Возвращаясь в Идишландию

В музее представлены интерактивные инсталляции, которые можно трогать, играть с ними. Фото агентства «Москва»

Образ местечка-штетла прочно ассоциируется с еврейской жизнью в Восточной Европе, когда в небольших городках проживала значительная часть ашкеназских евреев, говорящих на идише. Общинная жизнь считалась высокоорганизованной, но далеко не идеальной. Дороги были разбитыми, бедность – повсеместной, погромы, антисемитские нападения, ассимиляция опустошали штетлы. А потом пришло самое страшное – Холокост. «Жизнь, как лето, коротка. Видишь? Я не знаю языка идиш, достоянья моего предка. Да и слышал я его редко. Не учил его азы – грустно. Мой единственный язык – русский», – писал бард Александр Городницкий.

В эти дни для погружения в исчезнувший мир еврейских местечек не обязательно покидать пределы российской столицы. Сразу несколько тематических выставок открылись в Москве.

Авторами работ, представленных на экспозиции «Мир, который навсегда останется с нами» в Сколково, выступили студентки колледжа дизайна при Еврейском университете в Москве. Одна из картин, «Штетл», написанная маслом на холсте в сдержанной коричневой цветовой гамме, автора Рут Кедровской, раскрывает мозаику еврейской жизни. «Холст оживает сценами из теплого, летнего штетла, где евреи соседствовали с коренными жителями», – говорит Рут.

Оригинальные работы, выполненные из камней, рисунков и коллажей, посвящены теме Холокоста. Работая над иллюстрациями к «Дневнику Анны Франк», студентки углублялись в трагическую биографию девочки и использовали самые разные техники и стили: делали наброски кофе, тушью, углем, акварелью, пытаясь передать атмосферу и те чувства, которые испытывала Анна, ведя свой дневник.

На выставке также представлены графические проекты студенток второго курса, выполненные тушью на бумаге. Рисунки, как правило, представляют собой реплики произведений еврейских художников конца XIX – начала XX века, с обязательным дополнением собственных наработок. На материале художественных традиций прошлого девушки размышляли над еврейскими образами и судьбами. За стеклом, выставленные на специальных стеллажах, красуются фигурки евреев из бронзы, меди, камня, серебра, дерева и из иных, дорогих и простых, подручных материалов: «Заколдованный портной», «Талмудисты (менора)», «В Цфате», «Антиквар», «Сойфер» и многие другие. Писатель Шолом-Алейхем вдохновил студенток на самовыражение, к его рассказам они создали множество превосходных иллюстраций карандашом.

Названий многих профессий, распространенных в штетлах, уже не встретишь в нашей привычной речи («милкхикер хойз» – дом молочника, «шоймер хойз» – дом сторожа, «тышлер хойз» – дом/мастерская столяра), но раньше все они честно трудились, посвящая себя выбранному ремеслу. Каждый предмет экспозиции содержит частицу души, тепло рук и энергетику своего создателя, сохраняя для будущих поколений элементы исчезнувшего «идишкайта» – культуры восточноевропейского еврейства.

«А зачем нам смотреть на эти картинки, если мы сами жили в местечке?» – удивленно спросила мама, узнав, что я собираюсь на выставку Марка Шагала. «Мы-то жили и всё понимаем, но моя задача – рассказать об этом другим, тем, кто ни разу не был в штетле, чтобы передать им весь колорит и всю подлинную атмосферу уничтоженной «империи», – ответила я.

Итак, еще одна выставка, посвященная теме местечек, – «В ожидании чуда», созданная по книге Марка Шагала «Моя жизнь». 28 мая она открылась в Еврейском музее и центре толерантности. Кураторы Ира Дворецкая и Мария Гадас не пытались заявить нечто, ранее неизвестное о художнике, а использовали новый способ говорить о живописце, картины которого стали здесь дополнением к тексту.

На вернисаже отражены наиболее важные моменты биографии Шагала: от родительского дома в Витебске до его переезда в столицу Франции (до парижской мастерской). Семь разделов, названных цитатами из книги, знакомят с героями художника и его любимыми сюжетами. В музее представлены не только картины из частных коллекций, но и интерактивные инсталляции, которые можно трогать, играть с ними. Тут мысленно переносишься на крыши стареньких домиков родного для мастера Витебска, одновременно «грустного и веселого», ненадолго останавливаешься в рыбной лавке отца художника, бродишь по старым дворам и улицам, встречаясь с многочисленными домашними животными, которых на полотнах маэстро огромное разнообразие, слышишь из динамиков настоящее мычанье коров, играешь в театр теней. Упитанные коровы Шагала – идеальный символ жизни, силы и плодородия, они летают над Парижем и пасутся под Витебском, соединенные идеей торжества жизни.

«Корыто – первое, что увидели мои глаза», – пишет Марк Шагал в романе «Моя жизнь». И вот под нежную колыбельную на идише раскачивается то самое корыто-люлька, из которого вылетает диковинный косяк рыб.

Особое место на вернисаже отведено Белле – красавице с грустным взглядом, жене и музе творца. Стоит отметить и многоцветный раздел, посвященный Франции, подарившей одаренному выходцу из местечка мировую известность. Пролезая через волшебную дверь в старом шкафу, попадаем в шумный, богемный парижский мир с кафе, театром и цирком. Здесь немало реквизита, от костюмов до жонглерных мечей, масок, которые можно взять, примерить, приложить к себе, чем активно пользовались гости выставки.

Мысленно переносишься на крыши стареньких домиков родного для Марка Шагала Витебска.  Фото агентства «Москва»

C 4 по 6 июня Altmans Gallery совместно с Московским центром современного иудаизма, при поддержке Российского еврейского конгресса проводит выставку «У каждого есть свое имя и место». Ее открыл Александр Лысковой – главный раввин движения прогрессивного иудаизма России. Проект представлен серией графических и акварельных работ самого Лыскового, а также произведениями художников-модернистов ХХ века – Марка Шагала, Фернана Леже, Жоржа Брака.

Один из моих любимых мастеров, изумительно пишущий местечко и его обитателей, маститый художник Герман Гольд, живет сегодня в Израиле. Уже с конца 1950-х годов он начинает создавать еврейский цикл своих работ, пополняющийся вот уже более полувека, и берется за самые разные сюжеты – от испепеленных в годы Холокоста штетлов до теплого света ханукальных свечей, от портретов мудрецов Торы – до библейских образов. Национальное в творчестве Гольда тесно переплетается с личным. У него невероятно «говорящие» картины, глядя на них, глубоко чувствуешь и боль, и радость, и скорбь, и ликование, и щемящую тоску всего еврейского народа. Среди них: «Мальчик Мотл», «Ша!», «Мгновение счастья», «Синагога Сатанова», «Хедер», «Мотл с козленком» и многие другие.

Для того чтобы этот обзор не был односторонним, следует добавить, что помимо выставок, посвященных истории ашкеназского еврейства, в «Объединении горских евреев» в Сокольниках можно увидеть причудливые картины, выполненные маслом на холсте, в серии «Горские евреи». Их написал не так давно покинувший этот мир Рами Меир. В его работах, всегда доступных на сайте живописца, легко проследить, где и как прежде жили иудеи Кавказа (джууро). Среди его сочных, добрых, красочных, в чем-то наивных изображений, глубоко насыщенных южным солнцем, светом и цветом, есть и такие: «Высокогорное еврейское село Гамсутль», «Старая синагога в горах Кавказа», «Горско-еврейские земледельцы», «Кавказский раввин», «Свадьба в Губе», «Губинские ковровщицы», «Дух Красной Слободы» и другие.

Писатель Давид Маркиш однажды во время интервью сказал мне: «Восточноевропейские евреи, рассеянные по всему миру, вышли из черты оседлости, как русская литература – из гоголевской «Шинели». Черту оседлости провела в свое время императрица Екатерина II, и на очерченных ею территориях возникла Идишландия – удивительное по социально-политическому, по национальному составу образование».