Андрей Архангельский Главный враг книги – плохая книга, а их, плохих, сейчас много. Телевизор же – не враг, но и не друг, конечно. Спарринг-партнер, скажем так.
Все мои знакомые воют – ах, телевидение, оно нас всех давит своей пошлостью, ах, оно ужасное, ах, убивает┘
Разве оно ужасное?!
Оно ужасное, когда запоминается. Вот телевидение 90-х – это да, оно убивало. Там жизнь была. А нынешнее – хохот, комические куплеты┘ Да и вообще – это вы нам, детям перестройки, будете рассказывать, что такое интересное телевидение? Нынешнее телевидение – оно в принципе не может никого убить. О каком «убить» вы говорите: оно почти все опять идет и идет, а в новостях цензоры трясутся небось над каждой запятой...
Покойный Деррирда предостерегал от выстраивания бинарных оппозиций как универсального инструмента понимания мира – считал, что это тоталитарная ловушка, упрощение, мораль рабов. Но иногда без них, оппозиций, не обойтись. Так вот: телевизор в нашем мире – это главная антикнига: и по способу восприятия (пассивное – против активного), и по техническому устройству (к предыдущей странице можно вернуться, а к предыдущей передаче – нет), и возможности выбора (в отличие от книги нельзя купить какой-то ДРУГОЙ телевизор – он всегда один и тот же, даже если смотришь только канал «Культура»), и даже по стоимости (ни одна книга, за исключением какой-нибудь антикварной, не может стоить дороже телевизора).
Может, у меня аберрация памяти, но я точно помню, что в советском детстве общеупотребительная фраза звучала так: «Посмотреть телевизор, почитать книгу». Именно так, через запятую, или с союзом И. Сейчас говорят: «Посмотреть телевизор ИЛИ почитать книгу». Это не потому, что все такие дико принципиальные стали – просто времени мало. Выбор между книгой и телевизором становится неизбежным – а значит, спасибо телевизору, что не оставил нам путей к отступлению: так оно проще.
Раньше телевизор мог еще быть «разным» (то есть мы могли говорить о том, что есть такие-то каналы, такие-то программы); сейчас все стремительно превращается в тотальный, большой Телевизор: и по идеологическим, и просто по технологическим причинам.
Мы в результате сегодня имеем дело с мощным, вооруженным до зубов – но одним несомненным противником: игнорируя его, мы игнорируем, отсекаем сразу все враждебное пространство. Один щелчок выключателя – и мы по эту сторону чего-то такого. А по ту сторону чего-то такого – пусть будет что будет.
Книге не привыкать к такому раскладу. Вы замечали – у хорошей книги в широком смысле всегда, во все времена был какой-нибудь один постоянный оппонент, противник? Религия (хотя Библия или Коран – тоже книги), идеология. Ну, и где в результате сейчас идеология, в каком, извиняюсь, месте – по степени влияния? А книга – живехонька, хотя и постоянно жалуется: ох, мол, последние денечки доживаю┘ Ох, схороните меня рядом с Гуттенбергом┘ А ведь не будь такого мощного противника у книги – глядишь, и точно бы умерла. От тоски. О таком явном, открытом враге можно только мечтать. Постоянно иметь при себе ТАКОЕ зеркало, прямую противоположность – это же роскошь, красота!
Не будь телевизора – мы не относились бы с таким трепетом к чтению. Зато в результате настойчивых усилий телевидения за последние пятнадцать лет даже последняя домохозяйка знает наверняка, что телевизор – «глупый», а книга – «умная». Никому в голову не придет настаивать на том, что телевидение может быть умнее, чем книга, даже телевизионщикам. Словом, мы благодарить телевизор должны – за то, что он такой. Не будь он такой глупый – мы бы не боялись стать такими же.
А так – боимся.
И – читаем.
