"Книжка", которую перелистнули

Перед зданием СЭВ были флаги только «дружественных стран». Фото РИА Новости

По иронии судьбы, строительство здания Совета экономической взаимопомощи в Москве началось 1 мая 1967 года – в праздник солидарности трудящихся, который отмечался во всех государствах Варшавского блока.

«У этого здания московский адрес, но международная прописка. Москвичи называют его трилистник. Это дерево, пустившее свои корни на трех континентах…» – так патетически начинается советский фильм «СЭВ. Четверть века спустя», снятый в 1974 году.

«Дерево» скоро исчезнет. На месте морально устаревшего СЭВ будет возведено новое современное здание – таковы планы городских властей.

Здание, плод архитектурной мысли зодчего Михаила Посохина, возможно, действительно устарело. Но при взгляде на него тебя все равно охватывает ностальгическая грусть. Нет, не по «братству и единству» и даже не по венгерскому горошку «Глобус» и не по румынским мебельным стенкам, продукции экономической кооперации СЭВ, а по духу времени, которое давно кануло в Лету.

«Здание СЭВ начали строить в хрущевский период, а закончили в брежневский, поэтому на нем есть отпечаток обеих эпох», – пишет в книге «Сделано в СССР. Архитектура бывших республик Советского Союза» публицист Анна Шу.

«Лично для меня, чье детство прошло в одной из стран СЭВ – Болгарии, это здание было наполнено атмосферой безмятежности. Поздний социализм загнивал почти как капитализм и радовал неплохими потребительскими товарами.

Здание Совета экономической взаимопомощи я постоянно видел из окна дома моих родителей в Большом Девятинском переулке, и оно воплощало шик социалистических стран, рангом поменьше, чем приютившиеся в переулке сигарообразные американские машины из посольства США. Но все-таки шик. Социалистическое содружество казалось нерушимым, как и само здание СЭВ. Машины с дипломатическими номерами ГДР, Польши, Венгрии, Чехословакии стояли на стоянке перед домом-книгой», – проводит в разговоре со мной свою черту под временем полоновед Петр Черемушкин.

Да, именно так, никакой не «трилистник», а именно дом-книга, или просто «книжка», читать которую сегодня не менее интересно, чем исторический роман. Здесь были и совместные проекты в науке и технике, и политические дрязги, и заигрывание с «другим» Западом за спиной советского Большого брата. Созданный в 1949 году СЭВ был нашим Европейским экономическим сообществом, которого мы в тот момент заслуживали.

«Само здание секретариата СЭВ было символом экономического сотрудничества: немцы из ГДР обеспечили электрическую часть оборудования этого московского небоскреба, поляки покрыли его своим стеклом. Казалось, что СЭВ успешнее, чем Европейское экономическое сообщество», – писал в своей книге «Измена генсека. Бегство из Европы» историк Анатолий Уткин.

Здесь среди скоростных чешских лифтов, венгерской мебели и алюминиевого декора польских дизайнеров кипели нешуточные страсти. Демонстрируя, как в фильме «СЭВ. Четверть века спустя», белозубые улыбки, лидеры стран Восточного блока выбивали себе лучшие условия для торговли с СССР и строили экономику, которая, как и экономика Западной Европы, была создана на cоветском дешевом газе.

Именно он и позволял всем этим государствам, где еще не забыли, что такое предпринимательство и частная инициатива, создавать вполне конкурентоспособные товары: венгерские лекарства и кожаные перчатки можно было купить и в США, а румынская обувь неплохо продавалась в Лондоне. «По части кооперации к 1964 году СЭВ обгонит Западную Европу, но потом процесс забуксует», – писал о тех временах сын генсека Никиты Хрущева Сергей Хрущев об организации, которая при правлении его отца еще находилась в своем зените.

Венгерский  автобус «Икарус»  смог пережить развал организации.  Фото РИА Новости

Здесь были свои островки свободы и свои стены: Венгрия с ее «Формулой-1» и концертом группы Queen, вполне зажиточная Польша Эдварда Герека, диктаторская Румыния Николае Чаушеску и ГДР – настоящее полицейское государство, пусть и с несколькими сортами колбасы.

Советские люди, отдыхавшие на озере Балатон или посещавшие пражские замки, конечно, чувствовали, что отношение к СССР в государствах СЭВ не совсем такое, как им преподносило официальное телевидение. «На уровне населения отношение к СССР было либо нейтральным, либо скептическим, а память (причем самая разная) о 1956 годе и участии Москвы в тех событиях жила в людях старшего поколения. Свою лояльность Москве демонстрировали только власти при Яноше Кадаре», – рассказывает журналист Георгий Степанов, который в 1981–1987 годах учился в венгерском университете.

В те времена созданные чешскими инженерами лифты по-прежнему исправно возили с этажа на этаж функционеров СЭВ, а в буфете по-прежнему пахло дефицитной венгерской салями, и все, казалось, было по-прежнему. «Ввод войск (в Чехословакию) не прекратил ни экономических, ни дружеских отношений. Создавая свою энергетику, мы привлекли и чехословацкие предприятия. Продолжалось сотрудничество в оборонительной сфере в ВПК, в Чехословакии выпускались танки на основе наших разработок», – рассказывал мне секретарь ЦК КПСС Константин Катушев, курировавший отношения СССР с соцстранами.

Танки делались, но танки 1968 года не были забыты. «Друзья» искали большей возможности для кооперации с Западом, который, в свою очередь, пытался нащупать бреши внутри социалистического содружества.

Под главным прицелом была Польша, наиболее передовая экономика СЭВ, выпускавшая все – от погрузчиков Stalowa Wola до рыболовецких сейнеров. «В то время как экономика Польши идет вниз, СЭВ чувствует ответную реакцию», – типичный заголовок в The New York Times января 1982 года. «Экономика Польши в хаосе, промышленное производство упало на четверть за два года – это усугубило страдания СЭВ. Он лишил другие страны-участницы угля, серы и оборудования, создав серьезные узкие места в их негибкой, централизованно планируемой экономике», – выносило свой вердикт Варшаве и СЭВ американское издание.

Советские «друзья», впрочем, тоже не дремали. В апреле 1982 года польский лидер Войцех Ярузельский был вынужден вести нелицеприятные беседы с тогдашним главой советского КГБ Юрием Андроповым и министром обороны Дмитрием Устиновым прямо в железнодорожном вагоне на польско-советской границе. Тон встречи был почти такой же, как при недавней встрече Трампа с Зеленским в Белом Дом в Вашингтоне.

Как пишет в своей книге «Ярузельский. Испытание Россией» Черемушкин, в окружении польского лидера серьезно опасались, что советские власти могут арестовать храброго генерала: после 1968 года от советского руководства можно было ожидать чего угодно. В Польше в то время уже действовало военное положение – многие историки считают, что Ярузельский ввел его, опасаясь советского вторжения. CЭВ и Варшавскому договору оставалось жить еще несколько лет.

В 1991 году, когда распадется СССР, ликвидационная комиссия установит для каждой страны – члена СЭВ процентную долю полагающегося ей имущества. Самая большая у СССР – 33%, затем идет Польша – 12,8%, потом Чехословакия, уже распавшаяся на две страны, с 13%. За ней последует Венгрия с долей 9,8%, Румыния с 9,1%, Болгария с 7,3%. Неевропейские члены СЭВ – Куба, Монголия и Вьетнам получили по самой малой доле: 0,5%.

Товары, произведенные в странах СЭВ, переживут саму организацию. Венгерский горошек «Глобус» можно до сих пор встретить в магазинах, а в 1990-е на российских дорогах еще будет пылить трудяга «Икарус» с его гармошкой, будто символом растянутого времени, недопетой лебединой песни СЭВ.

Уже в нынешнее время одна из федеральных газет почему-то назовет еще и популярный кубик Рубика предметом, который якобы «элегантно вбил гвоздь в крышку гроба СЭВ». Подобное утверждение, впрочем, не имело под собой оснований – кубик стал коммерческим хитом во всем мире и, вероятно, переживет распад и нового миропорядка. Впрочем, возможно, уходящее в небытие здание СЭВ и есть наш «кубик Рубика», который мы долго пытались крутить против своей оси. С переменным, однако, успехом.