Надежда Горлова
Село Нижний Ландех. Маршрутка сюда ходит раз в три дня. Фото Иргиза Темирханова
Пока мы с мужем на «Ласточке» ехали в Иваново, сидящий сзади нас папа рассказывал ребенку, что во Владимире стоим долго, потому что вагоны присоединяют к тепловозу. Мы ерзали от чувства собственного превосходства: какой тепловоз – «Ласточка» же! Но когда приехали в Иваново, оказалось, чей-то папа был прав: нас действительно присоединили к тепловозу. Во Владимире электричество кончается.
Мы забронировали квартиру заранее по телефону и ждали у подъезда, пока хозяйка там уберется. На соседней лавочке сидел пьяница Леня, оказавшийся соседом нашей хозяйки. Несмотря на ранний час, он уже был нетрезв и сказал, что на улице сейчас лучше, чем в квартире, потому что «стена солнышком пропиталась». Поведал, что в 90-е возил миллионы, и у него бандиты их ни разу не отобрали, потому что он заворачивал деньги в тряпки в солидоле, и никто не хотел там рыться, руки пачкать. Сказал, что мы хорошая пара и нам непременно нужно пожениться. Заселившись, мы пошли гулять и нашли Садовую улицу (а рядом с ней улицы с интригующими названиями – Арсения и Громобоя). На Садовой воображение поразил памятник с надписью на цоколе: «Федор Афанасьев. Отец». И все это подпольные клички революционеров. И Отец, и Арсений (Фрунзе), и Громобой (Роман Семенчиков).
Следущим вечером сели на маршрутку и два часа ехали до остановки «поворот на Чихачево». Сошли с маршрутки в восемь и решили сначала уклониться от намеченного маршрута и зайти в «неофициальный» монастырь под эгидой харизматичного батюшки-расстриги Иоанникия, в Свято-Николо-Андреевскую обитель. Отца Иоанникия запретили в служении в РПЦ, но он не сдался и собрал вокруг себя общину единомышленников на довольно большом земельном участке, отмеченном на картах как «частная территория». Сначала нас атаковали слепни. Потом, после долгой ходьбы по «частной территории» (луга, леса, хорошая асфальтовая дорога), стали слышны динамики – запись чтения речитативом Псалтири на церковнославянском. В сумерках обнаружили на перекрестке, в низине, довольно еще далеко от монастыря, кладбище с демотивирующим плакатом:
Остановись, путник.
Не топчи мой прах,
Я уже дома, а ты еще в гостях!
Там были похоронены некие схимонахи и схимонахини, и дети, и другие люди, кто с фамилией и датой рождения, а кто нет. «Отроковица Варвара». И дата смерти. И всё. Выглядит как хоррор…
Прошли несколько пустых обширных домов среди природы, относительно недавно построенный огромный деревянный храм. Второй – барокко XVIII века, вокруг кладбище, видимо обычное. Оба храма были закрыты, служба начинается в два часа ночи. Еще много домиков, получше и похуже. На территории запрещены собаки, шорты, мобильные телефоны и фотовидеосъемка. Ходили мимо какие-то люди с деловым видом, игнорировали нас, хотя и посматривали. Прошли две монахини. Две девушки в платках тайком сидели у святого источника с мобильным, пытались поймать связь, при виде нас вздрогнули и засмеялись с облегчением, когда мы прошли. Мы не стали вмешиваться в жизнь этих людей и были рады, что и они не вмешивались в нашу, хотя мы и фотографировали, несмотря на запрещающий плакат. А потом мы долго шли сначала от обители, потом опять к ней, но по удаляющемуся от нее лучу, и очень не скоро перестали слышать чтение. Пытались представить, что бы мы думали, слыша это, если бы не знали о монастыре с динамиками.
Ночь, зреющая луна, туман, кузнечики, фоном Псалтирь и какая-то птичка жалуется в полях так хрипло и жалобно, что жаль ее, а другая – мать? – отвечает звонче, но тоже печально. Песчаная дорога через лес на всю ночь. Болота, овраги, леса по краям дорожки. Местами лужи, которые приходилось в темноте обходить по кромке оврага или болота. Но в целом на дорожку было грех жаловаться. Луж было мало. Нам повезло. Дождь пошел только на следующий день. Если бы раньше, мы бы по этой дорожке не прошли. Однажды заяц выскочил на дорогу. Слышали бег в кустах и стон, возможно, тоже зайца, спугивали большую птицу.
Шли с фонариками долго и однообразно. Прямо над собой видели Ковш. Обосновались часа в три ночи на обочине этой бесконечной дороги. В лесу убежало какое-то животное. Муж развел костер и вскипятил чай. Когда начало светлеть, около четырех, пошли снова. На рассвете появился туман, похожий на колышущиеся метелки какого-то растения.
Миновали лесопилку, кучи березовых стволов загромоздили дорогу, а потом вдруг сразу открылись поля в тумане, речка, пролетела белая цапля. С одной стороны дороги вставало румяное леденцовое солнце и что-то желтое промелькнуло в цвете облака. А с другой стороны дороги, благородно синей, каким цветом рисуют небо в церквах, подражая XVII веку, вдруг все словно подернулось пеплом и стало сиреневым на несколько мгновений.
Впереди из моря тумана поднимались недавно воссозданные кресты двух церквей и шатровой колокольни XVII века села Нижний Ландех, что в Пестяковском районе Ивановской области. Туда-то мы и шли, ради этого и приехали в Иваново. Церковь Троицы (1755), церковь Рождества Богородицы (1785) и колокольня (1774) – редкий по красоте, размерам и былой роскоши барочный ансамбль. Предположительно его автор принадлежал к школе Василия Баженова. Руинированные храмы мы осмотрели при хорошем свете около пяти часов утра. Им сделали купола с крестами, немного прибрали внутри. Судя по наличию аналоя и иконок, освятили. Но ничего из этого великолепия не восстановят. Лепнина осыпается и напоминает мокрый сахар, стенные росписи погибли, чудом остался деревянный резной барочный иконостас, хотя и без икон, но и его не спасти. В алтаре церкви Рождества Богородицы неожиданно хорошо сохранился Захария, кадящий в Иерусалимском храме. Он смотрит на явившегося ему ангела, ангел особо не виден, только тень нимба. Захария узнается по руке с кадильницей, одна рука и сохранилась, можно сказать.
На окраине села при кладбище еще одна церковь – Происхождения Честных Древ Креста Господня (1807). Ранний классицизм. Да еще на одной из улиц есть часовня Саввы Освященного (1850). Тоже классицизм. Такое обилие грандиозных храмов возможно было только в очень и очень богатом селе.
Нижний Ландех и был таким селом в XVII–XIX веках. Здесь родились братья Герасим, Василий и Макар Дубинины, крепостные, ученые-самоучки, которые в 1823 году построили в Моздоке первый в мире завод по перегонке нефти и производству керосина. Но основным промыслом жителей села была сначала офенская торговля, а затем заготовка и обработка леса, изготовление саней, телег, бочек и т.п. В начале ХХ века – резка киотов и их золочение, изготовление резных иконостасов. Чем живут местные после 1917 года и до сих пор – трудно сказать. Но магазин открылся в семь утра, по расписанию.
Мы ждали маршрутку, которая приходит в село в 9.20 раз в три дня. Сходили к кладбищу. Действующая церковь была закрыта. Носятся ласточки, ударяются в стекла. На кладбище похоронена исповедница Анна, в годы гонений на веру спасшая от разорения кладбищенский храм: не отдала ключи от него. Это не единственная подобная история: прихожанки, спрятавшие ключи от храма – распространенный нарратив.
Но время у нас еще было. Посидели на всех лавочках в селе. Нашли самое удобное седалище – деревянный помост-сцену вроде «лобного места» для торжественных мероприятий, между храмами и воинским мемориалом. Муж на этой сцене и уснул. Я дремала сидя, потому что маршрутку никак нельзя было проспать (связи в селе нет, такси не вызвать). Мужики вокруг нас косили триммерами траву, муж храпел. Ни они нам не мешали, ни мы им.
Когда наконец мы добрались до железнодорожного вокзала в Иваново и сдали тяжелые рюкзаки в камеру хранения, пошел дождь. Поехали в Краеведческий музей. Там прятались от дождя свадьбы. Мы засыпали на ходу, разглядывая экспонаты и чуть не падая на витрины. Все-таки бессонная ночь в нашем возрасте... Сели в музейном конференц-зале и задремали. Я проснулась, уронив телефон. Муж еще поспал сидя на стуле, а я, бодрая от внезапного пробуждения, с интересом изучила тот зал, который уже осмотрела раньше сквозь сон. Даже атрибутировала деревянную цепочку, выточенную из цельного куска дерева, которую мне когда-то подарили, и я все это время не знала, что это такое. Оказалось, часовая цепочка фирмы «М.С. Бронников в Вятке». Наконец муж тоже уронил телефон и проснулся. Мы оказались последними посетителями музея, за нами запирали залы. Но время до поезда еще было. Мы пошли в кафе и сидели там в полудреме. Когда один засыпал, второй громко, как в таверне, ставил стакан с лимонадом на стол.
