Сергей Крейдин Трагические события 11 сентября, по всей видимости, укрепят американскую уверенность в необходимости совершенствования всей системы национальной безопасности, начиная от спецслужб и кончая щитом НПРО.
Официальные заявления о том, что США не собираются отказываться от своих противоракетных планов, уже сделаны. В такой обстановке России остается или сторонне наблюдать за крушением "краеугольного камня стратегической стабильности", или идти на сближение позиций по проблемам стратегической стабильности и национальной ПРО США.
Российский президент на пресс-конференции по итогам встречи 16 июня с Джорджем Бушем в Любляне сделал беспрецедентное заявление о готовности России обсуждать возможные изменения Договора по ПРО 1972 г. Некоторые аналитики восприняли данное событие не иначе, как гром среди ясного неба. По мнению Вадима Соловьева, "все это напоминает некие военно-стратегические экспромты прежнего президента Бориса Ельцина" ("НВО" # 22).
Но возможен и другой комментарий, другая версия. Анализ высказываний наводит на следующие размышления (предположения): во-первых, Москва дает понять, что она смягчает свою позицию относительно былой неприкасаемости Договора по ПРО 1972 г. Во-вторых, корректировка положений Договора возможна в определенных пределах.
Ситуация, складывающаяся вокруг намерений США создать национальную противоракетную оборону, уже сама по себе выглядит как конфликтная. В сущности, последние инициативы Кремля знаменуют собой поворот политики в русло поиска коалиционного компромисса.
Развитие событий свидетельствует и о том, что Вашингтон также предпочитает достижение договоренности с Москвой варианту своих односторонних шагов по выходу из правового поля действия международных договоров.
Объективную основу возможности компромиссного решения судьбы Договора по ПРО 1972 г. составляет принципиальная неспособность перспективной ПРО США гарантированно блокировать ответные действия стратегических ядерных сил Российской Федерации. С этим мало кто спорит как в России, так и в Соединенных Штатах. Госсекретарь США Колин Пауэлл в программном заявлении после переговоров Путина и Буша подчеркнул: "Мы не пытаемся создать такой тип защиты, от которой Россия и Китай смогут потерять сон". По большому счету система национальной ПРО объективно стимулировала бы резкое возрастание опасности упреждающего стратегического российского удара в кризисной обстановке.
Кстати, в будущих акциях силового умиротворения ядерных "изгоев", которым удалось бы обзавестись штучными ракетными арсеналами, складывалась бы отчасти аналогичная картина. Единственно "эффективный" вариант "изгойской" стратегии состоял бы в угрозе нанесения упреждающего удара в ответ на малейшие намеки давления со стороны США. С другой стороны, единственной рациональной стратегией Вашингтона в подобных случаях явилось бы нанесение внезапного уничтожающего удара по "изгойским" ракетным позициям.
Основные опасения Москвы относительно американских противоракетных планов связаны с возможностью использования Вашингтоном ширмы борьбы с ядерными "изгоями" для создания системы, ориентированной на блокирование российского потенциала ядерного сдерживания. Но наращивание стратегических потенций ПРО до возможности срыва ответных действий СЯС означало бы, в сущности, силовое принуждение Российской Федерации к ядерному изгойству. Как следствие, Соединенным Штатам пришлось бы ориентировать свою противоракетную оборону на срыв не только и не столько ответных, сколько массированных упреждающих стратегических ударов со стороны Вооруженных сил Российской Федерации. А это уже задача совершенно иного масштаба, возможность решения которой вызывает большие сомнения как у отечественных, так и у зарубежных специалистов.
Более того, существует и такая возможность, когда на развертывание ПРО США мы отвечаем не наращиванием своих боеголовок, а их некоторым сокращением при одновременном оснащении стратегических носителей средствами преодоления ПРО.
Все это определяет собой достаточно широкое поле возможных компромиссных решений по новейшей модернизации контуров стратегической стабильности.
Окончательного "да" Кремль еще не сказал. Так что если Вашингтон не на словах, а на деле заинтересован в достижении взаимоприемлемой договоренности с Москвой, он должен продемонстрировать реальную готовность идти на ощутимые встречные уступки.
