Борис Мартынов ТЕРАКТЫ в США 11 сентября 2001 г. встретили решительное осуждение во всем Латиноамериканском регионе. На специальной сессии Генеральной ассамблеи Организации американских государств (ОАГ), собравшейся 12 сентября 2001 г., 30 стран Западного полушария высказали Соединенным Штатам свое официальное соболезнование, а в ноябре участники консультативного совещания министров иностранных дел государств ОАГ поддержали антитеррористическую операцию в Афганистане.
ПЕЧАЛЬНЫЕ ТРАДИЦИИ
Латинская Америка имеет богатый исторический опыт борьбы с политическим экстремизмом и терроризмом. В XX в. ее пик пришелся на 1960-1970-е гг. Он был связан со спонсированием Кубой, СССР и Китаем коммунистических партий, партизанских вооруженных формирований и ячеек, действовавших практически во всех странах региона и ставивших своей целью "революционное преобразование общества". Подавление активных очагов партизанского движения в конце 1970-х гг., а затем - прекращение финансирования его СССР и Китаем в 1980-е гг., падение популярности коммунистических идей после развала "социалистической системы" привели к тому, что к середине 1990-х гг. экстремистская активность "социальной направленности" в Латинской Америке пошла на спад. Поимка главаря наиболее одиозной маоистской террористической организации "Сендеро Люминосо", осуществлявшей похищения людей и захваты заложников в Перу, казалось бы, подвела черту под долгим периодом политического насилия в регионе и открыла путь для развития гражданского общества.
Однако уже в начале 1990-х гг. появились признаки того, что терроризм и экстремизм могут обрести в латиноамериканских странах "второе дыхание". Новым явлением стало окрашивание терроризма в религиозные тона. "Первый звонок" прозвенел в карибском государстве Тринидад и Тобаго в июле 1990 г., где была совершена попытка исламистского путча. Затем, летом 1992 г., в Буэнос-Айресе, где сосредоточена большая часть еврейской колонии Аргентины - крупнейшей в Латинской Америке (410 тыс. человек), прогремел взрыв в посольстве Израиля, а два года спустя - в израильском культурном центре. Последняя акция повлекла за собой большое количество жертв. В мировых массмедиа эти действия рассматривались как возможное "наказание" Аргентины за участие кораблей ее ВМФ в операции "Буря в пустыне".
Середина и конец 1990-х гг., начало 2000 г. принесли с собой такое достаточно новое явление для Латинской Америки, как этнический экстремизм (вооруженное восстание индейского населения в штате Чиапас, Мексика, 1994 г., участие индейских масс в попытке государственного переворота в Эквадоре, 2000 г.). В то же время продолжалась активная "коммерциализация" старых, оставшихся со времен "революционной вооруженной борьбы" партизанских движений (феномен "наркогерильи" в Колумбии), когда революционная фразеология стала прикрывать чисто коммерческий интерес "повстанцев", делающих свой бизнес на контрабанде наркотиков, оружия, золота и драгоценных камней, похищениях людей и т.д.
Следовательно, практика последних двух десятилетий доказала, что феномен политического экстремизма в Латинской Америке живуч и многогранен, что в условиях общей низкой политической культуры населения и при наличии массы нерешенных проблем в экономической, социально-политической и информационно-культурной жизни региона он способен активизироваться и принимать новые формы.
Показательно, однако, что США, активно помогавшие в свое время латиноамериканским государствам в борьбе против левого революционного экстремизма, вплоть до событий 11 сентября не считали терроризм в качестве одной из основных угроз Западному полушарию, относя к таковым наркотрафик и попытки покушения на существование формально-демократических режимов североамериканского образца. Кроме того, официальный Вашингтон, на словах всегда выступавший против терроризма, на деле всемерно препятствовал правовой регламентации этого понятия, что, впрочем, легко объяснимо. Любая правовая регламентация в перспективе должна была бы ограничить возможность США и дальше использовать террористические методы в своей латиноамериканской политике, которыми она отличалась на протяжении нескольких десятилетий (тактика дестабилизации "неугодных" правительств, покушения на государственных деятелей, минирование портов в Никарагуа и т.д.). Исключалась бы для Белого дома и возможность "двойной бухгалтерии", деления террористов на "наших" и "не наших".
Серьезный анализ феномена терроризма в международных структурах с перспективой его последующей правовой регламентации был невыгоден Вашингтону и еще по одной причине. Он заставил бы его более предметно подойти к рассмотрению первопричин активизации этого явления, многие из которых связаны с той моделью "глобализации", которую Соединенные Штаты пытаются навязать всему миру. Именно поэтому в документах межамериканской системы, принимаемых совместно США и латиноамериканскими странами, терроризму до сих пор отводилось весьма скромное место. Так, в заключительной декларации третьего "саммита Америк", проходившего в апреле 2001 г. (всего за пять месяцев до терактов в США!), проблема терроризма не упоминалась вообще, а в "Программе действий" ей было посвящено лишь два малозначащих абзаца.
Однако в доктринах и концепциях безопасности многих государств Латинской Америки терроризму, как правило, уделено немало внимания, причем он трактуется, как правило, в органической связи с вызывающими его причинами.
Возьмем для примера Чили. Среди главных, системообразующих угроз национальной безопасности военные и гражданские элиты этой страны традиционно выделяли "конфликтные международные экономические отношения", "голод", "бедность", "перенаселенность", "неравномерность развития отдельных стран и регионов", "торговый протекционизм и дискриминационные меры со стороны крупных государств и торговых блоков". Среди угроз внешней безопасности фигурировали "оказание политического, экономического и военного нажима", "вмешательство в суверенные внутренние дела со стороны мировых держав и международных организаций под предлогом усиления тенденции к глобализации", "размывание национально-культурной идентичности" и "информационная агрессия". "Таковы, - заявлялось в "Белой книге по вопросам национальной обороны Чили", изданной в 1998 г. МО, - главные конфликтообразующие факторы современного мира, и интенсивность их проявлений ранжируется от политической фазы до военного столкновения, способного спровоцировать международный кризис".
На фоне создавшейся ситуации отнюдь не удивительно, что еще в сентябре 1998 г. (за три года до трагедии в Нью-Йорке!) в чилийской "Белой книге" предвиделось усиление угрозы терроризма в Западном полушарии.
ОПАСНОЕ "ПРЕДПОЛЬЕ"
Латинская Америка могла бы стать идеальным "предпольем" для развертывания масштабной террористической деятельности против Соединенных Штатов. Этому есть достаточно объективные обоснования. Во-первых, многочисленные "оффшорные зоны" - на Карибах, в "свободных портах" Колон (Панама) и Манаус (Бразилия), в районе стыка границ Аргентины, Бразилии и Парагвая, а также во многих других местах - создают идеальные условия для отмывания денег, полученных за счет продажи наркотиков, которые выращиваются на плантациях Колумбии, Перу, Боливии и Мексики, контрабанды оружия, золота и драгоценных камней.
Во-вторых, многочисленные "глухие углы" Южноамериканского континента (некоторые из них, например Амазония, сопоставимы по площади с европейскими государствами) способны предоставлять убежище целым армиям террористов, размещать на своих территориях их заводы, предприятия и тренировочные базы.
В-третьих, долговременные традиции партизанской борьбы, то затухающей, то разгорающейся в тех или иных странах, которые подпитываются социальным неравенством, этническими мотивами и чисто "коммерческими" соображениями, хорошо "накладываются" на бытовой "анти-янкизм" латиноамериканцев, порожденный долгой историей интервенционизма и гегемонизма США в странах к югу от Рио-Гранде. Одновременно разочарование народов Латинской Америки результатами неолиберальных реформ начала 1990-х гг. заставило их усомниться в ценностях американского образа жизни, идеалах демократии и свободного рынка, послужило толчком к возрождению латиноамериканского популизма и "нового" авторитаризма.
Все это свидетельствует о возможности образования в Латинской Америке и зоне Карибского бассейна новых "государств-изгоев", различного рода "дуг" и "зон" нестабильности, которые могут быть использованы террористическими и экстремистскими силами для организации терактов и диверсий против США.
На сегодняшний день особую тревогу вызывает положение в Колумбии, где с переменным успехом идет партизанская война с самым длительным "стажем" в регионе - с 1949 г. (!). Ныне она разворачивается на фоне "витринной" двухпартийной демократии североамериканского образца и приобрела новые масштабы за счет уже упоминавшихся выше факторов. Только в 1990-е гг. от рук политических экстремистов в Колумбии погибли 35 тыс. человек. В стране действуют 25 тыс. партизан, получивших в 1998 г. от правительства "под обеспечение" начала мирных переговоров, так ничем и не завершившихся до сегодняшнего дня, "демилитаризованную зону" размером со Швейцарию, которой они распоряжаются по своему собственному усмотрению.
Партизанам противостоит регулярная армия, руки которой связаны призраком "мирных переговоров", и так называемые "парамилитарес" (около 7000 человек) - гражданские лица, возмущенные деятельностью повстанцев и пассивностью армии, взявшиеся за оружие, чтобы отстаивать свои интересы. Методы, применяемые ими, однако, ничем не отличаются от методов их противников. Как те, так и другие тесно связаны с колумбийскими кокаиновыми картелями, получают от них мощную финансовую "подпитку" и, соответственно, выполняют за это все поручаемые ими "задания".
Окончательная дестабилизация Колумбии грозит "переливанием" проблем этой страны в соседние, граничащие с ней государства, которые также испытывают серьезные внутриполитические проблемы (Венесуэла, Эквадор), распространением наркотрафика и переносом партизанской борьбы в труднодоступные и мало контролируемые районы амазонской сельвы Бразилии и Перу. Все это, учитывая цивилизационную и социокультурную близость всех этих стран, схожесть их экономических и внутриполитических трудностей, вполне способно превратить андский субрегион в "дугу нестабильности", привести к возникновению на северо-востоке Амазонии квазигосударственного образования, которое может серьезно дестабилизировать обстановку во всем Западном полушарии.
Помимо андского и амазонского субрегионов особое беспокойство с точки зрения перспектив усиления политического экстремизма и терроризма в странах Западного полушария вызывают проблемы, связанные с предстоящей в будущем передачей власти на Кубе (возможность вмешательства "майамской мафии" во внутриполитическую борьбу, интервенции США и т.д.), с активизацией партизанского движения этнических индейцев в Мексике, а также с усилением внутриполитической нестабильности в Парагвае, который расположен в самом центре геополитического массива южноамериканского "хартленда".
Сложение всех или даже нескольких из вышеозначенных неблагоприятных факторов развития делает весьма вероятной перспективу превращения Латинской Америки, а также зоны Карибского бассейна в "пылающий континент".
