Василий Кравцов
Договариваться надо не с талибами, а с родоплеменными вождями.
Фото Reuters
Познание, исследование, постижение особенностей и специфики афганского общества является одной из сложнейших интеллектуальных задач для ведущих мировых держав на протяжении последних двух столетий.
ОПЫТ, КОТОРЫЙ НЕ УЧИТ
Три попытки военного давления на Афганистан со стороны колониальной Англии увенчались печальными результатами. Предлогом для трех вторжений послужили сомнительные сообщения о «русской опасности», якобы угрожавшей Афганистану. Отторгнутые англичанами по неправомерному договору, заключенному 12 ноября 1893 года с основателем старейшего футбольного турнира Индии Мортимером Дюрандом, афганские земли превратились в котел непрекращавшихся битв и карательных экспедиций. В конечном счете – вплоть до образования англичанами при поддержке шиитов Синда и суннитов Панджаба некоего государственно-подобного паллиатива под названием Пакистан – англичане так и не смогли установить над горными пуштунскими районами хотя бы относительный контроль.
Вторжение в Афганистан было предпринято политическим руководством СССР в эмоциональном порыве наэлектризованной международной обстановки, последней каплей нагнетания которой стало принятие Советом НАТО принципиального решения на размещение в Западной Германии ракет средней дальности. Предлогом для вторжения послужили сомнительные сообщения об «американской опасности», якобы угрожавшей Афганистану. Но никакие эмоции и внешние раздражители не могли оправдать подход к развертыванию вторжения СССР исключительно на основе восточноевропейской практики в Венгрии и Чехословакии без учета плачевного опыта англичан в этом регионе, описанного в красках и деталях к 70-м годам ХХ столетия во множестве политических, научно-полевых исследований и мемуаров непосредственных участников, в том числе Уинстона Черчилля.
В книге «История Малакандского полевого отряда», пытаясь постичь хотя бы приблизительно некую логику в поведении пуштунских племен, Черчилль писал: «Историк-исследователь крупных событий всегда испытывает трудности при выявлении неуловимых и приглушенных факторов, которые предшествуют в любом обществе резкому обострению и взрыву и готовят для них почву. Такие трудности еще более возрастают, когда предпринимается попытка определить причины величайшего восстания афганских племен 1897 года, ибо ни один европеец не сможет определить мотивы поведения азиатов или полностью разделить их взгляды».
Советское игнорирование английского опыта в Афганистане диктовалось еще и разницей стереотипных идеологических воззрений на цели военных кампаний. В Советском Союзе в 1979 году считалось, что английские кампании были заведомо обречены на провал в силу их колониальной направленности, а в советских действиях, мол, превалируют совершенно иные цели, направленные не на порабощение афганского народа, а на оказание ему гуманитарно-филантропической помощи военными силами и средствами в сложный период развития.
Как англичане, вторгаясь в Афганистан, не желали замечать российского опыта в Средней Азии и всячески его игнорировали, так и Советский Союз не желал воспринимать английские уроки в Афганистане, как заведомо неприемлемые даже в далеких от идеологии вопросах. Мировое соперничество почему-то не предполагало заимствований политического опыта и политической практики противоположной стороны в ходе глобальной конкуренции. В случае с Афганистаном история повторилась не дважды, а даже трижды.
В 2001 году, вторгаясь в Афганистан, суперсовременная американская армия проигнорировала горькие уроки и английских, и советских политиков. Предлогом для вторжения послужили сомнительные сообщения о теперь уже «террористической опасности», якобы исходящей из Афганистана и угрожающей всем западным ценностям. И если невнимание США к советскому опыту еще можно отнести на счет прочно укоренившихся в американском истеблишменте предвзятых воззрений, то полное пренебрежение к гораздо более богатому и горькому английскому опыту в Афганистане указывает на явные интеллектуальные сбои в «компьютере» американской внешнеполитической машины. Скорее всего, расчет американцев строился на том, что сложившийся в этом механизме за последние десятилетия стереотип явного военно-технического превосходства и массированного PR-психологического воздействия на мировое общественное мнение едва ли не сам по себе решит все американские задачи в Афганистане.
По прошествии почти девяти лет «военно-миротворческой миссии» в Афганистане, не выработав собственного положительного опыта, американская политическая мысль не без подсказок других мировых игроков только начинает приближаться к пониманию, что расшифровка кода Афганистана, и в первую очередь его гражданского общества, лежит не в военной, а в интеллектуальной сфере.
К НОВОЙ СТРАТЕГИИ
27 октября 2009 года Россия, Индия и Китай предложили США выработать коллективную стратегию стабилизации в Афганистане и рассчитывали на позитивный ответ США, сообщил глава российского МИДа Сергей Лавров по пути из индийского города Бангалор, где он принял участие в министерской встрече трех стран. «Три страны могут и готовы вместе с другими странами вырабатывать коллективную стратегию. Рассчитываю, что администрация Обамы будет использовать возможности соседних стран по Афганистану и других игроков в регионе для того, чтобы стимулировать все группировки внутри Афганистана к достижению какого-то общего понимания, как совместно устраивать свою судьбу», – сказал Лавров. Российский министр четко указал американским партнерам ориентир не на победу, не на подавление вооруженных выступлений оппозиции, а на выработку некоего понимания устраивания судьбы Афганистана. «В Афганистане ощущается потребность совместного анализа, – сказал Лавров. – И надо этого добиваться».
Россия, Китай и Индия, использовав и истратив за последние десятилетия немалые ресурсы в достижении своих разнонаправленных целей в Афганистане, пришли к пониманию некоего интеллектуального тупика. Позывы к этому стала демонстрировать и администрация Барака Обамы. 22 января 2010 года в ходе визита в Исламабад «светоч американской мысли» по Афганистану Роберт Гейтс, воплощающий в себе и богатый опыт ЦРУ, и живую практику Пентагона в этой стране, делает едва ли не революционное признание, что «талибы – это часть политической системы Афганистана». Буквально через неделю еще дальше пошла газета The New York Times, назвав пуштунские племена новой надеждой американцев в Афганистане. Казалось бы, прогресс налицо. Американцы выходят на качественно новое понимание ситуации через призму адекватного восприятия афганского гражданского общества.
Однако закономерен вопрос о темпах такого понимания. Израсходовать за восемь лет войны огромные ресурсы стран – участников коалиции, лишив жизни более тысячи и покалечив не одну тысячу только американских военнослужащих, правящие круги США лишь сейчас начинают осознавать неадекватность собственного подхода к Афганистану и к пуштунскому региону Af-Pak (Af-Pak – принятый в современном западном военно-политическом и исследовательском сообществе сокращенный вариант обозначения афгано-пакистанского приграничья, территории проживания пуштунских племен по обе стороны «линии Дюранда»). Автор этих строк, будучи профессионально погруженным в регион Af-Pak с июля 1979 года, результативно проработав четыре года непосредственно с пуштунскими племенами по обе стороны «линии Дюранда», должен выразить свое непонимание и неприятие таких темпов познания и постижения Афганистана.
Советское руководство по инициативе Международного отдела ЦК КПСС уже осенью 1980 года поставило перед нашими ведомствами конкретную задачу: обратить внимание афганской стороны на развертывание активных контактов и активной работы с пуштунскими племенами и лидерами родоплеменных формирований в афгано-пакистанском приграничье. Представители советских ведомств в Кабуле под самыми различными предлогами пытались уклониться от этой сложной, а главное – совершенно непонятной даже для руководства «парчамистского» крыла НДПА работы. Тем не менее благодаря принципиальности и настойчивости выдающего советского афганиста Владимира Басова, работавшего в тот период в Международном отделе ЦК КПСС, к началу 1984 года советским представительствам в Афганистане удалось сформировать целостный механизм работы с наисложнейшим компонентом афганского гражданского общества – пуштунскими племенами и запустить его в работу на полную мощность по всем направлениям: политическому, военному, полицейскому, пограничному, разведывательному, гуманитарному.
Результаты не заставили себя долго ждать, афганские власти получили дополнительный и очень эффективный инструмент воздействия на развитие военно-политической ситуации в племенных районах страны. Тем самым собственно военные ресурсы концентрировались на наиболее значимых направлениях, избавляя от необходимости контроля всех и вся. Десятки вопросов и проблем удавалось решать невоенными средствами, сохраняя жизни и здоровье советских и афганских воинов.
Афганистан – исключительно сложная страна. Как совершенно справедливо охарактеризовал ее ведущий американский исследователь Барнетт Рубин, это фрагментарная страна и фрагментарное государство. Еще сложнее регион Af-Pak, в котором на принципах родоплеменной организации жизнедеятельности проживает крупнейшее в мире 40-миллионное племенное этносообщество пуштунов. Познание, постижение этого региона и уж тем более достижение в нем конкретных политических целей – задача сверхсложная и в интеллектуальном плане сравнимая с фундаментальными исследованиями в области физики и математики. Но это не означает принципиальной невозможности такого познания, нереальности достижения политической стабильности региона на просоветских или проамериканских позициях.
Собственный исследовательский и практико-политический опыт автора в данном регионе за все 30 лет его постижения не находит таких проблем в афгано-пакистанском приграничье, которые не могли бы быть решены вначале интеллектуально, а затем и практически. Проявляя и демонстрируя интеллектуальную несостоятельность и неспособность в миропонимании региона, выражая явное нежелание опуститься на несколько столетий назад, современное исследовательское и военно-политологическое сообщество западного мира прямо потворствует международному терроризму, который с подачи воинствующих фундаменталистов Панджаба пустил в этом регионе действительно глубокие корни и стал реальной тканью пуштунского племенного сообщества.
ОПАСНЫЕ КЛИШЕ
Афганистан и регион Af-Pak – замечательная страна. Там проживают прекрасные, добродушные, красивые и здоровые люди. И не этих людей проблема, что их не понимает мировое сообщество. Наоборот, проблема Запада в том, что он не в состоянии глубинно понять этот общительный, угнетенный, трудолюбивый и в массе своей неграмотный народ. Можно много писать и говорить, что народ разобщенный, что народ неуправляемый, что государство не зрелое (если оно там вовсе присутствует в современной западной государственно-правовой вариации), что общество там закрытое. Но это никак не означает, что нельзя постичь, понять этот народ, разобраться во всех его политически значимых потаенных уголках и на основе этого адекватного понимания строить свою политику, тактику и стратегию.
Итак, первая проблема в постижении Af-Pak – это наличие желания и страсти в этом деле, политической воли, искреннего и честного увлечения этим регионом, под которое должны быть выстроены адекватные местным реалиям механизмы такого постижения, каковые естественно (в силу отсутствия первого условия) не наличествуют до настоящего времени. Постижение закрытого, если хотите, тайного мира пуштунского племенного сообщества, сокрытого не только от иноверцев, от иностранцев вообще, но и от самих пуштунов и афганцев из иных родоплеменных структур, и реализация там каких бы то ни было политических и военных проектов совершенно немыслимы с позиций иностранного военного контингента. Военные любой страны готовят и реализуют конкретные тактические и оперативно-стратегические задачи. Но среди задач даже тех военных контингентов, которые готовятся к осуществлению миротворческих миссий, нет и не должно быть задачи развертывания полноценной работы с институтами гражданского общества, к каковому, безусловно, относятся пуштунские племена региона Af-Pak c их традиционной силовой составляющей.
Вторая глобальная проблема в постижении и понимании Афганистана и региона Af-Pak применительно к реалиям сложной современной военно-политической ситуации – это проблема адекватного восприятия и постижения тамошнего мира, проблема объективности и недопустимости его извращения, фальсификации истории и современного политического поведения пуштунских племен.
Всякий желающий достичь реальных позитивных сдвигов в развитии тех или иных процессов в зоне пуштунских племен должен тонко, аккуратно и точно нащупать те действительно узловые несущие конструкции, выдвижение которых на политическую авансцену способно на самом деле повлечь, потянуть за собой пуштунские племена как институт гражданского общества, за которыми неизбежно пойдет подавляющая часть племенных вооруженных формирований. При этом важно понять и усвоить, что такого рода деятельность в условиях многогранного гражданского и военного противостояния в зоне племен требует исключительно ювелирной работы, на корню исключающей повторения событий, аналогичных взрыву разведцентра ЦРУ США смертником в Хосте 31 декабря 2009 года.
В этом контексте вызывают откровенную обиду и неприятие попытки некоторых специалистов представить на суд общественного мнения заведомо вымышленные, а то и просто сфабрикованные публикации, извращающие реальности региона Af-Pak и по форме, и по содержанию. Пуштунская общественность крайне болезненно, обоснованно раздражительно и с обидой воспринимает заокеанские и евразийские опусы, которые в этот сложный период исторического развития пуштунской нации работают не на стабилизацию обстановки в регионе, а, наоборот, провоцируют ее нагнетание, обострение, за чем неминуемо следуют новые человеческие жертвы, в первую очередь со стороны мирного населения.
К примеру, чего стоит прочно устоявшийся в мировом сообществе шаблон, что в настоящее время пуштуны – самые главные международные террористы? Вслед за этим безапелляционно навязывается новый постулат, что пуштуны являются главными в мире производителями и поставщиками опиатов и гашиша на мировой рынок. Пуштунские племена воспринимают всякое новое раскручивание такого рода клише, как карт-бланш на новые бомбардировки и бессистемное залповое поражение районов расселения племен в Дире и Свате, в Оракзаи и Вазиристане, в Гильменде и Кандагаре.
К глубокому сожалению, в «НВО «№ 20 опубликована статья «Стратегия «слабого звена» эксперта Центра изучения современного Афганистана Андрея Серенко, в которой некорректным образом изложены оценки и без того болезненно протекающей для администрации Барака Обамы ситуации в районе Кандагара. Автор опирается на ложные доводы и не всегда достоверные сведения, что в конечном счете еще более запутывает американцев в попытках развязать сложнейший кандагарский узел. Узел, который летом 1987 года генерал Валентин Варенников, не вникнув в подлинные реалии обстановки, взял и просто трижды порезал кухонным ножом, чем нанес едва ли не фатальный урон стабильности в регионе в преддверии предстоявшего вывода ОКСВ. Всю вторую половину 1988 года нам пришлось приложить поистине нечеловеческие усилия, чтобы исправить положение и удержать кандагарский регион под устойчивым контролем правившего в тот период режима.
29 мая 2009 года на сайте Афганистан.ру Андрей Серенко в статье «На «линии Дюранда» появились «русские талибы» привел слухи о появлении группировок неких «русских талибов» в Нанграхаре, Северном и Южном Вазиристане, которые якобы контролируются Кремлем. Продемонстрировав явные прорехи в знании и понимании региона, безо всяких на то оснований обвинив вазиристанских талибов в подрыве моста в Хайбере, автор ввел в экстаз некоторые антироссийские силы в Польше, в Украине и вызвал шквал антироссийских эмоций в самом Афганистане, привел к обсуждению «слухов Серенко» в афганском парламенте.
И только благодаря твердой и убедительной позиции депутата Нур-уль-Хака Улюми (с которым мы вместе держали Кандагар после вывода ОКСВ), его публичным разъяснениям в средствах массовой информации ситуация со «слухами Серенко» пошла на спад. Уже прошло более года с момента той злополучной публикации, а «русских талибов» так никто и не нашел ни в Хайбере, ни в Нанграхаре, ни в Северном и Южном Вазиристане.
На сей раз, верно определив ближайшие ориентиры Кабула и Вашингтона в южных провинциях Афганистана, Андрей Серенко тут же спотыкается об административно-территориальное деление страны, указав на наличие в провинции Кандагар уезда Жорак. В провинции Кандагар в разное время район Горак то выделялся в самостоятельную административную единицу, то вновь вводился в состав уезда Хакрез. В настоящее время Горак – это не уезд (улусвали), а волость (алакадари) в провинции Кандагар.
Далее автор некорректно и неадекватно языку пушту называет крупное и сильное дурранийское племя панджпайской ветви Нурзай. Андрей Серенко именует его как Норзай. В языке пушту прилагательное «нор» означает другой, иной, чужой, и в таком случае Норзай переводится как «другой», «чужой сын», что не только оскорбительно для такого крупного и влиятельного племени как Нурзай, но и не соответствует действительности. В Афганистане да и далеко за его пределами знают, что Нурзай означает «сын света» и поэтому при произношении названия этого племени даже на языке дари, где склонны трансформировать «у» в «о», название племени всегда читалось и произносилось только как Нурзай. В английском варианте вы нигде не найдете употребления Norzai. Везде пишется только Noorzai. Это очень чувствительный момент для населения большого региона от Спинбулдака до Герата, где без участия Нурзаев сложно решить сколько-нибудь значимый политический или военный вопрос.
