Первый раз в Америке 30 лет назад

Ниагарский водопад головокружительно прекрасен. Фото Pxhere

Для меня Америка началась лет за 25 до моего в ней физического появления – путем абсолютно реального проживания в невероятно яркой параллельной реальности, в которой эта страна явилась в виде множества ослепительно-ярких, почему-то готических зданий, уходящих к далекому горизонту. Такой образ определил возвышенное – тогда юношеское – восприятие безнадежно далекой, недоступной и заоблачно прекрасной страны.

Оказавшись в руках, несомненно, таинственного искусного режиссера-кукловода, моя американская реальность случилась, когда мне было 40 с лишним лет. Для начала в 1990-м в моей жизни появился коллега-американец Мэл Подвысоцкий, сотрудник Геологической службы США. С Подвысоцким мы организовали феерическую советско-американскую конференцию по дистанционным методам зондирования земной поверхности – c многочисленными участниками из США и десятка других стран с разных континентов. Конференция пришлась на самое последнее время жизни СССР. А потому успела прихватить приличный бюджет Академии наук СССР, позволивший участникам (нашим и зарубежным) пропутешествовать в Москву, Питер, Тбилиси и на Кольский полуостров. Отдельное путешествие получилось у меня и Мэла в Каменец-Подольский. Там мы отыскали далекую сестру Мэла.

Восторгам участников конференции не было предела, что сделало их моими близкими коллегами, рассыпанными по всему свету. А с американцем Мэлом мы стали, как говорится, друзьями навеки.

Не прошло и года после конференции, как я получил работу в крупнейшей золотодобывающей компании ЮАР и вместе с семьей переехал в Йоханнесбург. Оттуда и происходили все мои дальнейшие путешествия по миру в течение следующих четырех лет.

Мое прибытие в США весной 1995 года таинственный кукловод подстроил, организовав конференцию в Kings Colledge университета в Лондоне (Онтарио), в двух часах езды от Торонто. После окончания конференции мои друзья довезли меня от Торонто до Ниагарского водопада, где и произошло два события, захватившие без остатка мой дух: во-первых, сама Ниагара, во-вторых, эмоционально пережитое пересечение канадско-американской границы.

Ниагарский водопад, а точнее его наиболее крупная, канадская составляющая под названием «Подкова», производит на каждодневную многотысячную толпу туристов неизменно гипнотическое воздействие, вводя всех этих счастливцев в состояние, похожее на астральный сон с чудесным сновидением. И это связано не только с буквально головокружительной высотой и шириной Ниагарского водопада. Человека рядом с этим чудом наполняет благостное ощущение. В соответствии с популярной теорией, оно связано с явлением трения капель воды о воздух, что порождает отрицательно заряженные ионы, которые и вызывают у людей мозговую активность, перерастающую в благостное ощущение.

Моя американская жизнь началась с восьмичасового переезда на арендованной Toyota от Ниагары до города Рестона в штате Вирджиния вблизи Вашингтона. Там жил и трудился в головном офисе Геологической службы США мой друг Мэл.

Я заселился в гостиницу, и мы с Мэлом отправились в супермаркет гигантских размеров. На огромной магазинной парковке мне повезло начать постигать, казалось, непостижимое – тайны характера простых американцев.

На что были потрачены минуты нашей с Мэлом встречи после пятилетней разлуки? Я таскался за другом, который восторженно метался вдоль рядов автомашин и с гордостью демонстрировал мне – новоприбывшему в Штаты – недавно введенное правило оформления регистрационных номеров. Было разрешено помещать на номерных табличках кроме цифр картинки: птичек, зверушек, жучков, паучков и бесконечное множество иных образов.

Для полноты картины в описании первого дня в Штатах следует упомянуть мое приобретение № 1 в торговом центре. Я стал счастливым обладателем вожделенной аудиокассеты «Владимир Горовиц играет Моцарта». Музыка зазвучала в машине немедленно после покупки.

В общем, первый день в Штатах явил собой сочетание совершенно разных переживаний.

Другой элемент американской жизни проявился в связи с соседкой Мэла, проживавшей в типичном (великолепном!) доме, демонстрирующем принадлежность владелицы к upper middle class – верхушке среднего класса. Соседке светила крупная должность в ФБР. И вот пространство вокруг этой замечательной афроамериканки заполнилось представителями бюро, открыто беседующими с ее ближним и дальним окружением – родственниками, соседями, обслугой и иными людьми из списка возможных контактов. Среди прочих значился и Мэл. В один прекрасный день его вызвал на проходную Геологической службы безошибочно узнаваемый агент ФБР с детальными расспросами о соседке-кандидатке.

От соседей ожидалась, к примеру, осведомленность о соответствии официальных доходов и реальной стоимости жизни кандидатки. То есть ФБР небезосновательно полагало: ничто не ускользнет от всевидящего соседского ока. В ответ на мое недоумение Мэл успокаивающе заверил, что ошибок в стоимостных оценках, как правило, не бывает.

В легендарном вашингтонском Old Ebbitt Grill. Фото Reuters

Заоблачно популярное место широко известно постоянным присутствием в нем знаменитых политиков, актеров, певцов и других публичных фигур. Дожидаться столика пришлось за аперитивом в шикарном баре. Мы буквально растворились в атмосфере праздника, в которой посетители ресторана вели себя безмятежно-радостно.

Тогда меня поразила и заставила смутиться до пунцовости лица манера уже пребывающих навеселе местных девушек и молодых женщин расслабляться в ожидании столика посредством откровенно оценивающего разглядывания присутствующих незнакомцев. При этом к дамам, как правило, через несколько минут присоединялись их спутники.

За два дня первого посещения Вашингтона передо мной, как во сне, проплыли и остались в глубинной памяти монумент Вашингтону, мемориал Линкольна, Национальный музей естественной истории, находящийся в ведении Смитсоновского института, Национальная художественная галерея... Слишком много для столь короткого времени! В будущем мне будет даровано много дней в Вашингтоне – уже без туристической суеты.

Из Вашингтона я перелетел в Нью-Йорк. В аэропорту меня встречала супружеская пара московских друзей. Друг Витя, будучи физиком-ядерщиком, в России трудился в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне. Он стал частью волны наших лучших на свете ядерщиков, заключивших контракт с Брукхейвенской национальной лабораторией на Лонг-Айленде. Там располагались ускорители элементарных частиц и сложные экспериментальные установки на базе этих ускорителей – сложнейшие инструменты современной физики. Работа в знаменитой американской лаборатории для ребят из Дубны в безденежные 90-е была большой удачей.

Эта волна ядерщиков осела поблизости от лаборатории и образовала очень по-русски выглядящий поселок. Он был похож на дачный, с зелеными дощатыми коттеджами – каждый на одну семью. Веранды строений были привычно для российского человека украшены одинаковыми веревками с сушившимся бельем. К одному из таких чудес местной архитектуры мы и подъехали, под испытующе-любопытствующие взгляды соседей Вити – тоже дубнинских ядерщиков.

У меня оставалась пара дней до возвращения в Йоханнесбург. Я провел их с большим удовольствием в Нью-Йорке или гуляя в окружающем коттеджи сосновом лесу.

В день отлета Витя взялся довезти меня до аэропорта. «Мы немного проедемся», – объявил мой друг. И началось неспешное движение по неширокой асфальтовой дороге. Едем и едем… И тут до меня дошло, что мы движемся по кругу – уже в третий раз проезжаем мимо одного и того же дерева.

Витя рулил с большим воодушевлением. На мой вопрос, не движемся ли мы по кругу, Витя ответил почти крича: «Конечно, мы движемся по кругу! Я же показываю тебе (он вежливо не произнес – «тупому»), как под дорогой работает ускоритель!»

Насладившись имитацией движения элементарных частиц в ускорителе, мы наконец-то отбыли в аэропорт. n