Андрей Девятов Союз военных китаеведов при Клубе Товарищей Военного института иностранных языков в Москве провел слушания на тему о геополитической роли континентального Китая.
В слушаниях приняли участие три поколения китаеведов: корифеи китаеведения старшего поколения, личный практический опыт которых приходится на 50-70-е годы ХХ века; знатоки Китая среднего поколения, личный опыт которых покрывает период 70-90-х годов; и молодые китаеведы, ныне действующие на службе и в бизнесе с Китаем.
Выпускники ВИИЯ, поделившиеся опытом, были представлены военными атташе в Пекине периода 60-70-х годов Ивановым В.И. и Соловьевым В.И., военным советником при маршале Лю Бочене Борозденко В.В., профессором стратегии генерал-майором Сизовым В.Ю., автором книги "Китайский прорыв и уроки для России" Девятовым А.П. А из молодых - председателем совета директоров АО "Евразия" Евдокимовым А.Л. и другими офицерами кадра и запаса.
Экспертную оценку со стороны штатских китаеведов дали такие уникальные специалисты, мастерски владеющие кодами и символами иероглифических смыслов, как профессор Галенович Ю.М., собрание работ которого недавно издано в КНР для служебного пользования, и Чрезвычайный и Полномочный Посланник Кудашев Р.Ш., переводивший сокровенные беседы Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, Дэн Сяопина.
Почетный военный китаевед, имеющий 17-летний опыт пребывания в Китае и пожелавший остаться неизвестным, подчеркнул принцип, а именно: китайцы пишут иероглифами, отсюда символичность китайского мышления. В переговорном процессе эта национальная особенность проявляется в том, что намек, а иногда и умолчание несет больше смысла, чем сказанное прямо. Прямо же по существу дела китайцы, как правило, ничего и не говорят. Все важное обычно завернуто в пуховое одеяло "китайских церемоний". А стратегическая дезинформация и стратегическая маскировка выступают главным видом обеспечения реализации китайских устремлений.
Начальник кафедры геополитики Военного университета Репко С.И. обратил внимание на то, что вершиной военного искусства у китайцев выступает одоление противника без применения военной силы; война есть никогда не прекращающийся Путь хитрости; а собственно одоление совершается не столько в военное время, сколько за десятки лет мирного строительства. По его мнению, внешняя политика Китая подчинена тайной доктрине "три севера, четыре моря", принятой Военным советом ЦК КПК в 1993 году.
Военные китаеведы отметили, что по этой зашифрованной от понимания иностранцев доктрине, занятый Китаем центр по закону перемен к 2019 году одолеет "три севера в пределах четырех морей" и тогда "XXI век станет веком Китая". Три севера - это Североатлантический альянс и Россия (разделенный пополам север Евразии) и Североамериканские Соединенные Штаты в Новом Свете. Специалисты сошлись в мнении, что китайский проект начался в 1959 году сразу после окончательного одоления Мао Цзэдуном всех представителей китайского военно-политического руководства, находившихся под влиянием Коминтерна. По признакам, периодизация проекта, как он замышлялся, предусматривает следующие этапы:
- этап Мао Цзэдуна 1959-1979 гг., первое поколение руководителей, девиз "Освобождение и возрождение";
- этап Дэн Сяопина 1979-1989 гг., второе поколение руководителей, девиз "Модернизация и наращивание";
- этап Цзян Цзэминя 1989-2009 гг., третье поколение руководителей, девиз "Стабилизация и выравнивание";
- этап 2009-2019 гг., четвертое поколение руководителей, девиз "Величие и достоинство".
Ю.М. Галенович отметил, что на такую периодизацию проекта наталкивает и главный установочный документ - принятый в 2002 году 16-м съездом КПК Устав партии (в КПК программа партии письменно не излагается).
Однако процессы глобализации поджимают сроки перехода к последнему активному этапу проекта, и на сентябрьском 2004 года Пленуме ЦК, на три года раньше нормальной процедуры 17-го съезда, Ху Цзиньтао принял от Цзян Цзэминя реальную власть - пост Председателя Военного совета ЦК КПК.
Вспоминая старт китайского проекта, Р.Ш. Кудашев подчеркнул, что Мао Цзэдун любил все китайское, гордился всем китайским, считал все китайское лучшим в мире. Мао отлично знал историю и литературу древнего Китая, любил его героев: объединителя Китая императора Цинь Шихуана, государственного и военного деятеля древнего царства Вэй Цао Цао, героев классических романов.
Учитывая символичность и стратагемность китайского мышления, нынешнюю политику реализации китайского проекта в некотором смысле можно уподобить схеме древнего романа "Троецарствие". Фабула иносказаний следующая. На арене борьбы три царства: Вэй - коварный агрессор; Шу - приверженец мирного решения проблем и У - испытывало недоверие к царству Шу. Для китайцев сегодняшний мир такой же, как в эпоху Троецарствия: Вэй - это США (вместе с наднациональными "финансовыми суперлордами"); Шу - Большой Китай; У - Россия (на одной оси с Объединенной Европой). То есть по схеме, если бы у России и Китая было взаимное доверие, они могли бы успешно противостоять США.
Оценивая причины недоверия России к Большому Китаю, автор этих строк отметил следующее. В истории отношений России и Китая были несправедливые договоры. Самый несправедливый для Китая - это Пекинский договор 1860 года. Тогда, пользуясь поражением Китая от объединенного Запада в "опиумных войнах", Россия не упустила возможность территориальной экспансии, включилась в "аннексии и контрибуции" и присоединила к себе Уссурийский край.
В 1964 году Мао Цзэдун поднял вопрос о несправедливых договорах и заявил о территориальных претензиях к СССР на площадь 1,5 млн. кв. км. В 1969 году претензия была обозначена действием: пограничным конфликтом за о. Даманский на реке Уссури и при Жаланашколь в Туркестане. В 1989 году Дэн Сяопин в переговорах с М.С. Горбачевым о нормализации отношений, повторив тезис о "несправедливых договорах", предложил "забыть прошлое и начать будущее". В 2001 году Цзян Цзэминь записал в новый договор "О дружбе" с Россией тезис "добрососедства" с указанием на отсутствие территориальных претензий. Суть договора определяет лозунг: "на веки добрые соседи, никогда враги". Выраженный словами смысл лозунга - отказ от конфронтации. Главный же смысл по умолчанию - отказ от союзнических отношений. Ныне формальных претензий у Китая к России нет, но историческая обида на несправедливые договоры есть. И если в по-европейски понятийном сознании отсутствие формальных претензий снимает вопрос несправедливости, то в китайском символическом сознании отсутствие "формальных претензий" не снимает вопрос "справедливых требований". "Формальные претензии" (де-юре) и "справедливые требования" (де-факто) для китайцев самостоятельные вещи.
Китаеведы согласились, что перед Ху Цзиньтао стоят задачи явно и открыто восстановить историческую справедливость и возродить величие Китая. При этом главные военно-политические задачи следующие: вернуть Тайвань в лоно родины; обеспечить безоговорочный суверенитет Китая над Тибетом и Синьцзяном (Восточным Туркестаном); перенести стратегические границы Китая за пределы национальной территории.
Что касается Приморья, то еще Дэн Сяопин, инспектируя район реки Туманган на стыке границ Китая с Кореей и Россией, завещал преемникам вернуть историческую справедливость: "Северо-восточный Китай должен выйти к Японскому морю". При Цзян Цзэмине с начала 10-й пятилетки (2001 г.) к российской границе в пунктах пропуска Хуньчунь-Краскино, Дуннин-Полтавка и др. началось подведение современной транспортной инфраструктуры с огромным запасом пропускной способности. В 2003 году Ху Цзиньтао поставил задачу превратить Северо-Восточный Китай во "второй локомотив роста китайской экономики". Нет сомнения, что этот "локомотив" в поставках сырья и продукции пойдет не столько на Желтое (Далянь), сколько на Японское море через российскую территорию. Именно этим вот уже 10 лет объясняется и настойчивое стремление Китая закрепиться в бухте Троицы (п. Зарубино). Выход Северо-Восточного Китая на Японское море все больше превращается в "оголенный нерв", грозящий российско-китайским отношениям "нестерпимой болью". Если же вспомнить, что население российского Приморья не только сокращается, но и замещается на аполитичных мигрантов из Средней Азии и Кавказа, с особенным ростом чеченской диаспоры, что идет повальная деквалификация местных кадров, а местная администрация в немалой степени коррумпирована китайскими деньгами, то сохранение "естественного хода вещей" приведет к скорому исполнению завета Дэн Сяопина де-факто и на сугубо китайских условиях.
В 2007 году 17-й съезд КПК по всем признакам сменит модель развития Китая с "пассивного поглощения чужой активности" на принципиально новую "Стратегию активного выхода во внешний мир". Примерно к 2009 году китайская внешнеполитическая игра, как "никогда не прекращающийся Путь хитрости", пока проходящая на козырях экономики с мирным переносом стратегических границ за пределы национальной территории, подойдет к смене козырей в новом коне. Обострится и явно проявится главная проблема жизнеобеспечения китайской нации: нехватка пашни и воды.
По мнению экспертов Союза военных китаеведов Клуба Товарищей ВИИЯ, для того чтобы российско-китайское добрососедство не походило на "союз всадника и лошади" на невыгодных для Москвы условиях, его целесообразно строить не на основе "китайских церемоний", а на основе "бархатно упакованной, но железобетонной" демонстрации китайскому руководству полного понимания всех противоречащих российским интересам "китайских хитростей", таких, как "совместное освоение ресурсов", "совершенствование инфраструктуры", "уступка на вступление России в ВТО", "мирный перенос стратегических границ КНР за пределы национальной территории" и т.д.
Только такой откровенный и нелицеприятный подход, считают эксперты, способен отрезвлять китайцев, которые, выходя на завершающий этап действительно беспрецедентного наращивания совокупной мощи Китая, стремятся как можно дольше маскировать ее и самонадеянно исходят из того, что Кремль примет китайские условия, будучи не в состоянии навязать Китаю русскую игру.
Россия может "разыграть китайскую карту" только одним способом - на какое-то время оказаться в орбите китайского проекта, сделав свою идеологию и экономику комплиментарными китайским. В этом случае Россия, будучи встроенной в "локомотив китайской экономики", получит все преимущества, которыми в настоящее время располагает Китай, и сама начнет развиваться более быстрыми темпами.
Это объясняется тем, что именно сейчас в недрах китайской идеологической машины оттачиваются концептуальные подходы, которые планируется вынести в 2007 году на официальное утверждение 17-й съездом КПК. Этот форум, по замыслам китайского руководства, вооружит китайский народ "Стратегией активного выхода КНР во внешний мир", соответствующей периоду обретения Китаем к 2019 году статуса "великой мировой державы первого разряда".
Учитывая предстоящую подгонку китайского проекта к реалиям меняющегося мира, военные китаеведы полагают, что октябрьский визит президента в Китай дает уникальный шанс инициировать перевод российско-китайского добрососедства в более сбалансированное, чем сейчас, русло. Это, в частности, может быть сделано беспроигрышным путем постановки перед китайскими лидерами вопроса об определении статуса России в ее взаимоотношениях с Китаем сейчас и на предстоящий исторический период.
После лишения Советского Союза в 60-х годах ХХ века побратимского статуса "старшего брата" Россия до настоящего времени не получила в иерархии китаецентричного мира своего определенного статуса (если не считать не закрепившегося пока в закрытых китайских материалах определения России как "слабого сателлита Запада").
Отставные сотрудники советских спецслужб сделали вывод, что в роли принимающей стороны китайцы, боясь "потерять лицо", не решаются отнести только что превозносимого соседа к разряду "младших родственников" или "прислуги" и отводят России роль "старшей сестры". Этот статус, по китайской традиции, безусловно, ниже статуса "старшего брата", не предполагает "управляющего" авторитета в большой семье и соответствует в целом пассивной роли, но тем не менее если "старшая сестра" материально не является для семьи обузой, дает ей определенный почет, уважение, соблюдение ее интересов и иногда даже попечение.
Для России такой статус, если он будет пущен в оборот с уровня высшего китайского руководства, в настоящих условиях предпочтительнее любого другого, поскольку с ходу запускает игру по втягиванию КНР в "геостратегическое взаимопонимание" с Россией. Развивая данную тему, военные китаеведы в качестве возможных асимметричных ходов России не исключают, в частности, поддержки на межгосударственном уровне идеи более активного подключения китайских капиталов для развития Сибири и Дальнего Востока как "объективно выполняющих для Китая роль стратегического тыла".
Такая постановка вопроса естественным образом дает для российской стороны возможность более настойчиво требовать от китайцев достижения договоренностей об упорядочении китайского присутствия на Дальнем Востоке и в Сибири, создает дружественные условия обеспечения безопасности российских рубежей от Дальнего Востока до Туркестана и даже открывает варианты дозированного подключения китайцев к подержанию порядка в некоторых районах Центральной и Средней Азии. По китайским оценкам, тыл, "опорная база" - это хранилище запасов: энергоносителей, сырья, технологий и т.д., что следует беречь, защищать и охранять от противника.
