Антон Стратегов Преступления, в которых фигурируют всемирно известные произведения искусства, сразу же становятся сенсационными. Но не меньше похищенных шедевров любопытствующую публику интересуют личности злоумышленников, а также противостоящих им артдетективов – сыщиков, специализирующихся на возвращении знаменитых картин, скульптур и прочих раритетов. И если в последних обыватели обычно видят всего лишь профессионалов своего дела, то каких только романтических мотивов не приписывают музейным ворам. Достаточно вспомнить французского официанта Стефана Брейтвайзера, который, по мнению газетчиков, «из бескорыстной любви к искусству» умудрился украсть почти 300 картин и скульптур из частных галерей и небольших музеев Европы. Когда же вора на очередном деле все-таки поймали, его престарелая матушка, увидев телевизионный репортаж об аресте сына, поспешила ликвидировать домашнюю коллекцию «трофеев». Изрезанные на куски полотна отправились на свалку, а скульптуры – на дно ближайшего водоема. Позже выяснилось, что мотивами ограблений стала семейная драма. Отец Стефана, коллекционер картин, бросил семью, забрав с собой все ценные вещи, когда мальчику было всего семь лет. Прошли годы. Надеясь впоследствии поразить воображение отца, Стефан начал собирать единственным удобным ему способом собственную коллекцию. Картины он хранил у себя в комнате и, как утверждал на суде, даже реставрировал некоторые из них. Вот такая нелепая и трагикомичная история. Но гораздо чаще грабителями движет лишь холодный расчет и обещанное за раритеты вознаграждение.
Кража тысячелетия
Музейной краже как особому «элитарному» направлению в воровском ремесле столько же лет, сколько и самим музеям. Но только в XX веке, в связи с антикварным бумом, подобные преступления приобрели поистине характер эпидемии. Причиной тому стал резкий скачок цен на предметы искусства, а особенно на живопись.<...>
Кто смел, тот и съел
Согласно классическим канонам жанра, преступления подобного рода должны совершаться под покровом ночи. Злоумышленникам положено тайно проникнуть в здание и далее передвигаться, так сказать, «на мягких лапах». Но воры, вошедшие 21 августа 2004 года в музей Эдварда Мунка, или не ведали о существующих традициях, или же были настолько уверены в себе, что предпочли внезапным штурмом ошеломить и музейную охрану, и полицию города Осло.
Итак, все произошло в 11 часов утра, когда смотрительницы экспозиционных залов еще сонно хлопали ресницами, а мужчины в синих форменных рубашках службы безопасности откровенно скучали перед мониторами видеонаблюдения, ведь посетителей пока было немного. Вдруг трое крепких мужчин буквально ворвались в здание с улицы, лица вооруженных налетчиков скрывали глубокие капюшоны. Надо заметить, что все это происходило не так уж далеко от центра норвежской столицы и всего в нескольких кварталах от полицейского участка! Естественно, что к столь наглому ограблению никто не был готов. На какое-то время охрана буквально оцепенела у мониторов, глядя, как среди бела дня уверенно орудуют молодчики. Пока один грабитель держал посетителей и смотрительниц под прицелом автоматического пистолета, двое его подельников снимали со стены картины «Крик» и «Мадонна». Оба полотна принадлежали к самым известным работам Эдварда Мунка. Первая была застрахована на 45 млн. долл., вторая – на 25 млн.
Написанное в 1893 году полотно «Крик» считается библией экспрессионизма. Для нескольких поколений исследователей эта картина являлась хранилищем множества зашифрованных загадок и потенциальных сенсаций. Например, психологи уверены, что «Крик» – это отражение психического расстройства, которым долгие годы страдал художник. Историки полагают, что этой работой Мунк предвосхитил все ужасы наступающего XX столетия. А сейсмологи утверждают, что кровавое небо, написанное мастером, явилось результатом грандиозного извержения вулкана Кракатау (Индонезия), унесшего почти 50 тысяч человеческих жизней.
Когда Эдвард Мунк впервые провел выставку своих работ в Берлине, то сразу же стал мишенью для многочисленных нападок критиков. Даже прославленные мэтры живописи, привыкшие к традиционной художественной манере, обвиняли молодого коллегу в непрофессионализме и даже в хулиганстве, нашла развитие тема о психическом нездоровье художника. Но одновременно с толпой гонителей у Мунка появились многочисленные почитатели и заказчики. В 1899 году Норвежская национальная галерея приобрела одну из его работ, тем самым продемонстрировав недоброжелателям, что родина признает талант своего сына.
В 1940 году страну оккупировали немцы. Нацистская пропаганда во главе с доктором Геббельсом давно причислила Мунка к числу лидеров «дегенеративного искусства». Любопытно, что еще перед началом войны президент Имперской палаты изобразительных искусств, профессор Адольф Циглер уговорил Гитлера организовать выставку реквизированных образцов декадентского искусства, дабы продемонстрировать обычным немцам все умственное убожество их авторов. И 31 марта 1936 года в Мюнхене было организовано это пропагандистское мероприятие. Но к крайнему недовольству нацисткой верхушки зрители явно имели свое собственное мнение о картинах Макса Бекмана, Эмиля Нольде, Ван Гога, Матисса и других. Достаточно сказать, что за несколько дней работы выставку успели посетить более 2 млн. простых граждан Германии. Затем власти опомнились и поспешили закрыть выставку. Что же касается Мунка, то только заступничество тайных покровителей спасло художника от застенков гестапо и позволило ему пережить войну┘
Несмотря на кажущуюся спонтанность грабежа, воры, видимо, тщательно отрепетировали свои действия. Им на руку сыграло и то обстоятельство, что нужные картины висели в ближайшем к выходу зале. Поэтому, пока охранники созванивались с полицией и решали, как им задержать бандитов до прибытия группы захвата, те успели скрыться с похищенным на ожидавшей их машине. Проходя мимо видеокамер, установленных на улице, криминальная троица даже добродушно помахала на прощание «бдительной» охране.
Норвежская полиция вместе с подключившимся к делу Интерполом сразу принялась активно действовать, подкармливая прессу обещаниями вычислить и изловить преступников по горячим следам. Но к великому разочарованию общественности, вместо украденных картин и пойманных злоумышленников на очередной пресс-конференции полицейский чиновник был вынужден признаться, что все, чего удалось добиться его коллегам, это найти брошенный похитителями в нескольких километрах от города автомобиль «Ауди». При этом обнаружить в его салоне какие-либо биологические следы разыскиваемых людей (например, микрочастицы их кожного эпителия или волоски) для определения ДНК преступников оказалось невозможно, так как те предусмотрительно распылили в машине специальный состав, уничтожающий подобные улики.
Поразительно, что в Норвегии, с ее практически нулевым уровнем преступности, именно художественное наследие Мунка чаще всего обеспечивает работой полицейских детективов и журналистов криминальной хроники. Например, в 1994 году тот же «Крик» уже становился объектом преступного посягательства. Тогда злоумышленники тоже действовали предельно нагло и цинично. Дело в том, что в день кражи в городе проходили торжества по случаю открытия в Норвегии зимних Олимпийских игр, поэтому основные полицейские силы были задействованы для обеспечения должного правопорядка на столь значимой церемонии. А в это время два человека вскарабкались по лестнице на крышу музейной пристройки, вышибли окно, стремительным броском преодолели несколько десятков метров по экспозиционным залам, сорвали со стены картину и в столь же спринтерском темпе покинули место преступления. На это им понадобилось всего┘ 50 секунд! Один итальянский тележурналист, освещавший в своем репортаже очередное «ограбление века», даже напрямую обратился к похитителям картины и к норвежскому правительству, предлагая первым прийти в полицию с повинной, а второму – вместо тюрьмы включить покаявшихся воров в национальную сборную страны по бегу с препятствиями.
Артнеппинг или заказ черного коллекционера?
Очень долго после кражи картины мировая художественная общественность жила надеждой, что злоумышленники пошли на преступление с целью так называемого артнеппинга (по аналогии с киднеппингом). Дело в том, что иногда шедевр похищается не по заказу некоего коллекционера, а с целью потребовать за него крупный выкуп. Обычно в этом случаи жулики соглашаются на небольшой процент от реальной стоимости взятого в «заложники» произведения искусства. Если учесть, что некоторые эксперты оценивают потенциальную аукционную цену украденного «Крика» в сумму от 70 до 100 млн. долл., то в качестве отступных страховщики могли бы выплатить злоумышленникам от 1 до 10 млн. долл. Именно так уже было раньше, когда выкравшие полотно из музея воры через несколько дней потребовали за свой «трофей» выкуп в 1 млн. долл. Переговоры с жуликами проходили в строжайшей секретности, но журналистам все же удалось выяснить кое-какие детали происходящего. Например, читатели одной из норвежских газет узнали, что посредником между похитителями и агентами страховой компании выступает некий итальянский адвокат, обладающий незаурядными дипломатическими способностями и обширными связями как в антикварном мире, так и в преступной среде Европы. Правда, адвокат свою миссию выполнить так и не смог, и тогда в дело вступил гораздо более профессиональный специалист.
Лучший из лучших
Руководство Скотленд-Ярда всегда недолюбливало начальника художественного и антикварного отдела Чарлза Хилла за слишком независимый характер и склонность к ковбойским методам в работе. Некоторые крупные чины даже недоумевали, как такой солдафон мог возглавить работу самого «интеллигентного» (ведь искусство – тонкая материя) департамента английской полиции. Действительно, в характере инспектора Хилла хватало «металла». Ведь за его спиной были два года войны во вьетнамских джунглях в составе рейнджерского спецназа самой крутой в американской армии 82-й воздушно-десантной дивизии, а затем 10 лет работы патрульным констеблем в одном из самых неблагополучных районов Лондона. Но также за его плечами остались учеба на историческом факультете Вашингтонского университета, в элитарном Тринити-колледже (Кембридж) и блестяще оконченный курс теологии в Кенсингтоне. Но главное, что за годы работы начальником антикварного отдела Скотленд-Ярда Хилл по праву заслужил почетную репутацию лучшего артдетектива мира. На его счету сотни возвращенных законным владельцам шедевров. И именно Хилл в 1995 году, вскоре после первого похищения картины Мунка, великолепно сыграв роль посредника, защелкнул наручники на запястьях людей, пытавшихся за миллион долларов продать краденый «Крик».
Но на этот раз воры хранили молчание. И это несмотря на то, что самостоятельно найти покупателя на похищенную ими суперкартину было чрезвычайно сложно и рискованно. Ведь любой добропорядочный коллекционер или посредник, к которому бы они обратились, сразу догадался бы, с кем имеет дело, и исполнил бы свой гражданский и человеческий долг, сообщив в полицию. Но, видимо, на этот раз не обошлось без тайного заказчика, ибо на контакт с представителями норвежского музея и страховой компании так никто и не вышел. <...>
Криминальный рынок украденных произведений искусства занимает третье место после торговли наркотиками и оружием. По оценкам экспертов ФБР, его годовой оборот составляет около 5 млрд. долл. Статистика также свидетельствует о том, что в музеи и частные коллекции удается вернуть лишь один из десяти похищенных раритетов. Причем большинство подобных находок – дело случая. Например, не так давно в России в ходе операции против российско-узбекской организованной преступной группы, занимающейся перевозом наркотиков из бывшей советской республики в Западную Европу, милиционеры обнаружили в подмосковном особняке одного из наркобаронов полотна русских художников XIX века, похищенные из Государственного музея искусств Узбекистана.
