Рояль как образ жизни. История «чудесного ящика»

Сергей Рахманинов стал последним героем гармоничной и мелодичной музыки.  Фото © РИА Новости

На протяжении столетий человечество стремилось к усовершенствованию клавишных инструментов. В этом есть какая-то непостижимая антропологическая обусловленность. С одной стороны, позарез нужен был инструмент, на котором музыкант любого уровня мог реализовать все свои желания. Знаменитый виртуоз – давать сольные концерты. Скромная домохозяйка – развлекать мужа и воспитывать детей. Кабацкий лабух – заработать свой «пáрнас» (деньги, которые платят музыканту в ресторане, заказывая любимую мелодию)…

С другой стороны, был упорный запрос на создание инструмента, где сам человек мог выложиться по максимуму: играть всеми 10 пальцами, да еще и ноги применить. Конечно, был орган. Но он – в храме, предназначен для богослужения. А требовался инструмент светский, не связанный с церковью. Требовалось фортепиано.

Композиторы, писавшие музыку для клавесина и клавикорда, – Рамо, Люлли, Скарлатти, Куперен, Гендель, Бах – отлично понимали несовершенство своих клавишных инструментов. И мечтали совсем о другом. Франсуа Куперен написал: «Я всегда буду благодарен людям, которые за счет своего мастерства вкупе с безупречным вкусом смогут сделать этот инструмент более выразительным». Мечта о совершенном клавире сопровождала великих творцов. Они писали для идеального инструмента, существовавшего лишь в их фантазиях. И будь в их распоряжении современный рояль, они выкинули бы свои клавесины на помойку. Когда какой-нибудь сегодняшний бравирующий музыкант стремится играть сочинения Баха на «аутентичных» (исторических) инструментах, так и хочется спросить: «Не боишься, что Иоганн Себастьян там на небесах будет тобой крайне недоволен?»

Принято считать, что фортепиано создал итальянец Бартоломео Кристофори примерно в 1700 году. Герцог Тосканский Фердинандо Медичи также причастен к возникновению нового инструмента. Возвращаясь с венецианского карнавала, герцог познакомился с Бартоломео Кристофори и уговорил мастера заняться его клавишной коллекцией. Одним из первых чудес Кристофори стал роскошный клавир из кипариса с самшитовыми клавишами. Мастер назвал свой шедевр UN CIMBALO DI CIPRESSO DI PIANO E FORTE – клавиатура из кипариса, на которой можно играть тихо и громко. Вот оно, ключевое новшество: тихо и громко! Впервые возник клавишный инструмент, на котором стала возможна разнообразная динамика. Это была революция. И это было только начало. Мастера совершенствовали механизм пианофорте, превратившегося в дальнейшем в фортепиано, и довели его до того идеала, о котором мечтали французские клавесинисты и великий Бах. По-английски и по-французски инструмент называют piano, по-немецки – klavier. Но откуда взялось слово «рояль»? А это мы, русские, полные эмоций и восторга, превратили эпитет royal (то есть королевский) в название инструмента. Так больше не говорит никто.

Знаменитый английский писатель Бернард Шоу, драматург, которого мы все знаем как минимум по комедии «Пигмалион», был вдобавок очень авторитетным музыкальным критиком. В 1894 году он посвятил фортепиано эссе. Описывая почти религиозный экстаз, который вызывает этот инструмент, Шоу пишет: «Изобретение фортепиано стало для музыки тем же, чем для поэзии было изобретение печатного станка».

В XIX веке уже существовало множество фирм, которые производили фортепиано. И в России в начале XIX столетия были созданы мощнейшие бренды – Беккер, Дидерихс, Шрёдер. Качество было высочайшим. Рояль фирмы «Дидерихс и сыновья», к примеру, в 1900 году получил Гран-при Парижской Всемирной выставки. Такой расцвет производства понятен: пианино и рояли невероятно востребованы. Их покупает не только знать, но и буржуазия, представители среднего класса.

Фортепиано становится символом приличного дома. Знаком статуса на социальной лестнице. А еще фортепиано – важнейший элемент концепции семьи. Домашний уют, воспитание, времяпровождение с детьми. В хорошем доме должны быть книги, домашний очаг и пианино.

Мода на фортепиано распространяется не только на Европу, но и на Америку. И так активно, что уже в 1853 году благодаря эмигранту из Германии Генриху Штейнвегу создается фирма «Стейнвей и сыновья», которая до сих пор остается лидером в производстве роялей. Это лидерство американская компания отстояла весьма агрессивным образом. Во время Второй мировой войны американцы разбомбили заводы немецкой фирмы «Бехштейн» – главного конкурента «Стейнвея», расположенные в Карлсруэ и Берлине.

Но это произойдет уже в ХХ веке. А пока разберемся, кто был первой суперзвездой фортепиано. Догадаться нетрудно: конечно, Моцарт. Вместе с антрепренером Мартином они придумали «академии» – сольные фортепианные концерты, которые гениальный Моцарт давал не в роскошных дворцовых покоях, а в грязноватой гостинице «Мучная яма» и других столь же непрезентабельных заведениях. А что делать? Нужны были деньги. У Моцарта был собственный инструмент, изготовленный специально для него австрийским мастером Вальтером. Особенностью этого фортепиано было наличие в нем помимо ручной еще и ножной клавиатуры, состоявшей из 37 клавиш. Это был аттракцион, который дополнительно привлекал публику. Выступал Моцарт в красном камзоле, который заимствовал у одной богатой баронессы. У самого гения на такой роскошный прикид денег не было.

Эстафету Моцарта подхватывает бурная концертная жизнь XIX века. Почти одновременно на свет появляются четыре великих композитора, которым суждено создать чуть не половину пианистического репертуара: Феликс Мендельсон в 1809 году, Роберт Шуман и Фредерик Шопен в 1810-м, Ференц Лист в 1811-м. И вот уже в 30-е годы публику покоряют два виртуоза – Ференц Лист и Фредерик Шопен.

Знаменитый сказочник Ганс Христиан Андерсен так описывает концерты Листа: «Когда он входил в салон, по помещению словно бы пробегал электрический разряд, почти все дамы поднимались на ноги, и луч света озарял их лица». Лист подражал скрипачу Николо Паганини, обладавшему дьявольской харизмой. А еще рвавшему струны на своей скрипке. И Лист придумал свой трюк: он неистово в бешеном темпе на фортиссимо колотил по клавишам, добиваясь того, чтобы лопнули струны его рояля фирмы «К. Граф». И когда эти струны эффектно взлетали из-под крышки, вызывая у экзальтированных слушательниц сердечные приступы, Листу выкатывали из кулисы другой «К. Граф».

Фредерик Шопен был полной противоположностью своему другу. Один остроумный музыкант заметил: Лист завоевал фортепиано, а Шопен соблазнил его. Шопен был немыслимо красив и аристократичен. Он не любил давать концерты – делал это, как и Моцарт, из необходимости зарабатывать деньги. Если играл, то в камерных залах. На фортепиано его территория – пиано. Роберт Шуман называл музыку Шопена великолепным оксюмороном: «цветочная канонада». Канонада – это снаряды, орудийные залпы, автоматные очереди. Но только вместо пороха и пуль – розы, лилии и хризантемы.

К началу ХХ века фортепиано представляет собой идеальный инструмент с неограниченными возможностями. И вот – парадокс: этот уникальный инструмент начинает терять былую роль королевы музыки. Последние композиторы, создавшие фортепианные шедевры, – французы Дебюсси и Равель, русские Скрябин и Рахманинов. Музыкой овладевает морок модерна и авангарда. На смену гармонии и мелодии приходят диссонанс и атональность. Русскому композитору и пианисту Сергею Рахманинову выпала роль последнего героя: он умер в 1943 году, когда академическая музыка с головой нырнула в холодный и бездушный формализм. Но Рахманинов не уступил модным трендам и закрыл своим творчеством великую страницу фортепианного романтизма.

Впрочем, грустить не стоит. Свято место пусто не бывает. Авторская фортепианная музыка в ХХ веке проросла на территории джаза, джаз-рока, арт-рока и других видов музыки, которые в отличие от современной академической мертвечины сохранили связь с людьми. Великие композиторы и пианисты от Арта Тейтума и Оскара Питерсона до Кита Джаррета и Сергея Курехина заявили о себе. Жизнь фортепиано продолжается. Потому что рояль – не инструмент, он – образ жизни.