По жизни идем дворами

Не перепутать бы чужую книгу и свою жизнь... Фото автора

Книги имеют обыкновение притягивать события. На днях буквально из небытия возник мой бывший одноклассник, которого в последний раз видел в году, кажется, 91-м. На перекрестке стоял мужик, седой как лунь, говорится в таких случаях. Но что-то в его коренастой фигуре и особенно в нахальном взгляде позволило мне мгновенно и безошибочно узнать гостя из прошлого.

Среди ребят у него было прозвище Босс, он и вправду производил впечатление хозяина класса. Мое первое воспоминание о нем – как он, первоклассник, катается в пыли по школьному коридору, сцепившись с третьеклассником, свирепо выкручивая ноздри старшему парню. Ох, сколько пыли и моим ровесникам, и мне пришлось вытереть с облупленного школьного паркета за все те годы, что нас учила жизнь отстаивать свое достоинство!

«Я жил в другом городе», – сказал Олег, пристально глядя на меня. Мы остановились на перекрестке, у высотного дома, и перед нами мерцали, как в театре теней, силуэты других, низеньких домов, что были на этом месте много лет назад. Вот белая балюстрада подъезда аптеки, куда мы забегали на переменах, на уроках физкультуры, улизнув через дырку в деревянном заборе, чтобы купить бумажный блистер с маленькими таблетками глюкозы. Эти таблетки грызли в огромных количествах вместо конфет.

Мы вызывали к жизни призраки нашего детства. Олег вспоминал каких-то приятелей, мне неизвестных. «Нас вместе отправили в командировку», – добавил при этом и опять со значением заглянул мне в глаза.

Странное чувство – когда ты каждый день ходишь по району своего детства, там прошли и юность, и молодость, и годы все бегут. А ты живешь как будто одновременно в прошлом и настоящем. «А я и сейчас живу в 87-м году», – сразу же отозвался встреченный мною товарищ. И вправду он лучше помнил моменты былого. Скажем, как он и его приятели стояли перед строем в актовом зале нашей школы. Эти четверо уже были без пионерских галстуков. Они стояли, понурив головы, один мальчик плакал. Их наказали изгнанием из рядов пионерской организации за то, что бросались друг в друга в столовой во время большой перемены глазированными сырками, теми самыми сырками, про которые сегодня принято говорить «тот самый вкус».

Олег помнил все мелочи, даже то, что буфетчицу в школе звали баба Люба, и что у нее на все завтраки была одна цена 15 копеек, и то, что она заставляла ребят носить из рефрижератора в столовую подносы с пирожными, и наши одноклассники прихватывали по дороге две-три ром-бабы.

Олег вспомнил и про пресловутое коллекционирование вкладышей к импортным жвачкам, без чего не обходится ни одна ностальгическая реплика нынешних 40–50-летних. Я даже хотел рассказать, что у меня дома лежит новая книжка, которая называется «Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства», но вовремя вспомнил, что товарищ бросил школу. «У меня образование восемь классов», – говорит он сейчас, ухмыляясь. В общем, вряд ли этого крепыша интересует печатное слово.

Но сам, вернувшись домой, открыл книжку, выпущенную издательством «Бомбора», с маркировкой 16+. Господи, какие 16 лет? 40 плюс, 50 плюс… Автору книги, Алексею Федорову, судя по всему, 40 с лишним. То есть он на несколько лет меня младше. Это важные несколько лет. Мы застали больше советского, сформировались при Союзе, у ребят помладше осталась только завязь советского человека в душе, а возмужали они уже после ГКЧП. Его поколение выросло на сломе эпох. Раннее детство у них пришлось на угасание СССР, а подростковый период – на начало 90-х. И вот читаю книгу, и где-то возникает щемящее чувство точного попадания в мое детство, а где-то – другая эпоха, повадки воспитанных теми временами, которые я прожил студентом…

От чего-то, конечно, подступает комок к горлу. Словечки «зыко», «харэ», «тубзик» и «дискач», которые не слышал много лет. Конечно, игры в ножички, страсть к поджигательству любой найденной на помойке пластмассы, походы в подвалы сталинских домов, которые строились с расчетом на атомную войну. От одного эпизода из детства у меня до сих пор екает сердце, как представлю ту минуту. В книге я нашел нечто похожее, где описываются игры на крыше многоэтажки. Тогда такие гудроновые плоские крыши были любимым местом подросткового досуга. Замки от решетки, преграждавшей ход на самый верх соседней четырнадцатиэтажки, были давно взломаны предыдущими поколениями. Мы испытывали силу характера: подходили к краю плоского козырька, и надо было заглянуть вниз, прямо под ноги, и там узенькой ленточкой шла дорожка к подъезду, и… В общем, жутко вспоминать!

Кое-что прошло мимо меня – автор это застал в начале 90-х, когда подростки переключились с бескорыстных забав на «коммерческие» проказы. Впрочем, и при агонии Союза появились первые проблески нецивилизованной коммерции. Помню, как один приятель предлагал спекулировать вином «Ркацители». Был у нас в районе магазинчик, который в народе назывался «хитрым». Туда отовсюду стекались мужики. Бывало, ковыляет слесарь из чужого ЖЭКа и у нас, детей, спрашивает: правильно иду? Киваем головой: не требовалось даже уточнять, что за магазин. Туда стояли длинные очереди, и обязательно надо было принести пустую бутылку. В обмен на посуду получаешь право купить вино. На возраст не смотрели – тара, главное, с собой! Предприимчивые подростки накапливали запас – и отправлялись на заработки в район Арбата. Один с сумкой таился в переходе перед кинотеатром «Художественный», а другой реализовывал товар поштучно. Если поймает милиция – убыток только одна бутылка, а не весь запас.

Есть многое, что я бы добавил к книге «Выходи гулять». Автор рассказывает про строительные патроны, которые таскали со строек, но не упоминает про такую распространенную забаву, как негашеная известь, которую тоже добывали в зоне долгостроев. Кладешь пахнущие тухлым яйцом куски в пустую емкость, заливаешь водой – и выделяется горючий газ. Из огнеопасных забав еще были целлулоидные шарики для пинг-понга, а если повезет, то и целая неваляшка. Если разломать пластик на куски и завернуть их поплотнее в газетный лист, поджечь, а потом стразу же потушить, получается роскошная самодельная дымовая шашка. «Дымовушка» – вот еще слово в копилку автора, если он задумает переиздать книгу.

Федоров описывает битвы за снежные горки, но не упоминает их летний аналог – сражение с «брызгалками». Брали большие пластиковые флаконы из-под отечественного шампуня, проделывали в крышке дыру и туда вставляли ствол от шариковой ручки. Набираешь воду, сжимаешь флакон – и бьет струя. Воспитанные мальчики бегали домой набрать воды из-под крана. Обдавали противника жидкостью, еще сохранившей душистый аромат шампуня. Но были и циники, которые черпали прямо из луж. После коварного поединка было очень неприятно чувствовать во рту и ноздрях уличную жижу. Но вместе с грязной струей приходило осознание, что не все в жизни делается по правилам, и кто правила не соблюдает – тот сам не получает порцию грязи в лицо…

Листаю книгу и думаю: почему сейчас многие увлеклись ностальгией по 80-м годам? Ведь таких изданий выходит множество, и сериалы даже снимают. Они «навевают сон золотой», то бишь представляют наше советское дворовое детство в каком-то розовом свете, хотя было там много серого, если не сказать хуже.

У каждого наступает свой «осенний марафон». И тогда человек уставший, человек разочарованный – он обращается вспять в поисках собственного «золотого века». Это приходит, когда переваливаешь за горизонт жизненного пути и видишь, что впереди – опять за далью даль, и так бесконечно, и дойти до цели никакой жизни не хватит.