей даче черноплодную рябину, не оставив нам ни одной ягодки, мы были очень огорчены подобным обжорством, но и озадачены. Ведь у некоторых соседей черноплодка была такой же, если не лучше нашей: ветви с ягодами свисали над забором и были вполне доступны, но птицы их не тронули. Мы с женой долго думали над этим и, похоже, поняли, в чем здесь дело. В последующие дачные сезоны нашествие дроздов повторялось, и это лишь подтвердило нашу догадку. А дело было в следующем.

Когда-то на нашей даче из небольшого ростка, посаженного нами, довольно быстро вымахала кудрявая стройная ель. В один из дачных сезонов мы обратили внимание на вьющихся вокруг нее дроздов, а затем заметили примостившееся к стволу ели птичье гнездо, замаскированное ветками. Гнездо это появилось еще до начала дачного сезона, и наш приезд на дачу для птиц стал явной неожиданностью.

Мы были прямо-таки польщены доверием птиц: ведь на соседских деревьях никаких гнезд мы не наблюдали. Занятно было затем вспоминать, как мы на цыпочках, чтобы не вспугнуть гостей, ходили вокруг ели и с интересом наблюдали за появившимися птенцами. Они потешно тянули вверх свои клювики в ожидании пищи. Момент, когда птенцы покинули свое гнездо, мы упустили, так как на дачу наведывались лишь на выходные дни.

Свое трогательное отношение к непрошеным пернатым гостям мы вспомнили, когда стая дроздов в наше отсутствие обчистила созревшую черноплодку. Почему именно нашу? Разгадка состояла в том, что сотворили это нашествие дрозды, родившиеся на нашей даче. Ведь они явно считали ее своей территорией и урожай собирали как бы по их птичьему праву. Объяснив подобное нашествие именно на нашу дачу, я вспомнил феномен с рыбами лососевых пород: ведь эти рыбы приходят метать икру именно в ту реку, где были выметаны породившие их икринки…

Несколько лет назад, когда выдалось жаркое лето, птицы склевали и другие ягоды – смородину и крыжовник, причем у соседей также. Люди объясняли это тем, что птицам якобы не хватает влаги. Но вода в лотках, которые мы выставили для терпевших жажду птиц, почему-то оставалась нетронутой.

Прошлогодний дачный сезон отметился обилием дождей. Воды явно хватало всем, включая птиц. Но они снова совершали набеги на наши ягоды, начав с жимолости и закончив черноплодкой. Моя жена с иронией вспоминала при этом наше былое гостеприимство, обернувшееся для нас бессовестным птичьим обжорством.

Как-то у себя на даче мы обнаружили останки птицы, наверняка погибшей в когтях у одной из кошек, шастающих по округе. Мы не испытывали от этого зрелища никакой радости и стали защищать свои ягоды другими средствами. Пару дачных сезонов вполне эффективными были натянутые в разных направлениях магнитные ленты. Они трепетали на ветру, отпугивая птиц. Затем дрозды явно раскусили этот прием и перестали бояться. Еще одно средство оказалось сразу же бесполезным: прикрепленные на шестах пластиковые вороны, которые, раскачиваясь от ветра, были очень похожи на настоящих.

Расставаться с дроздами насовсем очень бы не хотелось. Но жадность их к результатам нашего труда крепко достала. В этом году мы решили от них защищаться при помощи сеток, которые накидывают на кусты перед созреванием ягод. Попробовали довольно успешно такие сетки, а также полотна из легкого белого покрывного материала. И это еще не всё. В разные места участка мы поставили ветровые вертушки, которые крутятся даже от легкого ветра. Список антидроздовых мер дополнили развешанные в разных местах участка оптические диски. Всё вместе сработало. Правда, не обошлось и без жертв среди пернатых хищников. Один из дроздов, любитель ирги, запутался в накинутой на дерево сетке. Выбраться из нее у него не получилось, и он погиб, превратившись в наш очередной приезд на дачу в чучело. Возможно, и это отпугнуло остальных птиц от безоглядного нападения на ягоды.