Илан Берман За последний год Иран оказался в центре международного внимания в связи с обнаружением там крупномасштабной ядерной программы и убедительных признаков обладания расширенным баллистическим ракетным потенциалом. Менее заметна, но столь же значима усиливающаяся активность Тегерана в Персидском заливе, на Каспии и Кавказе, где Исламская Республика Иран (ИРИ) приступила к осуществлению многоуровневой стратегии, рассчитанной на изменение существующего положения в регионе в свою пользу.
На ядерном поприще Тегеран вновь «засветился» еще летом 2002 г., когда спецслужбы США выявили существование крупного комплекса по переработке урана в Натанзе в центральном Иране. Это и целый ряд последовавших за ним открытий, сделанных МАГАТЭ, выявили наличие у Ирана современных секретных ядерных разработок.
Факты свидетельствуют о наличии программы гораздо более масштабной и совершенной, чем считалось изначально. Пятнадцать центров, включающих реакторы, работающие на тяжелой воде, в Исфахане и Араке, и подозрительные производства в Фасе, Карадже и Некке свидетельствуют о наличии в современном Иране целенаправленной государственной программы разработки ядерных вооружений.
В июне 2003 г., согласно официальному заявлению, ИРИ произвела «заключительные» испытания баллистической ракеты «Шахаб-3» с радиусом действия 1300 км. Этот успешный запуск подтвердил возможность Ирана поражать цели на территории стран – союзников США и районы дислокации американских войск в Персидском заливе. С тех пор ИРИ поставила на вооружение в революционную гвардию Пасдаран новую современную ракету. Так как Пасдаран является для иранского режима главным каналом для контактов с группировками «Хезболлах» и ХАМАС, возникает вероятная опасность того, что ракетные достижения Ирана принесут ощутимую пользу террористам.
А оппозиция уже заявляла, что официальная ракетная программа Ирана служит прикрытием гораздо более масштабной секретной программы, которая включает разработку ракеты «Шахаб-5» с радиусом дальности 4000 км и МБР «Ковсар».
Легкая ликвидация режима Саддама Хусейна на фоне затрудненных усилий администрации Буша найти подход к ядерной Северной Корее внесли кардинальную поправку в расчеты Ирана. Несмотря на вполне здоровые внутренние дебаты относительно риска перехода через ядерный порог, даже ведущие иранские реформаторы явно склоняются к формуле, в которой ядерное оружие является необходимым для сохранения регионального «равновесия».
В ответ на свержение режима Саддама Хусейна в ИРИ стала укореняться новая, резко конфронтационная стратегическая доктрина. Министр иностранных дел Ирана Камал Харрази заявил, что новая доктрина национальной безопасности страны разработана для отражения «широкого спектра угроз для национальной безопасности Ирана, в их числе такие, как иностранная агрессия, война, пограничные инциденты, шпионаж, диверсии, региональный кризис в результате распространения ОМП, государственный терроризм и дискриминация в связи с производством и хранением ОМП». На деле это означает существенное наращивание военного потенциала Ирана и усиление регионального присутствия в двух жизненно важных зонах – Персидском заливе и Кавказе.
Вооружение, приобретенное за последние несколько лет, позволило Ирану планомерно достичь стратегического охвата важнейших торговых морских путей Персидского залива, вплоть до возможности фактического контроля за поставками нефти из региона. Иран также усилил дипломатическую активность в регионе, удвоив усилия по созданию независимой системы безопасности в противовес расширяющейся зоне военного присутствия США.
В апреле 2003 г. министр иностранных дел Камал Харрази начал дипломатическое турне по Кавказу, рассчитывая заручиться поддержкой идеи создания общей системы региональной безопасности для Грузии, Армении, Азербайджана, России, Ирана и Турции в качестве альтернативы сотрудничеству с «внешними силами». Реакция на данное предложение оказалась прохладной, что побудило ИРИ привлечь государства региона в свой стан уже не столь утонченным способом. В октябре 2003 г. Иран начал крупномасштабные военные маневры на северо-западе, вблизи Азербайджана. Эти учения, по некоторым оценкам, были крупнейшими за всю историю современного Ирана. Скопление войск на ирано-азербайджанской границе было явной демонстрацией силы с целью разубедить эту кавказскую республику в целесообразности расширения сотрудничества с Соединенными Штатами. Соответственно наращивание военного потенциала наблюдается и на Каспийском море, в ответ на развивающиеся военные связи Казахстана и Азербайджана с Вашингтоном.
Основанием для этих действий служит усиливающийся в руководстве страны экспансионистский взгляд на международную роль Ирана. Низвержение «Талибана» в 2001 г., ликвидация режима Саддама Хусейна и последовавшие перемены в регионе – все это привело иранских руководителей, таких, как секретарь Совета целесообразности Мохсен Резайи, к заключению, что Ирану суждено стать «самым мощным геополитическим центром» на постсаддамовом Ближнем Востоке.
Вашингтон
