Россия сменила гнев на милость

ВТОРАЯ встреча президента Владимира Путина с его американским коллегой Джорджем Бушем 22 июля, в последний день саммита "большой восьмерки" в Генуе должна была определить, куда же пойдет Россия: или же по-прежнему будет настаивать на незыблемости Договора по ПРО 1972 г., или поддастся требованиям США о совместной легализации национальной противоракетной обороны.

За месяц до саммита, в Любляне, президенты как бы пришли к взаимному пониманию необходимости второго варианта развития событий. Однако московский генералитет пытался дезавуировать международно-договорную гибкость хозяина Кремля. Возможно, с этим связаны проведенные перед встречей в Генуе принципиальные "зачистки": наиболее одиозная для Запада фигура, поклонявшаяся незыблемой структуре стратегических соглашений тридцатилетней давности, генерал-полковник Ивашов, начальник Главного управления военного сотрудничества МО РФ и спикер Минобороны, первый заместитель начальника Генштаба генерал-полковник Манилов были отправлены на пенсию. Их же единомышленникам, коих немало среди людей с большими звездами на погонах, наука!

Но это не значит, что принципиальный курс Владимира Путина в сфере стратегических ограничений не подвергнется давлению со стороны Министерства иностранных дел. Все же его главу Игоря Иванова можно с большими оговорками рассматривать как военно-политического единомышленника российского президента. Хотя Путин уже на протяжении полутора лет нет-нет, да и намекнет на возможность некоторого сближения, например с НАТО, глава МИДа никоим образом не пытается развить его тезисы, а, наоборот, как бы возвращает все на круги своя, настойчиво утверждая, что совершенно неприемлемо расширение НАТО и всякие новые формы сотрудничества с ним вне уже сложившихся рамок. Да и после Люблянской встречи двух президентов МИД России никак не комментировал высказанную Путиным мысль о возможности модернизации Договора 1972 г., но усиленно продвигал заведомо несостоятельные акции глобального переговорного процесса по сокращению стратегических вооружений.

Словом, внутри России далеко не беспроблемно будет утверждаться президентская линия. Хотя в ней, это уже очевидно, для России больше позитивов, чем негативов. По сути дела, Путин в Генуе заявил, что перехода со стороны России к мрачным временам холодной войны ожидать не следует. Его позиция недвусмысленно дает понять, что развертывания "многоголовых" ракет не произойдет. Россия готова идти в сфере стратегической стабильности на предложения США, хотя незнакома с ними даже в общих чертах. Как бы заведомо, априори.

Тем самым президент не избрал курса на милитаризацию экономики и, конечно, поступил правильно, ибо тягаться с США, которые производят четверть мировой промышленной продукции (Россия - меньше одной тридцатой доли), не то что глупо, а просто трагедия для страны, занимающей шестую часть суши.

Однако некоторая моральная ущербность все же сохраняется. Наверное, впервые Россия как сверхдержава безоговорочно капитулировала и пошла в русле требований США, другой супердержавы. Правда, руководствуясь исключительно прагматическими целями. Но здесь надо отдать должное американской администрации, которая красиво сыграла свою партию в этой стратегическо-дипломатической игре. Вашингтон ни своими действиями, ни своими заявлениями ничуть не поколебал весьма чувствительных и ранимых патриотов внутри России, не ущемил достоинства Путина как главы великой державы.

Вместе с тем получает решение и другая проблема. С очевидным последующим пересмотром Договора по ПРО 1972 г. (или выходом из него одного из участников) стало ясно, что ныне существующая система договоренностей по стратегической стабильности себя исчерпала. Американский и российский президенты выступили с инициативой односторонних сокращений ядерных потенциалов до равного уровня (каждый до полутора тысяч единиц). Это были односторонние меры, и опасность заключалась в том, что они не имели под собой договорно-правовой базы, то есть с той легкостью, с какой они были провозглашены, каждая из сторон могла их и дезавуировать. Теперь же стороны договорились, что под них будет подведен международно-правовой механизм контроля. Следовательно, по сей день существующая система стратегического контроля отправлена на свалку, а вместо нее предстоит создавать новую.

Правда, вернувшись в Москву Владимир Путин вновь заявил почти о незыблемости Договора по ПРО 1972 г. Возможно, это традиционная дань официальному военно-политическому клише. Но "неизменность" Договора по ПРО 1972 г. и развертывание американской НПРО - сами по себе вещи несовместимые. Третьего пути здесь нет. Всякие даже половинчатые решения по существу означают именно выход из рамок Договора 1972 г. Банальное изречение "нельзя быть слегка беременным" как нельзя лучше характеризует данную ситуацию.

К счастью, время для этого есть. Еще три года работы США над ПРО будут находиться в правовом поле договора по ПРО 1972 г.

Именно данное время и отводится на построение нового механизма контроля в концептуальном виде. До 2010 г. должны действовать механизмы Договоров СНВ-1 и СНВ-2. До этого получит фактическое осмысление система нового стратегического контроля, а возможно, и несколько раньше. Таким образом, стратегическая оборона (читай: международная легализация американской противоракетной обороны) войдет в гармоничное сочетание с российской озабоченностью сохранения ракетно-ядерного паритета. Москва заручится соответствующими гарантиями Вашингтона. Вероятно, она получит также возможность и для развития российской противоракетной обороны, но только чисто гипотетическую, поскольку реальных средств на ПРО у Москвы пока нет.

Соломоново решение, устраивающее и Вашингтон, и Москву, найдено. Вызывает сожаление лишь тот факт, что, если бы Кремль не потратил два предыдущих года на упорное противодействие американским предложениям, а искал бы в их створе выгодные для себя варианты, эффективность и польза для России могли бы быть значительно большими. Но слава Богу, что президент Путин не поддался на уговоры отечественных ортодоксов и не затянул решение этой стратегической проблемы еще на год или более. И сегодня мы имеем ситуацию, когда проигравших нет, а произошло то, что диктовала логика исторического соперничества двух сильнейших военных государств мира.