0
3419
Газета Стиль жизни Интернет-версия

01.10.2025 19:06:00

Знакомый голос Ленина. Два воспоминания о кремлевском призраке и летчике-композиторе

Валерий Лебединский

Об авторе: Валерий Ефимович Лебединский – поэт, прозаик, драматург, издатель.

Тэги: кремлевская загадка, голос ленина, судьба героя, леонид афанасьев, герой советского союза, композитор, автор песен


кремлевская загадка, голос ленина, судьба героя, леонид афанасьев, герой советского союза, композитор, автор песен Ильич и теперь живее всех живых. Кузьма Петров-Водкин. Портрет В.И. Ленина. Национальная галерея Армении, Ереван

Как я разгадал кремлевскую загадку

В полночь позвонил поэт Кирилл Ковальджи:

– Филатов снова сегодня рассказывал эту историю.

– Будет, будет, Кирилл Владимирович, не надо такое на ночь.

– Мы все под впечатлением. Это кремлевская загадка. Никто, понимаете, никто не смог ее разгадать.

Вчера в ЦДЛ он начал это рассказывать, но что-то нам помешало, и он не досказал.

– Сначала, Кирилл Владимирович, я внимательно слушаю.

Здесь надо сказать, что Кирилл к тому времени много лет работал у Филатова в Фонде экономических и социальных программ. А как известно, Филатов работал при Ельцине в Кремле, и был у него кабинет рядом с ним. Глава администрации президента Сергей Александрович Филатов, высказывания и интервью которого бывали во всех газетах, засиживался порой за полночь, как многие в Кремле.

– Как раз под его кабинетом, – продолжил взволнованно Кирилл, – располагались квартира и кабинет Ленина в Кремле. После падения советской власти они были закрыты для посетителей, а двери – опечатаны. В полночь, когда Филатов сидел еще в кабинете, он вдруг услышал, как в квартире внизу прозвучал знакомый по фильмам и спектаклям голос Ленина, скрипнула дверь и раздались беглые шажки. Филатов напрягся и прислушался. Шажки повторились, и прозвучала быстрая и слегка невнятная речь. Потом Ленин вышел, и дверь вновь заскрипела.

Кирилл замолчал, но я слышал, как тяжело он дышит.

– Сомнений не было: звучал голос Ленина. Да и шаги нельзя было спутать…

– Чертовщина какая-то, – сказал я. – Сейчас тоже полночь.

– На следующий день он снова был в кабинете, когда ровно в полночь все повторилось, и так же прозвучал голос Ленина, после чего он уже боялся засиживаться так поздно на работе. На следующий день он велел рабочим проверить запечатанный кабинет. «Там нет ничего, – было сказано. – Проверили кабинет».

– А Ленин говорил то же самое или в следующую полночь другое? – спросил я задумчиво.

– Да в том-то и дело что одно. Это загадка, которую никто до сих пор не разгадал.

Я рассмеялся и сказал:

– Скажите Сергею Александровичу, что я ее разгадал.

– Не может быть! – воскликнул Кирилл. – И… Что это было?

– Это запись, которую готовили заблаговременно. Артист записал голос Ленина и характерные шажки. Но даже он не знал, для чего это делается. Запись оставили и кабинет запечатали. Включалась она ровно в полночь либо управлялась по радио. А кабинет никто не открывал, Филатову сказали неправду.

Кирилл долго думал, в трубке звучало дыхание.

– Я передам ему завтра вашу версию.

Дня через три я спросил:

– Как реагировал Филатов?

– Он обдумывает…

Полдня с Афанасьевым, героем войны

Не помню, был ли это тот день, когда молодой в ту пору Давид Тухманов показывал свои песни на Песенной секции Союза композиторов, на предмет вступления в союз, или, может быть, это было тогда, когда скромная и сентиментальная Майя Кристалинская не сводила с меня глаз в течение всего заседания. Но, выйдя в переулок, я оказался нос к носу с композитором Леонидом Афанасьевым, на лацкане пиджака которого блестела Золотая звезда Героя Советского Союза. Мы знали, что он бывший летчик, участник Отечественной войны, а сейчас это был композитор кино, и я знал и любил его песню с широко известными стихами:

Красу твою не старили

Ни годы, ни беда,

Иванами да Марьями

Гордилась ты всегда.

Не знаю счастья большего,

Чем жить одной судьбой,

Грустить с тобой, земля моя,

И праздновать с тобой.

36-16-3480.jpg
Грустить с тобой, земля моя...
Рисунок Владимира Менделевича
И так получилось, что вышли мы вместе и шли теперь рядом шаг в шаг.

– Впервые вас вижу на секции, Леонид Викторович, – сказал я.

Он глянул с интересом. Я представился и сказал, что, пользуясь случаем, хотел бы ему прислать свои песни.

– Зачем присылать, – сказал он. – Вы торопитесь?

– Нет, – ответил я.

– Идемте ко мне, это близко. Пообедаем, и я гляну.

Я знал его биографию, ее знали все. О ней писали газеты. Это была невероятная, почти фантастическая судьба, в которую, если не знать, было трудно поверить.

…Его сбили где-то под Минском, он был тяжело ранен и после лечения в госпитале был списан навсегда. Ноги не действовали, и, парализованного, его доставили на самолете в Москву, в тот самый дом, куда мы сейчас шли. Он знал от врачей, что случай безнадежный и ходить он уже не будет.

Я помнил все это и поражался, так как едва успевал за ним, а шел он быстрым и волевым шагом. Мы шли теперь молча, и я вспоминал:

…Шли дни, а быть может, недели. У постели дежурили врачи и его фронтовые друзья. Они помогали ему как могли, днем и ночью. Среди них была девушка, которую он любил и которая жила в том же дворе. Она была с ним сейчас как ни в чем не бывало, хотя знала от врачей его судьбу, понимая, что так будет всегда, а это тяготило его. Он не мог, не хотел быть обузой для этой милой девушки. И случилось невероятное: он, лежачий… сбежал. Не сказав ей ни слова, подговорил друзей-летчиков приехать ночью с носилками. Его вынесли и погрузили в машину, а на аэродроме ждал военный самолет…

Доставили в госпиталь где-то на юге. Это был случай Алексея Маресьева, и Леонид дал себе слово, что поднимется и еще будет танцевать. Шло долгое время неимоверных усилий и бесконечных тренировок…

– Мне был год и два месяца, когда началась война, но я трудно поспеваю за вами.

Он рассмеялся:

– Ну, вы не военный, это видно.

Мы вошли в дом на углу главной улицы – Горького, двор Елисеевского магазина. Чуть выпили, пообедали и о многом поговорили. Потом он читал мои стихи и оставил у себя два из них.

– Как вы сейчас себя чувствуете, – спрашивал я его, – ноги не болят?

– Я забыл о них, – сказал он. – Ну, вы видите…

Я осмелился и спросил:

– А как… та девушка? Она жива?

– Конечно, – не сразу ответил он. – Живет в этом дворе.

Он закурил, задумался…

– Вы видитесь с ней?! – воскликнул я.

– Да, иногда, в одном ведь дворе…

– Как дальше сложились ваши судьбы?

– Мы долго не виделись, я женился. Потом мне сказали, что она вышла замуж. У каждого из нас свои семьи, – вздохнул он.

Мы долго молчали.

– Идемте, – сказал он. – Я вас провожу.

Он накинул пиджак с Золотой звездой. Мы вышли из подъезда, и вдруг… он остановился, замер.

– Идите не оборачиваясь, – шепнул он и быстро пошел вперед.

– Она?

– Да. Прошу вас, не оборачивайтесь.

И, обогнав меня, он вышел из подворотни и теперь ждал меня на улице. Пользуясь этим, я невольно нарушил его просьбу и, как бы невзначай, обернулся. Она шла далеко от меня, и я обману, если скажу, что видел ее слезы. Нет, этого ничего я увидеть не мог, но несколько секунд не отрывал взгляда.

Она долго, мучительно, трепетно смотрела ему вслед… 


Читайте также


Мелодия обетованная Макса Бруха

Мелодия обетованная Макса Бруха

Михаил Стрелец

Как немецкий протестант создал шедевр еврейской музыки

0
1027
Живая душа. Памяти Родиона Щедрина

Живая душа. Памяти Родиона Щедрина

Марина Гайкович

0
3054
Мировые премьеры сочинений Георгия Свиридова пройдут осенью в Москве

Мировые премьеры сочинений Георгия Свиридова пройдут осенью в Москве

Марина Гайкович

Цикл концертов станет частью большого проекта "Время, вперед!"

0
4806
Музыка женского рода

Музыка женского рода

Екатерина Кретова

От монахини или примерной жены до композитора и автора оперы – недалеко

0
3822

Другие новости