Вячеслав Саватеев Наша литература последние двести лет была больше чем литературой. Она была и воспитателем нравственности, и религией, и философией, и учебником жизни, и хорошим способом проведения досуга┘ Писатели, конечно, заботились, чтобы читателю было интересно, чтобы удовлетворялись его эстетические чувства и потребности. Но в первую очередь они все же думали о том, чтобы поведать о жизни, рассказать о людях и их реальных проблемах, призвать к благому делу, воспитать нравственную личность – патриота и гражданина. Именно это и составляло то, что можно назвать «литературой национального масштаба».
В литературу национального масштаба еще недавно включались такие писатели второй половины века минувшего, как В.Шукшин, Ф.Абрамов, В.Белов, Ю.Бондарев, С.Залыгин, В.Тендряков, В.Астафьев, Ю.Трифонов, В.Распутин – этот ряд легко может быть пополнен старшим поколением читателей, выросшим на книгах этих замечательных писателей, но как-то враз, поспешно и нерачительно они оказались отодвинутыми на задний план, едва ли не «сброшенными с парохода современности»┘
Подмена национальных художественных ценностей началась, когда объявили поминки по советской литературе. Нам стали внушать – и немало преуспели в этом, – что мы безнадежно отстали, что реализм устарел, что ему на смену пришел надолго – если не навсегда – постмодернизм. «Деревенщиков» ловко обменяли на В.Пелевина и Вл. Сорокина, Трифонова и Маканина заменили Петрушевской и Т.Толстой, Пикуля оттеснил Акунин. Произошла не просто смена поколений, а «смена парадигмы» – то есть основного направления развития литературы – мейнстрима. Литература национального масштаба была заменена (подменена) литературой рынка, коммерческой литературой.
Эта литература озабочена не национальными проектами и приоритетами, не традиционными русскими вопросами, а одним-единственным масштабом – масштабом цен и продаж. Все на продажу! – стало лозунгом дня. В ход пошла матерная лексика, слегка прикрытая порнография, триллеры, пошлятина в форме любовных романов, всякого рода литературное мыло, поделки (и подделки!) в виде ремейков и сиквелов и тому подобного ремесленничества.
Литература наконец перестала быть больше, чем литература, она стала просто литературой. Кажется, исполнилось то, о чем мечтали и говорили «неистовые реформаторы». Но, перестав быть «больше», она стала «меньше, чем литература». Она утратила свой масштаб, свой статус в обществе. Эта метаморфоза случилась у нас на глазах, и не все и не сразу это поняли. Свобода, которая обрушилась на литературу, как и на все общество, обернулась настоящим обвалом, если не катастрофой. Литература стала ненужной не только власти, идеологии, но и обществу, занятому выживанием.
Разумеется, перемены в литературе не упали к нам с неба. Они отражают перемены, происшедшие в обществе. Атомизированное общество создало свою атомизированную литературу. Дикое расслоение, утверждение индивидуалистической морали не способствуют созданию литературы национального масштаба. Литература разделилась на два изолированных потока – на литературу для высоколобых, где господствует эксперимент, игра, и на литературу для домохозяек, коротающих свой досуг за незатейливым детективом. Между этими двумя крайними полюсами – непреодолимый разрыв, в котором и располагается сегодня «нормальная», серьезная литература; это она еще озабочена масштабом, но она ведет нищенское существование, у нее крайне малое число читателей.
Ясно, что обретение литературой национального масштаба возможно лишь по мере обретения такового нашим обществом. Некоторые признаки последнего наблюдаются в последнее время, но преувеличивать их не следует; здесь пока больше желаемого, чем действительного. Поэтому и в литературе мы почти не видим положительных сдвигов. И здесь пока шум и победные клики заменяют реальные достижения. Многочисленные премии, выдаваемые направо и налево, гранты и награды не должны нас обманывать.
Кажется, Пришвин писал, что для литературы, для художника спасительно важно подняться «от горизонта одного к горизонту всех». Эта задача оказалась сегодня как никогда актуальной. Горизонт всех – это и есть, говоря современным языком, тот литературный проект, который может снова вывести нас к литературе национального масштаба. Нет, конечно, выход не в поиске положительного, а тем более «идеального» героя, как считают некоторые. Едва ли поможет делу и какой-то особый сюжет. Никакая схема, никакой обновленный соцреализм сегодня невозможен да и не нужен; это было ясно уже в советское время, когда организовывались многочисленные дискуссии на схожие темы┘
Что же сегодня надо? Как можно вернуться к горизонту всех? Ответ, как ни покажется странным, чрезвычайно прост. Не надо ничего придумывать. Надо просто попытаться вернуться к тому, от чего мы так бездумно и «р-р-ре-волюционно» отказались. Сделать если не два, то хотя бы один шаг назад. Вернуться к старому доброму реализму. Нет никакого «нового реализма», о коем пишут некоторые критики (В.Бондаренко, С.Казначеев). Надо реабилитировать социальную, нравственную проблематику, психологическую мотивировку характера, разрушенную всяческими новомодными «измами» и безоглядными экспериментами, в частности все тем же постмодернистским «дискурсом». Особенно важно восстановить в правах русский литературный язык, объявить войну «серому потоку» литературы, о котором говорил еще Шолохов на втором съезде советских писателей. Принять, если угодно, хартию писателей, в которой золотыми буквами записать клятву врачей «не навреди». Сделать все, чтобы вернуть широкого читателя, возвратить его доверие к литературе. Надо постараться вновь вернуться к литературе, которая больше литературы. И помнить о «горизонте всех». Лишь тогда наша отечественная словесность может вновь обрести национальный масштаб – единственный, которого и достойна русская литература.
